история хутора Большие Челбассы
История хутора Большие Челбассы.
Несколько лет я искал материалы по истории хутора Большие Челбассы. И кроме небольших неясных упоминаний нигде не сохранилось ни одного подробного описания. В архивах мне отвечали, что все материалы сгорели во время войны, Но и о послевоенных годах ни в Каневской, ни в Стародеревянковской, ни в Крыловской, ни в Ленинградской (бывшей Уманской) станицах не сохранилось каких либо сведений. В мае 2005 года, будучи снова на хуторе, собирая материалы по росписи своего Рода, я наткнулся на богатейший материал, который был создан Капраловым Павлом Моисеевичем (1920-2004 гг.). Кроме описания своего Рода, он по памяти, по рассказам своего отца записал все, что знал по истории хутора с середины 19 века по 1950 год. Здесь приводятся строки из его архива, дополненные, по возможности, моими материалами.
Буквально через полгода я узнаю, что исследованием истории хутора и своего Рода занимается и Моргун Владимир Иванович, проживающий в станице Каневской. Он уроженец хутора Большие Челбассы, многочисленная родня до сих пор проживает на этом хуторе. Его материалы также дополнили общую историю.
Было бы справедливо упомянуть и библиотекаря, страстного краеведа (Скоромец) Рябоконь Зинаиду Андреевну. Она собирала фотографии и материалы по истории буквально у каждого жителя хутора.
В последствии оказалось, что в городе Миассе живет наша землячка из станицы Каневской Жанна Васильевна Омельченко, которая также собрала много материала по генеалогии своего рода (Шкарбань-Омельченко-Спожакины).
Первопоселенцы
К северу и югу от реки Челбас раскинулась бескрайняя, ровная степь. Снизу вверх по реке Челбас, один за другим гроздьями повисли лиманы Кущеватый, Горький, Сладкий и бесконечное количество других, вплоть до станиц Привольной, Стародеревяновской. Далее, вверх по течению, как бусы на нитке расположились вдоль реки хутора и станицы, образовавшиеся с начала или середины 19 века.
Спокон веков эти места славились рыбой наравне с промысловыми угодьями Керчи, Темрюка и Ачуева.
Ранней весной все лиманы и речушки в плавнях наполнялись бесчисленными косяками рыбы, идущей на нерест.
Но станицы и хутора, обосновавшиеся в этих рыбных местах, главным своим занятием избрали не рыбный промысел, а возделывание полей и выращивание хлебов. В станицах поселился не рыбак, а хлебороб.
Царица российская, Маты Катырына, уважила черноморцам земли Кубани, как плату за защиту границ государства. А потому, селила их вдоль правого берега реки Кубани. Северные же земли, вплоть до Ейского укрепления и Азова оставались неосвоенными. С годами росло Черноморское казачье Войско. С охотой в него принимали пришлых людей из России, Дона, Малороссии. Все больше становились казачьи станицы, земель вокруг них стало не хватать. Возникала нужда в их расселении. Так появились станицы, как бы отпочковавшиеся от старых: Ново-Деревяновская. Ново-Минская, Ново-Джерелиевская и другие.
Новые станицы возникали не только за счет пришлых людей, но и путем расселения старых станиц. Так и хутора предшествующие впоследствии возникновению Большим Челбассам возникали за счет расселения из станиц Каневской, Стародеревянковской и Крыловской.
Изучая материалы по переселению казаков из Запорожской Сечи, мы находим сведения, что самыми первыми поселенцами на месте настоящего хутора Большие Челбассы были все же казаки Платнировского куреня. Это парадоксально, но это факт. Как известно, сразу после переселения казачья верхушка, старшины самовольно захватывали себе понравившиеся земли. Платнировские казаки Федор Бурсак и Афанасий Тараненко поселились «футорами при речки Чолбасах».
Бунчуковый товарищ, армии капитан Федор Бурсак 42 лет от роду. На хуторе разместились жена его Марья 35 лет от роду, дети их: Афанасий 4 лет, Павел 3 лет, и дочь Марта 6 лет. На хуторе поселил Бурсак и своих работников, а это были казаки: Мирин Малий 21 года, Степан Кравец 20 лет, Степан Чорный 24 года, Иван Малый 10 лет, Петр Уманский 12 лет, Василь Писменный 35 лет, Никита Острый 20 лет, Алексей Волошин 39 лет, Николай Зайка 25 лет, Леонтый Бараннык 22 лет, Григорий Нес 24 лет, Мирин Хмиливщенко 29 лет, Тимофей Валий 19 лет, Игнат малий 31 года, Яков Бухтей 25 лет. Все работники пока еще холостые.
Рядом с Бурсаком расположился хутором полковой хорунжий, армии прапорщик Афанасий Тараненко, которому на тот период исполнилось 39 лет. Он также из Платнировского куреня. Жена его Евдокия 27 лет с дочерью Улианой 3 лет. Вместе с Афанасием на хуторе поселились и его брат Каленик Тараненко 22 лет, сестра Катерина 30 лет с дочерью Варварой 13 лет, и мать их Феодора 81 года. Афанасий поселил на своем хуторе также и племянника Ивана Тараненко 19 лет. Работниками у них на хуторе работали Василь Малий 21 года, Василь Рудый 25 лет, Степан Стрига 20 лет, Федор Ляшко 19 лет, Антон Гунка 51 года. (10). Сам Платнировский курень только в 1794 году поселили на реке Кирпили.
