Всероссийское Генеалогическое Древо

Генеалогическая база знаний: персоны, фамилии, хроника

База содержит фамильные списки, перечни населенных пунктов, статьи, биографии, контакты генеалогов и многое другое. Вы можете использовать ее как отправную точку в своих генеалогических исследованиях. Информация постоянно пополняется материалами из открытых источников. Раньше посетители могли самостоятельно пополнять базу сведениями о своих родственниках, но сейчас эта возможность закрыта. База доступна только в режиме чтения. Все обновления производятся на форуме.

ТРЕДИАКОВСКИЙ, ТРЕДЬЯКОВСКИЙ


TREDIAKOVSKII, TREDYAKOVSKII

Генеалогическая база знаний: персоны, фамилии, хроника »   Персональный список »   ТРЕДИАКОВСКИЙ, ТРЕДЬЯКОВСКИЙ
RSS

Выводить сообщения
Модераторы: Belolika, galinak_new, Leonid-sh, nmash, Popova, shirsin, smirni, Tanusya, Theodor, tnaia, Tritter, Vladim, Верепьюшка, Н. А. Борисов, Наталья Алексеевна ИсаеваПечать

Ответить  
&   1   A   B   C   D   E   F   G   H   i   J   k   L   M   N   O   P   R   S   T   v   W   Y   Z   А   Б   В   Г   Д   Е   Ё   Ж   З   И   Й   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Щ   Э   Ю   Я  
ТА   ТВ   ТЕ   ТЁ   ТЗ   ТИ   ТК   Тл   ТО   ТР   ТУ   ТХ   ТЧ   ТЫ   ТЬ   Тэ   ТЮ   ТЯ  

ТРЕДИАКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ



ТРЕДИАКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ 22.02.1703, Астрахань
- 06.08.1769 Поэт. Филолог. Академик Петербургской Академии наук (1745-1759).


