Спецпосёлок Кислуха.
Спецпосёлок Кислуза Беломорского р. Архангельской обл. был построен на берегу Онецской губы напротив пертоминска в 1930г ракулаченными из Нижнего поволжья. В 1951 гоу после пожара лесопильного завода медленно увял. Сейчас там растут одни сосны. Всекто там жил и их предки отзовитесь! Мой отенц Пантелеев Пётр Фёдорович 1931 г.р. и я Пантелеев Сергей Петрович 1951г.р. родились в этом посёлке.
Вот нашёл воспоминания одного из жителей Кислухи, друга детства моего отца:
Это сын Книжникова Федора Леонтьевича (Родился в 1907 г. русский; крестьянин. Проживал: с. Ново-Тузуклей Камызякский р-н.. Приговорен: в 1930 г. Приговор: раскулачены. Высланы на спецпоселение в Архангельскую область. Реабилитирован в 1993 г.
Источник: Книга памяти Астраханской обл.)
РАЗВЕ ЭТО ЗАБУДЕШЬ?
Несмотря на суровое и голодное детство,
Тяжёлый труд они тепло вспоминают о родине.
Однажды поездом, Александр Фёдорович Книжников зашёл в редакцию и спросил, нельзя ли выписать на Волгоград, где он проживает, нашу газету? Мы не отказали. И вот совсем недавно от него получили письмо. Александр Фёдорович пишет: «Газета поступает к нам регулярно. В Волгограде живут два моих брата и сестра. Они, как и я, родились и выросли на Беломорском севере. С этими местами нас связывает многое. Здесь находился спецпосёлок Кислуха, о котором я и хочу рассказать.
Находилось это поселение на берегу Унской губы, как раз напротив Пертоминска. Сюда почти со всех республик СССР высылали так называемых кулаков. В Кислухе семнадцать с лишним лет отбывали ссылку русские, украинцы, белорусы, немцы Поволжья, болгары с берегов Волги, крымские и астраханские татары, киргизы, казахи и туркмены. Всех их привезли на север в 1930-1931 годах в товарных вагонах. Не было ни тёплой одежды. Ни продовольствия. Не удивительно, что по дороге многие, особенно, дети, умерли. Родители рассказывали: «Эшелон остановится в чистом поле или в лесу, вагоны очистят от трупов – выбросят в снег, и снова вперёд в неизвестность. Куда везут и когда привезут – никто не знал». Согнали с окрестных деревень и повезли кого куда. Наша семья оказалась в деревне Луда, где вскоре -21 ноября, родился я. Как только прибыли, отца с другими мужчинами отправили в тайгу пилить вековые сосны и ели, женщин обрубать сучья. Одновременно строили бараки и корчевали деревья под колхозную пашню. Так в 1931 году возник барачный посёлок Кислуха для переселенцев. В центре его был построен красивый домик для коменданта.
И началась жизнь в ссылке. Главным в посёлке был комендант. На поясе у него всегда находился огромный наган. Мы, пацаны, панически его боялись. Без его ведома нмукто не мог выехать из посёлка. Он регистрировал и рождения и смерти. Он же провинившихся как мог наказывал. У нас не было, а в других посёлках имелись даже карцеры (в просторечии их называли «холодными»). За любую провинность комендант мог посадить туда на одни-двое суток.
В1932 году из так называемых кулаков сначала организовали сельхозартель, которая выращивала на отвоёванном от тайги огороде картошку и экзотические для местных жителей морковь, репу, редьку, турнепс и даже огурцы, правда в парниках. В 1932 году вместо артели образовался по указанию свыше колхоз, получивший название «НКВД». Поскольку спецпереселенцы оказались народом не только трудолюбивым, но и смекалистым, жизнь в ближайшие пять лет понемногу наладилась. Среди кулаков были с основном астраханские и азовские рыбаки, столяры, плотники, печники, механики. В те годы на Летний берег выбрасывало во время шторма много аварийной древесины. По предложению умельцев на Заяцком мысу построили маленький на две пилорамы завод. Он всю зиму пилил первосортные доски, которые летом увозили на баржах в город. В 1938-1939 году по ходотайству коменданта и моего отца (он с начала образования колхоза был бессменным – 14 лет председателем) на берегу Белого моря были выделены три рыболовецкие тони, получившие названия «Яренгский рог», «Каховка», «Подорожная». С этого времени и до конца войны колхоз, ставший рыболовецким, прочно держал первое место в области по всем показателям. Ведь помимо ловли рыбы он занимался выращиванием ячменя, овса, гороха, всевозможных овощей. Имел стадо коров, табун лошадей. Поскольку вся эта продукция уходила государству, спецпереселенцы выращивали у себя на огородах картошку и другие овощи, держали как правило, корову, овцу или козу и свинью. Тем и жили.
Для всех жителей Кислухи хорошим подспорьем была рыбалка. В Унской губе ловилась навага, камбала, сиг, кумжа, корех. Так что мы, пацаны, полностью обеспечивали семью рыбой. Сверху пришёл приказ: «Всех переселенцев изолировать, из посёлка никуда не выпускать, карбаса закрыть на замки, рыбаков с тоней снять». Видимо подозревали, что мы хоть и бывшие «кулаки» будем искать контакты с врагом. Ребятам, которым пришло время идти в армию, дали отсрочку, хотя многие были готовы пойти на фронт добровольцами.
