КАТКОВ

КАТКОВ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ

КАТКОВ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ 1876-31.3.1921.
Слесарь. Похоронен на кладбище Симбирского Покровского мужского монастыря.

КАТКОВ КИРИЛЛ МИХАЙЛОВИЧ

КАТКОВ КИРИЛЛ МИХАЙЛОВИЧ 1905, Москва
- 1995, Нью-Йорк. Сын МИХАИЛА МИХАЙЛОВИЧА (профессор римского права Киевского
университета). Эмигрант. В 1960-е поселился в США, занимался реставрацией
картин, работал для аукциона Sotheby, писал иконы, городские пейзажи. Жена
ТАТЬЯНА ЛЕОНТЬЕВА, дочь инженера. Дочь ЕКАТЕРИНА.

КАТКОВ МИХАИЛ НИКИФОРОВИЧ

КАТКОВ МИХАИЛ НИКИФОРОВИЧ 1 ноября 1818, Москва - 20 июля 1887, Знаменское, с., Московской губ. Публицист. Издатель журнала "Русский вестник" и газеты "Московские ведомости". Публицист. Переводчик. Тайный советник (1882). В 1868 открыл частный лицей.
В 1876 году купил имение Знаменское-Садки. Имение унаследовала его жена Софья Петровна, урожденная княжна Шаликова. В 1889 г. она передала имение старшему сыну Андрею Михайловичу Каткову (ум. в 1915 г.), в 1898 г. избранному Подольским уездным предводителем дворянства. Его супруга, Мария Владимировна, урожденная княжна Щербатова (1864 – не ранее 1921), организовала в этой подмосковной производство, “успешно работавшее отличные домашние сукна, напоминающие кавказские или английские материи”. В 1908 г. она унаследовала от своего дяди А. А. Столыпина – помещика Пензенской губернии – знаменитое “лермонтовское” имение Тарханы, в котором прошло детство великого поэта. Но Катковы не жили в нем постоянно, предпочитая свое Знаменское. Вскоре после начала первой мировой войны в 1914г. оба их сына – унтер-офицер Андрей и корнет Михаил погибли на фронте. Ровно через год родители, желая увековечить их память, заложили спроектированную архитектором А. В. Щусевым большую пятиглавую церковь на открытом тогда Братском кладбище в подмосковном селе Всехсвятском. Кладбище – памятник павшим в первой мировой войне – было ликвидировано в конце 1940-х гг. Ныне о его существовании напоминает лишь одинокое надгробие “брата милосердия I Сибирского передового отряда Союза городов... добровольца команды разведчиков 222-го Пореченского полка” С. А. Шлихтера, расположенное в сквере у кинотеатра “Ленинград”. М. А. и А. А. Катковы были похоронены в Знаменском, недалеко от церкви. Над их могилой был сооружен небольшой склеп. По-видимому, предполагался перенос праха на Братское кладбище после завершения строительства там церкви. Но так как она была освящена лишь в 1918г., могила осталась в Знаменском. Склеп был ликвидирован в 1930-е гг.