Долго ехали переселенцы на воловьих упряжках по бескрайней бездорожной степи. Унылые картины пепельного ковыля и бесцветной полыни кое-где расцвечивались синевой высоких васильков. Купы терновника как острова в безбрежном море выпячивались сквозь синеватое марево. Слезящиеся от пыли и солнца глаза людей были устремлены туда, где ждала их неизвестность, где предстояло построить свои хаты и взрастить своих детей.
Медленно переваливался по степи караван из нескольких гарб с навесами. На гарбах навалены кровати, столы, лавки, и различных размеров бочонки, бороны, чувалы с зерном и мукой. Ехали медленно, мимо уже существующих хуторов и станиц, останавливались на ночевки под звездами. Вечерами сидя у костра, пока готовился скудный ужин, мечтали о новой жизни,
вздыхали, ощущая во всем теле ломоту неустроенности.
По прибытию на место семейные гарбы расползались по степи, стараясь не отрываться далеко друг от друга. Землемеры тут же по прибытию нарезали каждой семье наделы. Старики присматривали место под жилье. Трудно было угадать все удобные условия. По первому времени селились в балаганах по несколько семей. Рыли колодцы, если надел располагался далеко от реки. Но не везде вода была сладкой. Так на хуторах, что находились на месте нынешнего хутора Большие Челбассы, было всего пять колодцев со сладкой водой. Один находился возле Луцевой могилы, другой там, где сегодня подворье Румынцевых, третий на хуторе Герко, в подворье Журиденко Федора, об остальных ничего пока не известно.
Спасением для первопоселенцев стали камыши. Еще с времен Запорожской Сечи камыши ценили и умели приспосабливать, как главный строительный материал для казацких куреней. Хорошие запасы камыша и глины стали исходным материалом для строительства турлучного жилья. Из него были построены первые хаты. На земле чертили прямоугольник, по размерам будущей хаты. По основным углам вкапывали столбы из акации, сбивали эти столбы между собой жердями и переплетали хворостом. Потом забивали все щели глиной, перемешанной с соломой. Крыши крыли соломой или камышом. По опыту стариков казаки сразу же стали заготавливать саман.
Крепкие, хорошо хранящие тепло зимой и прохладу летом, казацкие саманные хаты заменили со временем ненадежные турлучные хатки. Со временем Луц Корней Макарович на хуторе выстроил цыгельню, маленький завод на две печи, для производства кирпича. В последствии эта цигельня перешла по наследству его сыну Павлу Корнеевичу. И после этого богатые казаки дворяне стали строить свои дома из кирпича.
Землю делили справедливо, по жребию, хотя в станичном юрте она была не везде одинакова. Все богатые казаки старались отхватить себе земельный надел вдоль реки Челбас. Казаки попроще довольствовались наделами вдали от воды, от благодатной реки. Такие же дальние наделы достались в аренду и многим иногородним, переселившимся на Кубань в конце 19 века.
На выделенных наделах, если это было далеко от станицы, строили хаты, создавали так называемые хутора, в которых и жили потом постоянно. В середине 19 века был передел войсковых земель, закрепленных за дворянами на Кубани. 228 десятин были юридически закреплены за войсковым старшиной Дементием Герко. Перешел по наследству и хутор Челбас полковнику Павлу Федоровичу Бурсаку. Из свидетельства выданного Каневским станичным правлением 2 февраля 1848 года, видно, что у местного богатея там имелась слобода крепостных в 13 дворов, заложенная ещё в 1810 году. Кроме своего надела Бурсак брал в аренду земли до самой станицы Челбасской. На этих землях вольготно паслись тысячи его лошадей.
Впоследствии земли принадлежащие Герко и Бурсаку частично перешли в собственность помещицы Крыжановской и многочисленному семейству по фамилии Луц.
Луц Корней Макарович - его дворянское и воинское звания еще предстоит узнать. Имел 500 десятин земли. Его сыновья: Федор Корнеевич, Константин Корнеевич и Павел Корнеевич. Была у них ветряная мельница, кирпичный завод, кирпичные дома и много хозяйственных строений. Работы на хозяйстве выполняли наемные рабочие. Были у них и арендаторы, которые с арендованной земли отдавали хозяину чистое зерно.
Константин Корнеевич основал свой хутор на излучине реки, возле высокого кургана, потом этот курган стали звать Луцевой могилой. Он заложил сад, в котором большую известность имели райские яблочки. Их везли летом телегами во все концы Кубанской области, поставлялись эти яблочки даже к царскому столу в Санкт-Петербург.
За его имением, через пару верст, находился хутор самого богатого помещика Архипенко.