Наступил 1942 год. Зима. Через губу от Кислухи до Пертоминска – все четыре километра – огромной чёрной лентой двигались мужики-поморы со всего Беломорского берега, начиная с Летней Золотицы, пешком и на санях в сопровождении непрерывно плачущих и по северному причитающих жён и матерей. До сих пор слышу я эти непрерывные вой и стон над белым безмолвием. После этого стали брать на фронт и спецпереселенцев, и их детей, кто подходил по возрасту. Никто не оказался предателем. Стали возвращаться раненные, а один – Николай Немудров- награждён медалью «За Отвагу», она в 1942 году приравнивалась к Звезде Героя. После этого нам стали доверять полностью. Рыбакам, которые ходили на тюлений промысел выдавали винтовки. Ослаб режим, можно было свободно выезжать в город. Кислуху во время войны заполнили беженцы и эвакуированные. Каждая семья из так называемых кулаков приняла их у себя. В нашей семье, где было шестеро ребят, всю войну жила женщина с детьми из Кировской области, и все ютились в одной комнате.
В 1947 прошёл слух, что нас освобождают из ссылки. Теперь каждый может ехать туда, куда захочет. И стала наша Кислуха постепенно пустеть – люди уезжали на свою родину. Хотя, как позже мы узнали, что Постановлением Политбюро и Президиума Верховного Совета были ликвидированы все спецпереселения, но в конце текста имелась маленькая приписка: «Без опубликования в печати». Большевики сделали ещё одну подлость кулакам. В августе 1949 года приехал из Архангельска уполномоченный и отдал приказ: «Всем немецким семьям собраться в 24 часа с ручным багажом и явиться на пристань для посадки на пароход». Немцы были вынуждены бросить дома, огороды, скотину и всё добро и подчинится. Их на пароходе увезли неизвестно куда. Позже совершенно случайно мы узнали, что их увезли в Плесецк что то стоить в тайге. Похоже, что наши кислухинские немцы заложили первый камень в строительстве космодрома в Плесецке.
Зимой 1952 года, когда сгорел лесозавод, который построили на Заяцком мысу спецпереселенцы. Работы не стало – жители Кислухи стали уезжать кто куда. Сейчас место, где когда то был посёлок, снова превратилось в тайгу.
История Кислухи, может быть, не очень последовательно и связно рассказанная мной, типична ещё для нескольких посёлков, построенных в тайге по Летнему берегу Белого моря. Это Сосновка, Конюхово, Лопатка, Кега. Всех их постигла участь Кислухи – там теперь никто не живёт. Огромный труд трудовых, талантливых людей пропал даром.
Для меня и моих сверстников, которых судьба раскидала по стране, а теперь уже и по ближнему и дальнему зарубежью, Беломорский Север, а особенно Унская губа, стал второй родиной. Я там бываю регулярно, раз в три-пять лет. Другие мои однокашники приезжают туда просто походить по родным местам, порыбачить, пособирать ягоды. Все кислушане, кого я видел в Архангельске, в Волгограде, в Астрахани и Крыму, не смотря на суровое, голодное детство, тяжёлый труд (я и некоторые мои сверстники в 13 лет уже были профессиональными рыбаками в колхозе), тепло вспоминают ставший для них родиной посёлок. У нас никогда не было драк на национальной почве. Жили дружно. У каждого и по сей день ностальгия по нашей малой родине.
А. Книжников
Г. Волгоград
Посвящается моим сверстникам, детство и юность которых
прошли в спецпосёлке Кислуха Приморского района
Здравствуй родная Кислуха!
Давно уж не был здесь я
В рюкзак кину хлеба краюху,
И тут я, сторонка моя!
На юге я в волжском селеньи
Родился в семье «кулаков»
И выслан на спецпоселенье
В край вьюги, морозов, снегов.
В тайге среди дикой природы
Мы строили сталинский рай.
В лишеньях шли долгие годы,
А я полюбил этот край!
Я жил в Заполярье, был в Сочи,
Куда б не бросала судьба,
Снятся мне белые ночи
И Унская наша губа.
Займётся заря над горами,
Вода лишь начнёт убывать
Иду я босыми ногами
С друзьями камбалку топтать.
Любуюсь закатом красивым,
Каргою и чайкой над ней.
С лопатой иду по отливу
Копать для рыбалки червей.
А ловится здесь какая навага!
Лишь стоит под створом стать
Любой мог мальчишка-салага
Корзину за час натаскать.
В Угоп ли пойду или к речке
Цветы и по пояс трава.
Берёзки стоят словно свечки,
А запах – кружит голова.
Сюда среди ёлок и сосен,
Ходили мы ягоды рвать
И тёмною ночкой под осень
Учились девчат цкловать.
Я помню, кА снежной метелью,
Нас чайки пытались смести,
Тогда на Губе мы хотели
Их яйца из гнёзд унести.
Я помню лесною тропою
В дождь или снег – всё равно
Мы в Заяцкий мчались гурьбою
Смотреть звуковое кино.
Искали под Острым мы место,
Где здорово ловится сиг,
Здесь босоногое детство
И юность промчалась, как миг…
Стою на высоком угоре,
От счастья волнуется грудь.
Краше местечка у моря
Разве найдёшь где нибудь?
Кислухи уж нет… Кислушане
Разъехались все по стране.
Тоска по Кислухе с годами
Сильней бередит душу мне.