"Брокгауз и Ефрон":
Катков Михаил Никифорович — известный русский публицист, родился в Москве в 1818 г. от отца, мелкого чиновника, и матери (урожденной Тулаевой) грузинского происхождения. Учился в Преображенском сиротском институте, в Первой московской гимназии, в пансионе известного профессора Павлова и в Моск. университете по словесному отделению. Университетский курс он окончил в 1838 г. кандидатом, с отличием. В университете увлекался философией и примкнул к кружку Станкевича; ближе всего сошелся с Белинским и Бакуниным. Литературой стал заниматься уже очень рано; был деятельным сотрудником "Московского наблюдателя", когда этот журнал редактировался Белинским, и вместе с последним начал сотрудничать и в "Отечественных записках" Краевского. Писал он преимущественно библиографические заметки, переводил Гейне, Гофмана, Шекспира. Из больших его статей, помещенных в "Отечественных записках", обратили на себя внимание главным образом следующие: "О русских народных песнях", "Об истории древней русской словесности Максимовича", о "Сочинениях графини Сарры Толстой". Статьи эти написаны в приподнятом национальном духе, с оттенком мистического настроения. Белинский так увлекся ими, что усмотрел в авторе "великую надежду науки и русской литературы". В конце 1840 г. К. с ничтожными средствами уехал в Берлин, где в течение двух семестров слушал лекции Шеллинга. По возвращении из-за границы он старался поступить на государственную службу. "Максимум моей амбиции, — пишет он Краевскому, — попасть к какому-нибудь тузу или тузику в особые поручения". В это время он порывает все свои литературные связи. Изменяется также и взгляд Белинского на него. Попечитель Моск. учебн. округа граф Строгонов, обративший внимание на К., как на очень способного студента, доставляет ему уроки в разных аристократических семействах. В 1845 г. он защищает диссертацию об "Элементах и формах славяно-русского языка" и назначается адъюнктом по кафедре философии. Как профессор К., по свидетельству г. Любимова, даром слова не обладал и не мог увлекать слушателей. Профессорствовал К. только пять лет, до 1850 г., когда вследствие реакции, вызванной событиями 1848 г., преподавание философии было возложено на профессора богословия. В 1851 г. К. становится редактором "Московских ведомостей" (тогда эта была должность, замещавшаяся по назначению) и чиновником особых поручений при министерстве народного просвещения. В 1852 г. в "Пропилеях" — сборнике, издававшемся Леонтьевым, с которым К. близко сошелся еще в 1847 г., когда они вместе состояли профессорами в Московском университете, — появилось философское сочинение К. "Очерки древнего периода греческой философии". В 1856 г. Каткову удалось благодаря поддержке товарища министра народного просвещения, князя П. А. Вяземского, получить разрешение на издание "Русского вестника". Сначала К., занятый составлением большой статьи о Пушкине (оставшейся неоконченною), не принимает участия в том отделе журнала, который был посвящен специально обсуждению политических вопросов, т. е. в "Современной летописи". Наступившая эра коренных государственных реформ возбуждает в нем, однако, интерес к политике. Он начинает серьезно заниматься англ. госуд. строем, изучает Блекстона и Гнейста, совершает поездку в Англию, чтобы лично присмотреться к английским порядкам. Он становится страстным полемизатором и, высказываясь самым решительным образом против революционных и социалистических увлечений, является, вместе с тем, горячим поборником английских государственных учреждений, мечтает о создании русской джентри, увлекается институтом английских мировых судей. На этой почве разыгрывается его полемика с Чернышевским и Герценом. Полемика эта, независимо от интереса, который она представляла по существу для тогдашнего русского общества, приобретает еще особенное значение вследствие того обстоятельства, что К. окружали тогда крупные литературные силы, принимавшие деятельное участие в "Рус. вест". Тогдашние журналы были все настроены либерально, и разница между ними заключалась лишь в оттенках, причем "Рус. вест." представлял собою правое, а "Современник" — левое крыло либеральной партии. К. выступает решительным защитником свободы слова, суда присяжных, местного самоуправления. В тогдашней деятельности К. обращает на себя еще внимание борьба, которую он вел с цензурою для расширения свободы печати в обсуждении общественных и государственных вопросов. Во всех случаях столкновения с цензурою он обращался к высшим властям с весьма обстоятельно и дельно изложенными записками, в которых излагал свои взгляды на текущие государственные и общественные вопросы. Благодаря связям, которые он имел в высших правительственных сферах, записки эти достигали цели. Через графа Строгонова он заручился расположением гр. Блудова и кн. Вяземского, и таким образом даже гнев некоторых министров оказывался по отношению к нему бессильным. Результатом оживленной деятельности К. было значительное расширение для всей печати сферы вопросов, допущенных к обсуждению. Этою тактикою К. стал пользоваться все шире и шире, и ею в значительной степени объясняется то выдающееся значение, которое он приобрел в качестве редактора "Моск. вед.". В 1862 г. правительство решило сдать частным лицам в аренду как "С.