Федор Корнеевич после женитьбы отселился на отдельный хутор. Выстроил добротное поместье, на 2 десятины заложил сад. Всего от отца получил надел в 150 десятин, к которому присоединил участок жены в 50 десятин. Начал вести «культурное земледелие». Сельскохозяйственный инвентарь покупал заграничный. Тягловая сила состояла из лошадей и волов. В годы Германской войны Федор Корнеевич ушел на фронт. В революцию перешел на сторону Советской власти. После восстановления власти при НЭП, начал работать в Краснодаре юристом, но жена не захотела переезжать в город. В их доме, а он был недалеко от основного хутора, в 1925 году организовали Сельсовет и школу. Анна Григорьевна переехала ближе к центральному хутору. Федор Корнеевич и Анна Григорьевна Луц имели 4 детей: Петр Федорович, Николай Федорович, Федор Федорович и Валентина Федоровна. Николай и Федор ходили в школу, созданную на хуторе при Советской власти. В 1928 году Луц Корней Макарович и Павел Корнеевич многое из своего имения продали, забрали скот и тягловую силу и уехали в Краснодар. Сараи под слом, мельницу и амбар купил Тюнин Прохор. С соседнего хутора Средние Челбассы в те годы уехало в город более десяти зажиточных хозяев. В 1930 году Федор Корнеевич Луц забирает меньших детей в город. Петр Федорович Луц в это время работал в колхозе. Перед войной переехал на хутор Коржи. При немцах был полицаем.
Когда в I Мировую войну Федор Корнеевич был на фронте, в его хозяйство жандармы привезли двух пленных. Одного звали Иосиф Францевич Хруст, а имя другого уже забылось, потому что он через 2 месяца убежал. Иосиф Францевич по национальности чех. Будучи в работниках у Луца, обзавелся семьей.
Женился на молодой вдове Балюк Фекле Никитичне. Первого мужа ее расстреляли красные в станице Крыловской. Она же чудом спасшись, лет пять жила у Румынца Ивана Даниловича, который был женат к тому времени на свояченице Феклы Никитичны. В семействе Хруст родились дети: Александр Иосифович и Таисия Иосифовна, в последствии вышедшая замуж за Капралова Павла Моисеевича. Сам Луц к Иосифу Францевичу относился уважительно, выделил участок, помог построить жилье. После революции Иосиф Францевич работал в колхозе чабаном, садоводом.
Хутор Мигуты заселялся в 1890 году. Там многие выращивали большие отары овец и это поселение поначалу называли Отарив хутор. Но в Первой переписи казаков – переселенцев от 1794 года есть запись , что «при речке Чолбас на балце Магуте в вершине» поселился Иван Чвиренченко 45 лет от роду, с ним жена Елисавета 40 лет, и дети : Леонтий 13 лет, Иван 1 года, Елена 3 лет и Федор 34 лет женой Татияной 30 лет и с сином Петром 2 лет. Также на хуторе его жили работкники: Федор Логоида 17 лет, Иван Чорный 18 лет и Лаврентий Белий 35 лет. Все работники холостые. Рядом с Ивановм Чвиренченко послелся Мирин Торба 43 лет с женой Ефросинией 36 лет, с дитьми Ефремом 1 года и Марией 4 лет. Были все они казаки Конеловского куреня.
По традициям Запорожской Сечи все казаки были равны между собою, будь то генерал, или простой служивый казак. Все они наделялись из войскового юрта одинаковыми земельными паями, могли этой землей распоряжаться по собственному усмотрению до нового передела. Но продавать этот пай казак не имел права, так как это была собственность всего Войска. По достижению семнадцатилетнего возраста,
каждый казак получал пай земли и пользовался им до конца жизни, меняя лишь юрт при новом переделе.
Дочери казака такими правами не пользовались, что, видимо, было несправедливо. Но вдова казака
имела право владеть половиной пая своего мужа до самой своей смерти. Если она имела хотя бы одного ребенка, то получала полный казачий пай. Круглые сироты наделялись полным паем отца. Вдова, вышедшая замуж, право на пай прежнего мужа теряла. Вот потому среди казаков не было нищих, неустроенных сирот. Самая дряхлая старость была окружена общественной заботой.
С середины 19 века, когда произошла реформа в Кубанской области, за особые заслуги и за чины стали давать казацкой старшине повышенные земляные наделы:
Перечень участков отмежеванных городам, колониям,
монастырям, станицам, селам, аулам, частным владельцам
по Кубанской области на 1 ноября 1875 г.
… В юрте станицы Каневской
На реке Челбасах:
отставной войсковой старшина Дементий Герко 315 дес. 1800 саж.
подполковника Иосифа Леурда 334 дес. 1200 саж.
вдовы хорунжего Мазуренки, Христины 88 дес. 1800 саж.
вдовы есаула Албановича, Евдокии 200 дес.
сотника Федота Скрипченко 155 дес.
сироты хорунжего Стояновского , девицы Ольги 80 дес. 800 саж.
… В юрте станицы Стародеревянковской
При реке Мигуты:
вдова сотника Мовы, Мелания 165 дес. 2200 саж.
вдовы есаула Сотниченка, Анны 152 дес.
вдовы отставного хорунжего Гаркуши, Матрены 76 дес.
При реке Челбасах:
хорунжего Трофима Мацка 160 дес. 800 саж.
под усадьбу подполковника Петра Бурсака 41 дес.
Памятная книжка Кубанской области 1875 год.