Отец и дед были священниками, отец родился в
Вологде. Первоначальное образование получил из духовных книг в Троицкой
школе, но словесным наукам учился у капуцинских монахов, на латинском языке.
Существует известие, что отец предназначал юношу к духовному званию и намеревался
женить его против воли, но последний бежал за день до свадьбы в Москву
и там поступил в Славяно-греко-латинскую академию. По другим сведениям,
он выказал в астраханской школе отличные способности к учению и был отправлен
в 1723 в Академию в качестве лучшего ученика. В 1726 отправился за границу,
не кончив курса в Академии. В Голландии жил у посланника гр. И. Г. Головина
и выучился здесь французскому языку, в Париже — у посланника кн. А. Б.
Куракина. Тем ne менее ему приходилось бедствовать за границей: просьба
его в синод "определить годовое жалованье" для окончании богословских и
философских наук не была уважена, потому что он числился бежавшим из Академии.
В Париже, куда он явился "шедши пеш за крайнею уже своею бедностию", он
учился в университете математическим и философским наукам, слушал богословие,
принимал участие в публичных диспутах. Светскую жизнь французского общества,
с ее вычурно-пасторальными стремлениями, воспел в многочисленных русских
и французских стихах. Последние сплошь посвящены любви и значительно превосходят
русские благозвучием и даже известного рода изяществом. Кроме основательного
знания французского языка, приобрел в Париже обширные сведения в области
теории словесности и классических литератур; он изучал и итальянский язык.
Вернувшись в 1730 в Россию, он явился одним из наиболее образованных людей
тогдашнего русского общества. В это время человеку незнатному приходилось
делать ученую карьеру при обстоятельствах чрезвычайно трудных, требовавших
от человека больших сделок с самолюбием и даже самопожертвования. Он должен
был искать покровителей и защитников среди знати. Такой покровитель нашелся
в лице того же кн. А. Б. Куракина, у которого он жил в Париже. Ему было
посвящено первое печатное произведение Т., изданное на счет покровителя:
"Езда в остров любви" (1730). В той же книге он поместил несколько стихотворений
своей "работы" и предисловие, в котором впервые высказал мысль об употреблении
в литературных произведениях русского, а не славянского языка, как было
до того времени. Есть известие, что много лет спустя он собрал все, сколько
мог достать, экземпляры этой книги и сжег. Во всем нуждавшегося Тредьяковского
приютил у себя сначала академический студент Ададуров, с целью научиться
от него франц. языку. В 1731 Тредьяковский жил в Москве, в доме Семена
Кирилловича Нарышкина, и переписывался с Шумахером, который принимал уже
по отношению к нему подобострастный тон. В Москве он мог убедиться еще
раз в неприязни к нему духовенства, отказавшего ему в заграничной стипендии:
его готовы были обвинить в атеизме, как изучавшего философию, по коей выходило,
"якобы Бога нет". В 1733 его принимает на службу Академия с жалованьем
в 360 р. и с обязательством "вычищать язык русской, пишучи как стихами,
так и не стихами; давать лекции, ежели от него потребовано будет; окончить
грамматику, которую он начал, и трудиться совокупно с прочиими над дикционарием
русским; переводить с французского на русской язык все, что ему дастся".
Ему пришлось также обучать русскому языку самого президента Академии, Германа
Кейзерлинга. В то же время он сочинял торжественные речи и стихи, проникнутые
самой грубой лестью и самоунижением. Это были оды на восшествие на престол,
на бракосочетания, на победы, на назначение нового президента Академии
и т. д. Рассказывают, что при поднесении императрице Анне Иоанновне своих
од он должен был от самых дверей залы до трона ползти на коленях. У священника
Алексея Васильева оказался список песни, начинавшейся стихом: "Да здравствует
днесь императрикс Анна". Слово "императрикс" показалось подозрительным
писцу духовного правления Семену Косогорову, и он донес о том своему начальству.
Загорелось дело: "В титуле ее императорского величества явилось напечатано
не по форме". Священник Васильев и дьякон Савельев, доставивший песню,
были отосланы в Москву в контору тайных розыскных дел. Тредьяковский должен
был написать обширное разъяснение, причем не преминул коснуться свойств
пентаметра. "Употребил я сие Латинское слово, Императрикс, для того, что
мера стиха сего требовала, ибо лишней бы слог в слове Императрица; но что
через оное слово никакового нет урона в высочайшем титле Ея Императорского
Величества, то не токмо Латинский язык довольно меня оправливает, но сверьх
того еще и стихотворная наука". Объяснения были признаны резонными, и священник
с дьяконом были освобождены без штрафа. 4 февраля 1740 Волынский избил
беззащитного писателя, получившего приказание сочинить вирши к "дурацкой"
свадьбе шута кн. Голицына с Бужаниновой. Долго и слезно молил Тредбяковский
о вознаграждении его за бесчестье и увечье, но только после падения Волынского
его просьба была услышана, и ему выдано из конфискованных средств обидчика
триста шестьдесят рублей. Выполняя различные поручения Академии и переводы,
трудясь над самыми разнообразными видами литературных произведений, вроде
"Силы любви и ненависти, драмы на музыке" (первая печатная на русском языке
опера) или "Истинной политики", изданной им на собственные средства, он
долго не получал в Академии никакого повышения. Он сильно нуждался и страдал
от долгов. В ряде жалобных прошений и писем, в которых чувствуется истинная
нужда и горе, он говорит о своем жалком положении, при котором, напр.,
после пожара в 1738, ему не на что было купить дров и свеч. Академия туго
исполняла просьбы его о вспомоществованиях и ссудах, хотя материальное
положение его особенно осложнилось в 1742 женитьбой. Только в 1745, когда
он обратился с доношением в сенат и изложил по пунктам свои права на звание
академика и испытанные мытарства, импер. Елизавета пожаловала его, по докладу
сената, в профессора "как латинския, так и российския элоквенции". С тех
пор он стал получать 660 р. Одновременно был пожалован в академики и Ломоносов,
с которым у Тредьяковского шла уже полемика по поводу ямбов и хореев. Результатом
этой полемики, в которой принял участие и Сумароков, сначала вместе с Тредьяковским,
стоявший за хорей, а потом перешедший на сторону ямба, осталась любопытная
брошюра, в которой писатели решились передать свой спор на суд читателей:
"Три Оды парафрастическия псалма 143, сочиненные через трех стихотворцев,
из которых каждой одну сложил особливо" (1743). Позже эта полемика приняла
ожесточенный характер и с принципиальной перешла на личную почву: один
писатель старался унизить и осмеять другого. Сумароков написал комедию,
в которой вывел Тредьяковского под видом пошляка-педанта Трессотиниуса.
Тот в отместку жестоко критиковал сочинения Сумарокова, пытаясь доказать
полнейшее отсутствие в них оригинальности и таланта. Ломоносов в своих
эпиграммах выражался так:


Языка нашего небесна красота

Не будет никогда попранна от скота...
Сообщение отправлено: 11 августа 2005 16:14 ( Ne administrator)
Ответить  

Модераторы: Belolika, galinak_new, Leonid-sh, nmash, Popova, shirsin, smirni, Tanusya, Theodor, tnaia, Tritter, Vladim, Верепьюшка, Н. А. Борисов, Наталья Алексеевна ИсаеваПечать
Услуги частных генеалогов или генеалогических агентств ищите в соответствующих разделах сайта