-Петербургские", так и "Моск. вед."; благодаря высокой арендной плате, предложенной К., "Моск. вед." остались за ним, и он вторично вступил в редактирование этой газеты 1 января 1863 г. Через десять дней в Польше началось восстание. Сначала К. отнесся к нему довольно спокойно. Только по мере того, как с разных сторон посыпались всеподданнейшие адресы и разгоралась дипломатическая переписка, К. стал помещать в своей газете страстные статьи, с одной стороны, апеллируя к патриотическим чувствами русского народа, с другой — требуя "не подавления польской народности, а призвания ее к новой, общей с Россиею политической жизни". Таково было настроение К. приблизительно до 15 апр. 1863 г., когда примирительное настроение в высших правительственных сферах уступило место более решительному, выразившемуся, между прочим, в назначении Муравьева ген.-губернатором в Вильно. Независимо от строгих репрессивных мер правительство решило вперед опираться не на шляхту, а на польское крестьянство. В этих видах задумана была реформа, в силу которой польским крестьянам предоставлена была поземельная собственность и обеспечено их независимое социальное и экономическое существование. Первый в печати указал на необходимость этой реформы И. С. Аксаков; К. восстал против нее, доказывая, что она неосуществима, и требовал только продолжения репрессивных мер. В этом смысле он высказывался еще осенью 1863 г., а 19 февр. следующего года реформа уже осуществилась. В данном случае, таким образом, К. не служил выразителем правительственной политики в широком значении этого слова. Сочувствие, которое встретили статьи К. по польскому вопросу в некоторой части русского общества, внушило ему высокое мнение о публицистической его роли: он стал высказываться очень резко, и большинство его прежних покровителей в административных сферах от него отшатнулось. Он провозглашал в начале 1866 г., что "истинный корень мятежа не в Париже, Варшаве или Вильне, а в Петербурге", в деятельности тех лиц, "которые не протестуют против сильных влияний, способствующих злу". Отказ К. напечатать первое предостережение, данное "Московск. ведом.", повлек за собою второе, а на следующий день — третье предостережение, с приостановкою газеты на два месяца. Вслед за тем ему удалось испросить высочайшую аудиенцию, и он получил возможность возобновить свою деятельность, значительно, однако, умерив тон своих статей. В 1870 г. он снова получает предостережение и уже не отказывается, как в 1866 г., принять его, а сознается в своей ошибке и затем до начала 80-х годов не помещает в своей газете так называемых "горячих" статей, вызывавших против него неудовольствие высших административных сфер. Национальная политика, которой он стал придерживаться с 1863 г. под влиянием польских событий, не изменила сначала его воззрений на пользу реформ 60-х годов. Он высказывается и за обновленный суд, и за земские учреждения, и вообще за коренное обновление нашей государственной и общественной жизни. Еще в 1870 г. он находит, что если деятельность земства не вполне удовлетворительна, то это объясняется, главным образом, "глухим нерасположением правительственной власти к земским учреждениям". Окончательный поворот в его политическом настроении произошел лишь в самом конце 70-х г. До тех пор он усматривал все зло в польской или заграничной интриге, которая будто бы свила себе гнездо и в административных сферах; теперь он восстает против русской интеллигенции вообще и "чиновничьей" в особенности. "Как только заговорит и начнет действовать наша интеллигенция, мы падаем", — провозглашает он, самым решительным образом осуждая и суд, и печать. После предоставления чрезвычайных полномочий графу Лорис-Меликову, К., однако, изменил свою точку зрения. Он приветствовал "новых людей, вошедших в государственное дело" (хотя в это время состоялось увольнение министра народного просвещения графа Толстого), а на пушкинском празднике произнес речь, в которой заявляет, что "минутное сближение... поведет к замирению" и что "на русской почве люди, так же искренно желающие добра, как искренно сошлись все на празднике Пушкина, могут сталкиваться и враждовать между собою в общем деле только по недоразумению". Речь К. не встретила сочувствия присутствующих; Тургенев даже отвернулся от протянутого к нему К. бокала. Виновниками катастрофы 1 марта 1881 г. К. опять признавал поляков и интеллигенцию. После манифеста 29 апреля К. начал доказывать, что "еще несколько месяцев, быть может, недель прежнего режима — и крушение было бы неизбежно". С этого момента он с неслыханною резкостью начинает нападать на суды и земские учреждения, а также на некоторые ведомства. Будучи в начале 80-х годов горячим сторонником Бисмарка, которого он называл "более русским, чем наша дипломатия, не имеющая под собою национальной почвы", он к 1886 г. восстает против той же дипломатии за то, что она не желает ссориться с Германией, и говорит о "статьях, узурпаторски названных правительственными сообщениями". Он нападает и на финансовое ведомство, обвиняя его в том, что оно состоит из антиправительственных деятелей. То же обвинение возводится им и на министерство юстиции, когда представитель его (Д. Н. Набоков) в публичной речи счел долгом опровергнуть нарекания на судебное ведомство (1885). Нападал К. и на Правительствующий Сенат, "чувствующий особую нежность ко