Территория нынешнего хутора была раздроблена на маленькие хуторки, называвшиеся по фамилии их жителей. Они, если были казаками - получали землю в надел от войска, либо если иногородними – землю покупали или брали в аренду. Те, кто арендовал землю, жили в ветхих небольших хатенках. Кто побогаче, строили добротные кирпичные дома.
Один из первопоселенцев, Христенко Михаил Павлович вместе с женой Ириной жил сначала на хуторе Водяная Балка, который находился между станицами Уманской (ныне Ленинградская) и Крыловской. Этого хутора уже нет на карте. Михаил Павлович вместе с другими арендовал землю у помещика Архипенко. Вот фамилии еще нескольких сотоварищей арендовавших вместе с ним землю: Чувило, Лещенко, Корниенко. Во время революции Михаил Павлович переехал на хутор Большие Челбассы, где уже к тому времени жила его дочь Варвара. Всего у Михаила Павловича было семеро детей. Его дочь (Христенко) Моргун Евдокия Степановна (14.03.1912 - 05.08.1983 гг.) родилась на хуторе Водяная Балка. После переезда на хутор Большие Челбассы вышла замуж за Щербань Григория. Родила двоих сыновей, 1930 и 1931 года рождения. В голодный 1933 год умерли и сыновья и муж. В 1935 году вышла повторно замуж за Моргун Ивана Андреевича. 15 января 1949 года Иван Андреевич умирает, оставив Евдокию Степановну с тремя детьми: Алексеем, Зинаидой и Владимиром. В 1975 году Евдокия Степановна выходит замуж за Максюту Ивана Петровича 1906 года рождения, который сватался к ней еще в молодости, но отец, Степан Михайлович ее замуж за него не отдал (мотив - семья не казацкая).
Петр Максюта в середине 19 века вырыл землянку на месте бывшего хутора войскового старшины Дементия Герко. После долгого запустения вновь начал оживать заброшенный хутор. Арендовали землю. Его сын Тихон женился на Марии, родом из станицы Крыловской. Родилось семеро детей: Яков, Наталья, Евдокия, Нина, Сергей, Гавриил и Александра. Яков Тихонович до войны работал трактористом в
МТС. После войны работал плотником в колхозе. Дочь Тихона Петровича: (Максюта) Акулова Наталья Тихоновна вышла замуж за Акулова Александра, который имел до коллективизации собственный хутор в 2 верстах южнее хутора Герко. Работал кузнецом. Сын Тихона Петровича - Максюта Сергей Тихонович погиб в ВОВ. Сын Сергея Тихоновича - Максюта Николай Сергеевич (1925– 1943 гг.) жил на хуторе Герко. Работал в колхозе. Погиб в Гарбузовой Балке во время войны. Сын Тихона Петровича - Максюта Гавриил Тихонович (1918-1984 гг.) родился на хуторе Герко. Ушел на войну в 1941 г. Окончил в 1945 году в звании майора. Награжден многими орденами и медалями. Несколько раз был ранен. После войны работал преподавателем в Оренбургском летном училище. Дочь Тихона Петровича - (Максюта) Татаренко Александра Тихоновна родилась на хуторе Герко. Всю жизнь работала в колхозе. Вышла замуж за Татаренко Александра Матвеевича. После войны оставшись без мужа, подняла на ноги, вырастила четверых детей.
Бурсак в конце 19 века продал поместье и водяную мельницу Богомолову Кондрату, который построил такую же мельницу в станице Стародеревянковской. Свой дом в станице Каневской по улице Яровой Бурсак продает его сыну - Богомолову Ивану Кондратьевичу. В этом доме организовывались в последствии межрайонные учебные заведения, а в 1999 году образована школа шоферов.
Богомолов Кондрат, иногородний, ейский купец, был настолько богат, что планировал даже построить трамвайное сообщение между станицами Каневской и Уманской (ныне станица Ленинградская). Его сын, Семен Кондратьевич Богомолов построил напротив хутора Бурсаки вальцовую мельницу, работающую от ветра. Когда ветер был незначительный, подсоединяли локомобиль, который топили соломой.
Одними из первых поселенцев на территории хутора в 19 веке были Моргун Андрей Фирсович, Моргун Яков Фирсович, Капраловы Никифор и Моисей, Бондаренко Иван Филиппович, Щербань Михаил и Петр, Скоромец Гавриил Егорович, Скоромец Григорий Егорович, Шмалько Дмитрий, Тимошенко Петр Васильевич, Тарасов Петр, Акулов Гордей, Буряк Семен, Зайко Яков Калинович, Зайко Макей Калинович, Зайко Иван Калинович, братья Глушко, Крыжановская Ольга, Луц Корней Макарович, Луц Константин Корнеевич, Луц Федор Корнеевич, Луц Павел Корнеевич, Максюта Тихон Петрович, Слюсарь Петр с сыновьями Иваном и Михаилом, Бондаренко, Румынец Иван Данилович, Бойченко Евсей Михайлович, Павлюк Семен Павлович и Порфирий Павлович, дед Тужилко с дочерью. Дед Тужилко был известным пчеловодом. Хутор его располагался недалеко от Цигловой могилы.