всяким прерогативам земского самоуправства", и на Государственный совет, усматривая в критическом отношении его к законопроектам доктринерство и обструкционизм и упрекая его за "игру в парламент", т. е. за деление на большинство и меньшинство и формулирование меньшинством отдельных мнений. Резкость тона вызвала неудовольствие против К. со стороны административных сфер, подвергавшихся его нападкам: К. приезжал в Петербург, чтобы представить объяснения. Вскоре после возвращения в Москву он умер, 20 июля 1887 г. — В отличие от других известных русских публицистов, всю свою жизнь остававшихся верными своим взглядам на общественные и государственные вопросы (Иван Аксаков, Кавелин, Чичерин и др.), К. много раз изменял свои мнения. В общем он постепенно, на протяжении с лишком 30-летней публицистической деятельности, из умеренного либерала превратился в крайнего консерватора; но и тут последовательности у него не наблюдается. Так, например, в 1864 г. он не может нахвалиться гимназическим уставом 1864 г., называет его "огромною по своим размерам реформою", "одним из плодотворнейших дел царствования", "его славою". В 1865 г. К. уже находит, что этот устав "неудовлетворителен в подробностях своей программы". Когда министром народного просвещения становится граф Толстой (1866), К. пишет, что "все дело реформы висит как бы на волоске", а в 1868 г., ко времени основания им лицея Цесаревича Николая, он уже безусловно, в самых резких выражениях осуждает гимназический устав 186 4 г., является затем главным сторонником гимназической реформы, а после ее осуществления (1871) — наиболее прямолинейным защитником новых порядков. До конца 70-х гг. он решительно высказывается за свободу торговли, за восстановление ценности нашей денежной единицы путем сокращения количества кредитных билетов, находящихся в народном обращении. С начала 80-х гг. он выступает ярым протекционистом и сторонником безграничного выпуска бумажных денег. Во время польского восстания он утверждает, что сближение с Франциею "может нас только ронять и ослаблять". После посещения имп. Александром II Парижской выставки в 1867 г. он находит, что "нет на земном шаре ни одного пункта... где бы Россия и Франция не могли оказывать друг другу содействия". Вслед за тем, после покушения Березовского, он опять сомневается в пользе сближения с Францией. Вскоре он является горячим сторонником трехимператорского союза и прямо заявляет после франко-прусской войны, что "усиление Германии нисколько для нас не опасно". Даже в 1875 г., когда только благодаря личному вмешательству имп. Александра II был предотвращен новый погром Франции, К. отозвался обо всем этом инциденте как об "английской интриге", направленной к тому, чтобы "подорвать доверие между тремя императорами". После Берлинского конгресса он высказывается против Германии и придерживается этой точки зрения до 1882 г., когда становится вновь сторонником князя Бисмарка. Четыре года спустя К. выставляет Бисмарка злейшим врагом России и видит все спасение в союзе с Франциею. До 1885 г. (включительно) он признает государственными изменниками тех, кто высказывается за сближение с Францией, а с 1886 г. он сам решительно вступает в ряды сторонников такого сближения. При такой изменчивости публицистических взглядов К. нельзя искать их источника в науке или историческом и государственном опыте. К. проповедовал централизацию и децентрализацию, расширение местного самоуправления и усиление центральной власти, защищал суд присяжных и высказывался против него, был горячим фритредером и столь же горячим протекционистом, стоял за металлическое обращение и превозносил бумажно-денежное, отстаивал университетский устав 1863 г. и усматривал в этом уставе причину падения науки. По той же причине весьма трудно определить общественное или государственное значение публицистической деятельности К. Так, напр., симпатии общества, главным образом, сосредоточивались на Франции, на земском самоуправлении, на суде присяжных и т. д., К. же во всех этих вопросах постоянно менял свою точку зрения. Если бы советы К. были принимаемы во внимание, то невозможно было бы спокойное и правильное течение государственной жизни; постоянно приходилось бы заменять установленные законы новыми, противоположными. Нельзя признать К. и истолкователем правительственной политики: его взгляды часто не соответствовали или даже прямо противоречили правительственным начинаниям. Влияние его, достигавшее особой силы в периоды совпадения тех или других его мнений с намерениями и видами правительства, объясняется в значительной степени публицистическим его талантом, а также свободой, с которою он в противоположность многим другим писателям мог высказывать свои взгляды.
Трудов, посвященных оценке деятельности К., пока еще очень немного в нашей литературе. Главные из них: Любимов, "М. Н. К." (по личным воспоминаниям, СПб., 1889); Неведенский, "К. и его время" (СПб., 1888). Кроме того, в год смерти К. были помещены в разных повременных изданиях некрологи покойного публициста и отзывы о его деятельности (см., напр., общественную хронику в № 9 "Вестн. Европы" за 1887 г.). Из произведений К. отдельно изданы, кроме вышеуказанных его диссертаций, два сборника его статей, помещавшихся в "Моск. вед.": "М. Н. К., 1863 г.". (М., 1887) и "М. Н. К., 1864 г." (М., 1887).