Пан Бахмет был очень богатый, жил на правой стороне Челбаса, возле хутора Шкарбаней. С левой стороны от реки, за имением Бурсака , был расположен Оверин сад. Там росло большое количество груш и акаций для строительства. За хутором Мигуты был хутор Чугуя.
Моргун Фирс прибыл в первой половине 19 века в село Бурлацкое, ныне Елизаветовка, из Полтавщины.
Справка: ЕЛИЗАВЕТОВКА, с. (Елисаветовка), Бурлацкое На правобережье р. Еи. Поселение государственных крестьян. Образовалось, по преданию, первоначально людьми, бежавшими из внутренних губерний России от крепостной зависимости, здесь беглые укрывались в камышах, а позже стали жить оседло. Называлась в народе Бурлацкой, как полагают, оттого, что селились здесь беглые - «бурлаки». Название Елизаветовка (Елисаветовка) дано в 1801 г. в честь императрицы Елизаветы - жены Александра I.. Церковь построена в 1816 г. на средства прихожан. В состав прихода входили близлежащие частновладельческие селения Сонино, Машино, а до 1890 г. и Отрадовка, Григорьевка, Царедар и Платоновка. ГАРО, ф. 697, on. 2, д. 77, л. I69-I8I, 182; ф. 229, on. 2, д. 218.
Никто не помнит имя его жены, но известно, что родилось у него от первого брака 2 сына - Андрей Фирсович и Яков Фирсович. После смерти первой жены Фирс женился во второй раз на Шевцовой ??? и у них родилось еще 4 сына: Моргун Андрей Фирсович Моргун, Иван Фирсович, Моргун Николай Фирсович и Моргун Петр Фирсович. Данных об Андрее Фирсовиче от второго брака нет. У Моргун Ивана Фирсовича было 4 детей: Моргун Алексей Иванович 1908 года, его дети: Моргун Владимир Алексеевич 1934-2005 гг., его сын Василий Владимирович живет в городе Азове. Второй сын Моргун Николай Алексеевич 1937 г.р. живет в городе Таганроге. Третий сын Моргун Юрий Алексеевич 1940 г.р. также живет в Таганроге.
(Моргун) Сынчук Анна Ивановна жила в станице Семикорокорской Ростовской области. (Моргун) Зубарева Антонина Ивановна и ее дети живут в Ростове-на-Дону. (Моргун) Власенко Мария Ивановна в Семикаракорске. Моргун Николай Фирсович и его дети: Сын Моргун Николай Николаевич 1913 г.р. жил в Таганроге. Дочь Моргун Ольга Николаевна 1915 г.р. жила в Таганроге. У Моргун Петр Фирсович было 3 детей: Моргун Емельян Петрович и его дети: Моргун Владимир Емельянович проживает в станице Каневской, его сын Моргун Николай Владимирович живет в станице Каневской. Дочь (Моргун) Животовская Раиса Емельяновна живет в станице Каневской. Дочь Петра Фирсовича: (Моргун) Чумак Лукерья Петровна и ее дети: (Чумак) Никонова Полина Сергеевна и внуки: Никонов Юрий Александрович 1947-2005 гг. и Никонова Наталья Александровна. Дочь (Чумак) Полячкина Раиса Сергеевна, внуки Лукерьи Петровны (Полячкина) Марченко Людмила Анатольевна (у нее сын Марченко Сергей Геннадьевич) и Полячкин Сергей Анатольевич.
Дочь Петра Фирсовича (?) жила в ст. Придорожной Каневского района.
Андрей Фирсович и Яков Фирсович еще до революции со своими семьями переселились на реку Челбас. Сначала они жили на правом берегу реки, там где в советское время был поселок Абраменкова. Позже братья познакомились с помещицей Крыжановской, а Яков Фирсович даже покумовался с ней. Братьям выделили земли по 10 десятин на левом берегу Челбаса, где и ныне расположен хутор Моргуны, названный в память первопоселенцев. Старший из братьев - Андрей Фирсович (год рождения неизвестен, а умер он в 1924 году) был женат на (Мороз) Моргун Евдокии (год рождения неизвестен - умерла до 1933 г.).
Дочь Андрея Фирсовича (Моргун) Полякова Мария Андреевна. Год рождения ее точно неизвестен. По одним сведениям она выходила замуж в 1906 году в возрасте 23 лет, по другим данным она родилась в 1888 году. Умерла 26 ноября 1975 г. Муж Марии Андреевны Поляков Андрей Андреевич. Год рождения неизвестен ~1880(88) ~погиб в I Мировую или в Гражданскую войну. У него было два брата: Поляков Емельян Андреевич и Поляков Захарий Андреевич. Именно с этих первопоселенцев и начал разрастаться хутор Моргуны. Породнились со многими другими фамилиями. Многие из рода Моргунов погибли на полях сражений, защищая Родину, защищая маленький кубанский хуторок Большие Челбассы. Один из рода Моргунов Владимир Иванович сейчас работает диспетчером Каневского района распределительных электрических сетей. Другой - Михаил Алексеевич директор ТВЦ в станице Каневской. Ближайшими родственниками Моргунов были такие же первопоселенцы хутора из рода Христенко.
К концу 19-го века здесь жили не только казаки, но и много иногородних, арендовавших землю у более зажиточных первопоселенцев. Наравне с казаками они также создавали хутора на краях своих наделов, перенимая все приемы обработки земли. Кто победнее - шли в батраки. Но многие из иногородних, освоившись, создавали крепкие хозяйства.
В начале 20 века на Кубани стояли жаркие лета. Подходит пора косовицы и все взрослое население в степи. Хлеборобы сначала делали пробный укос озимой пшеницы. Дня через три по всем полям свистели косы. Просохший хлеб складывали в копны, на Кубани не было принято вязать снопы, как это было на Украине и в России. Когда колосья окончательно дозревали в копнах, хлеб свозили на ток. Возле каждого
хутора плотно утрамбовывалась специальная площадка с непрерывным поливом ее водой из колодца. Когда площадка хорошо просыхала и ток был готов - начинался сам процесс молотьбы.
Сначала на ток ровным слоем укладывали скошенную пшеницу колосьями к центру. Тяжелые колосья окончательно высыхали и крупные, янтарные зерна высыпались на утрамбованную землю. Это была самая любимая пора лета для всех хлеборобов. В эти дни никто не знал отдыха, ни стар, ни млад. Пока хлеб не будет собран до зернышка и заложен в сухие амбары, люди забывали обо всем, работа шла днем и ночью. В те годы люди еще не знали, что такое, так называемые, «естественные потери хлеба». Это потом, когда земля стала «народной», в дни уборки хлебов, все дороги толстым слоем посыпались оброненным зерном.
На Кубани в ту пору хлеб молотили уже не цепами, как это было раньше. У каждого хлебороба были специальные катки из известкового камня. Такой каток по кругу на току тянулся одной лошадью. До сих пор можно увидеть по хутору, в лопухах, теперь уже редкие, выщербленные катки.
После первых кругов катка по току, под уздцы заводили на каток коня, впряженного в специальную
терку. Так называлось приспособление для резки соломы. На обратной стороне, сбитых в виде щита, досок были укреплены чуть выступающие хорошо отточенные ножи. На такой щит усаживалась женщина, или подросток для груза. Солома секлась на мелкие части и превращалась в полову. Так заготавливался корм на зиму для лошадей и скота. Полова, пересыпанная отпаренными отрубями была самой распространенной пищей для свиней. Сало свиней, откормленных половой с отрубями особенно ценилось хуторянами.
У хорошего хозяина ничего не пропадало и не терялось. Все тщательно убиралось, складывалось и находило применение в хозяйстве. Несколько кругов катком и «теркой», осторожно снимается солома, полова, а затем собирается зерно. Это была женская работа. Под строгим наблюдением старших зерно сгребали в чувалы, а потом на разостланных ряднах, попонах его перевеивали на ветру. Крупное, отборное зерно шло на продажу и откладывалось для сева на следующий год. Мелкое зерно шло на муку. Есть хлеб - все сыты. Часть хлеба шла на продажу, часть надо было заложить про запас. Еще до уборки урожая каждый хлебороб взвешивал на ладони колоски хлеба, прибрасывал, сколько можно будет взять на круг и тогда же делил будущий урожай на части. Иногда для обработки земли приглашали поденщиков из России. Хозяева работали сами с работниками, работали остервенело, до третьего пота. Главное, что бы хозяйка вовремя кормила борщом и платили за работу достойно.
А борщ кубанские казачки умели готовить. Борщ у казаков, особенно в жаркую летнюю пору, был главной пищей. Такой борщ стоит того, чтобы о нем рассказать. Летом, когда зелени и овощей с избытком, в борщ кладется все, но в меру и со знанием дела. Наваристый, на старом сале, а еще лучше на бульоне из упитанного петушка, он вбирал в себя все вкусы и запахи летнего обилия овощей, трав и доброй души поварихи-казачки.
Наступил 1913 год, самый богатый и сытный год на Руси. Добрые урожаи хлеба последних лет, тучные стада рогатого скота, бесчисленные гурты овец и всякой другой живности и, как главное, свободный труд людей, создали заметные изменения в жизни простого казачества. Неплохо жило большинство иногородних. У всех были хорошие запасы хлеба. Парубки щеголяли в красивых черкесках фабричного черного, темно-синего, темно-зеленого сукна, при серебряных кинжалах и наборных поясах. Девчата одевали дорогие длинные, до пола, широкие кашемировые юбки, белые кофточки и шелковые косынки, полусапожки с городскими каблучками. Песни в станице и на хуторах, казалось, никогда не смолкали.
Как повелось, еще со стародавних времен, казаки, достигшие двадцатилетнего возраста, уходили на действительную службу. Проводы на службу сопровождались песнями, весельем всей станицы.