КАТКОВ Николай Алексеевич пр.1942

КАТКОВ Николай Алексеевич, призван Старорусским РВК, к-ц, пропал без вести в марте 1942 г.

КАТКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

КАТКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ Родился
в 1933. Координационный совет федеральной целевой программы "Возрождение
Волги", заместитель председателя, место жительства: Дзержинск, Нижегородская
область. (1995)

КАТКОВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ.

КАТКОВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ. 1893,
Москва - 1976, Франция. Сын дипломата МИХАИЛА МИХАЙЛОВИЧА (ум. 1892).и
кж. ОЛЬГИ НИКОЛАЕВНЫ ЛОБАНОВОЙ-РОСТОВСКОЙ (1863-1946). Эмигрант. С 1946
генеральный директор студии "XX век Фокс" во Франции. Погиб в автомобильной
катастрофе. Похоронен в Фонтенбло. Жена  с 1926 БРАШМАНН ЕВГЕНИЯ ИВАНОВНА.

КАТКОВ НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ

КАТКОВ НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ Родился
18 декабря 1928 в д. Мошата Нолинского района Кировской области. Выпускник
Московской сельскохозяйственной академии им. К.А.Тимирязева. В 1990 заведующий
кафедрой экономической кибернетики Марийского государственного университета
(МарГУ). Два сына.

КАТКОВ ПЕТР ФЕДОРОВИЧ 1921

КАТКОВ ПЕТР ФЕДОРОВИЧ
Родился 28 июля 1921 года: СССР, Тульская область , Павловский район, село Ново - Никольское
Звания: Полковник
Государственные награды:
Орден Отечественной войны I степени номер 512482 от 11.03.1985
Орден Отечественной войны II степени номер 546155
Орден Красной Звезды номер 627293
Орден Красной Звезды номер 34517198
Медаль "За боевые заслуги"
Медаль "За боевые заслуги"
Медаль "За взятие Берлина"
Медаль "За безупречную службу" I степени

Катков Сергей Владимирович

Катков Сергей Владимирович 12.29.89
г.Нижний Новгород
Отец Катков Владимир Юрьевич.
Дед Катков Юрий Васильевич. Похоронен на кладбище в п.Черново.
Сначала проживали в п.Черново, после перебрались в п.Высоково.

КАТКОВ СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ 1911-1976

Сергей Петрович Катков родился 1 октября 1911 года. Закончив восемь классов, он поступил в Пензенское художественно-педагогическое училище. Учителями С.П.Каткова были Н.Ф.Петров и И.С.Горюшкин-Сорокопудов (ученик И.Е.Репина).
После окончания училища занимался педагогической деятельностью. Член союза художников с 1938 года. Его учениками являются, такие известные художники Белоруссии как Басов М., Заборов Б., Лобан И., Данциг М., Стельмашонок В., Счастная Н., Толстик В., Литвинова З. и многии другие.
В годы Великой Отечественной войны Катков был фотокорреспондентом и художником Третьего Белорусского фронта. В 1944 году лучшие рисунки и акварели живописца экспонировались на выставке фронтовых художников в г. Каунасе. Альбом «Фронтовые зарисовки Каткова» хранится в музее Советской Армии в г. Москве.
Творчество заслуженного педагога и художника занимает особое место в изобразительном искусстве Белоруссии. Катков С.П. был участником, лауреатом республиканских и союзных выставок с 1928 по 1976 год. Его работы хранятся в Государственном художественном фонде Союза художников, в Национальном художественном музее Белоруссии, в музеях Москвы и Петербурга, в Художественном музее Пензы, в Полоцком музее-заповеднике и в частных собраниях коллекционеров России, Белоруссии, США, Японии и Финляндии.
Это была официальная сторона творчества С.П. Каткова. Но в тоже время, являясь приверженцем импрессионизма, Катков в 50-60 годах много работал в этой манере. Так как данное направление в искусстве не одобрялось Советским руководством, то Катков писал их тайно, и скрывал от посторонних глаз.
В 1976 г. перестало биться сердце мастера, но часть работ, запрещенных в советское время, была бережно сохранена семьей и детьми. Дочь Каткова С.П. - Светлана только через тридцать лет после смерти отца решила обнародовать коллекцию этих работ к девяностопятилетнему юбилею мастера, дав возможность любителям живописи, познакомится с неизвестной стороной творчества этого уникального художника.