Ушли казаки и из нашего хутора: Скоромец Гавриил Егорович, Моргун Тимофей, Моргун Авраам Андреевич, Шкарбань ?, Уходили надолго, на целых четыре года. Отцы и деды молодым казакам наказывали
служить царю и отечеству честно, заслужить чин урядника. Да и сами молодые казаки лелеяли мечту вернуться с серебряными галунами на папахе. Это было не только заслугой, это был большой почет для семьи, гордостью стариков. После сбора в станице Уманской и смотра атаманов отдела, молодые казаки под командой офицера направлялись в 1-й Уманский бригадира Головатого полк, который стоял в городе Карсе, на турецкой границе. С той поры, как закончилась война 1877-1878 годов казаки Ейского отдела действительную службу несли в своем родном полку. Многие каневчане служили и в 1-м Запорожском полку.
Первый Уманский полк входил в состав Первой Кавказской казачьей дивизии, которой командовал генерал-майор Баратов. Полк размещался вместе со штабом дивизии в городе Карсе, на его окраине, напротив артиллерийских складов. Громадный двор, огороженный широкой канавой, на котором размещены казармы и конюшни. В дальнем углу двора колодцы и коновязи.
На службе питались казаки хорошо. Каждый получал ежедневно три четверти фунта мяса, два с половиной фунта отличного душистого хлеба сотенной выпечки. При полку, у каждой сотни, был свой огород, где выращивались помидоры, зеленый лук, огурцы, укроп и другая зелень. Казаки на этих огородах работали с большой охотой, с любовью, как будто на своем хозяйстве. С весны и все лето на обед подавался наваристый кубанский борщ на помидорах, это всегда было главное блюдо казака. После борща подавалась горячая порция мяса, отваренного в борще, гречневая каша на коровьем масле. Кроме порционного мяса, все остальное можно было есть «стилько влизэ…». У каждого казака была собственная деревянная ложка, «чабанская», как ее называли на Кубани.
Казаки ели аппетитно, захватывая борща или каши «повну ложку, та шоб ны смыкать часто». У казака все было просто, основательно, добротно, хорошо и сердечно. Урядники питались вместе со своими взводами, ничем не выделяясь от рядовых казаков. Казаки жили дружно, проступков по службе было совсем мало. Особой заботой урядников и старослужащих были молодые, только прибывшие первогодки. Доброе было время!
Год 300-летия дома Романовых на Кубани был щедрым и радостным. Пасха была светлым, самым ожидаемым праздником. Жители станицы Каневской и близлежащих хуторов жили неторопливо и старомодно.
Во дворах зацвела душистая, райская сирень, расцвели раскидные яблони, сливы, абрикосы, черешни. По всей станице душистый, манящий и трогающий душу аромат цветов. Все в природе расположено и устремлено к любви, к жизни, труду и веселью.
Под праздники устраивались ярмарки. Отовсюду везли на них то, что смогли вырастить на своих подворьях хуторяне. На праздник жители окрестных хуторов ехали в станицу себя показать, других посмотреть, а в основном закупить необходимые в хозяйстве вещи..
В разгаре лето 1914 года. Уже прошли майские лагерные сборы, убран и заложен в амбары хлеб. Хорошим был тот год. Неплохой урожай зерновых, много фруктов, овощей, пошли первые арбузы. Но хлеборобу в степи работы хватало. В такие летние дни многие семьи жили в куренях, на своих наделах. В один из таких дней со стороны станицы поплыл тревожный колокольный звон. Так обычно звонили при пожарах и других бедах. Так над мирными казачьими полями пронеслось страшное слово «война». Германец напал на Россию.
Все молились за сынов, мужей. И какой же ужас охватил станицу, когда в темную безлунную ночь на небе появился блестящий хвост. Стали вспоминать, что кто-то слышал от дедов, что в ту далекую Отечест-
венную войну 1812 года на небе было такое же чудо.
Звонили колокола. Много, много слез, рыданий.
Клубы пыли, да следы размазанных по щекам слез на лицах женщин и детей остались горькими свидетелями сумных проводов родных сынов, мужей, отцов на страшную войну.
Мало радости было на душе и у тех, кто уходил на войну - молодых и бывалых казаков. Все больше слетала с них показная лихость. Чем дальше была станица, тем дороже были дорогие родные лица, свои хаты.
Война на Кубани была чем то далеким и не всегда понятным. Старики рассказывали о русско-турецкой войне, много героического и славного, а здесь началась война с германцем. Что там происходит – никто не знал и не мог догадываться, что она принесет.
Пришел и 1917 год. Царь отрекся от престола… Настала эпоха разрухи, смятенья, и разорения. Казалось, настал конец света. Сыновья воевали против отцов, братья подняли оружие против братьев.
Казачьи полки до конца держали границу и с фронта ушли по приказу. Одним из них был 1-й Уманский. В 1878 году, после войны с турками он был оставлен на русско-турецкой границе, в городе Карсе и ушел с границы в 1918 году, когда не стало Российской империи, ушел по приказу, как боевая казачья часть. В Армавире их ждало бесславие, забвение, а многих мученическая смерть. Офицеры, не сошедшие с поездов до Армавира, во главе с начальником дивизии генерал - лейтенантом Радац были арестованы и расстреля-ны большевиками в станице Ладожской. За что ? Немногим казачьим офицерам, возвращающимся с турецкого фронта, удалось добраться домой или попасть к добровольцам. Последний командир 1-го Уманского полка полковник Лещенко с группой офицеров и казаков прорвались через заслоны большевиков, и вышли в предгорья южнее Екатеринодара, где и пробыли до прибытия Добровольческой армии. Многие казаки, разоруженные и покрытые позором, пробирались домой тайными тропами. Они решили не вмешиваться в революционные дела, вначале отсиделся дома, пока не поутихнет революционная кутерьма. Но это трудно кому удалось. Круговерть гражданской войны вовлекла в свои события и правых, и виноватых, мир раско-
лолся, появились белые и красные. Разгорелась самая жестокая, самая кровавая война, война русских людей с русскими.
Мы, сейчас живущие, рожденные в СССР, воспитаны определенным неприятием всего, что было до революции естественным, воспитаны неприятием частной собственности, воспитаны в колхозном направлении. Воспитаны по заветам Ленина. Но когда начинаешь читать подлинники документов периода становления советской власти, то ужас вползает в душу. Собрания сочинений Ленина были практически в каждой библиотеке, в каждом кабинете партийных и других руководителей. Но никто никогда их не читал! Но вот со временем рухнул запрет на информацию и мы слышим, что в первые годы советской власти творились нечеловеческие издевательства и притеснения над людьми. Что бы быть объективным обращаемся к первоисточникам, начинаем читать документы тех лет. И что же?
Казаки не были ворами, не превратились они, как шумели большевики, в бандитов, а тем более палачей. Прятались они в плавнях с надеждой на то, что все утрясется и наступит мир, не выходили из камышей для расправ и мести. Жили в камышах, ждали, испытывали нужду, а то и голод, ютились в камышовых шалашах, месяцами не меняя белье и не видя горячей воды.
Представьте, что к вам домой пришли чужие люди и выгоняют вас из хаты, забирают ваш скот, землю, разоряют ваше хозяйство. Что вы будете делать?
1 ноября 1918 года в своей статье член коллегии ВЧК Лацис писал: «Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию, как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы долж-
ны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора». Слова Лациса могут служить эпиграфом террористической деятельности большевиков.
11 января 1919 года вышел декрет СНК о введении продразверстки, приведшей к массовому изъятию хлеба у крестьян.
И следом же, как дополнение - 24 января происходит заседание Организационного бюро ЦК Российской Коммунистической партии (большевиков), на котором принимается циркулярное письмо ЦК об отношении к казакам. В нём, в частности, говорилось: «Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы.
Поэтому военнослужащим, необходимо:
1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно: провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам...
...5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи...
...7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.
8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.
ЦК постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли.».
Письмо послужило основанием для массовых репрессий по отношению к казакам. И хотя 16 марта 1919 г. Оргбюро ЦК РКП (6) приостановило применение репрессивных мер к казачеству, террор продолжался.
Итог политики «расказачивания» - сотни тысяч погибших, вынужденных эмигрировать, депортация населения ряда казачьих станиц, попытка уничтожить специфический уклад жизни и самобытную культуру, изъятие из обращения самого слова «казак», насильственное переименование населенных пунктов.
В станицах царил террор, расстрелы, издевательства не утихали. Подавлены выступления казаков в Екатеринодарском, Кавказском отделах, а также в примкнувших к восстанию станицах Лабинского отдела. Станицы были залиты людской кровью.
По рассказам, в одной только Лабинской было расстреляно 770 молодых и старых казаков, только потому, что они казаки. Большими партиями вели их к кладбищенской ограде, где стреляли, а больше кололи штыками, как вилами, раненых заживо сбрасывали в ямы. Ям не хватало, тогда стрелянные и колотые днями лежали под оградой. Не менее жуткие картины кровавых расправ рассказывали очевидцы из других станиц. Молча, стиснув зубы, слушали казаки о той неслыханной жестокости и диву давались, что это творили русские, православные люди.
Челбасские камышовые плавни растянулись на многие десятки верст, среди камышей большие и малые, соленые и сладкие лиманы. Горе тому, кто не знал тропинок и проходимых в них мест. Не зная, можно попасть в такую трясину, что лишь предсмертный хриплый крик долго будет гулять под шелест безучастных камышей.
Но казаки местных станиц прекрасно знали плавни, с детства они перед их глазами, а многие в те годы охотились с батьками, да со старшими братьями. И в период красного террора многие уходили в плавни что бы переждать вакханалию издевательств. Все камыши были буквально переполнены казаками.
В октябрь 1919 года - обращение ВЧК к населению Кубанской области и Черноморской губернии, в котором, в частности, говорилось:
«...1. Станицы и селения, которые укрывают белых и зеленых, будут уничтожены, все взрослое население - расстреляно, все имущество - конфисковано.
2. Все лица, оказавшие бандитам содействие - немедленно будут расстреляны.
3. У большинства находящихся в горах зеленых остались родственники Все они взяты на учет и в случае наступления банд - все взрослые родственники сражающихся против нас будут расстреляны, а малолетние высланы в центральную Россию.
4. В случае массового выступления отдельных сел, станиц и городов - мы вынуждены будем применять к этим местам массовый террор: за каждого убитого советского деятеля поплатятся сотни жителей этих сел и станиц… Карающая рука советской власти беспощадно сметет всех своих врагов»
Обращение было подписано особоуполномоченным ВЧК по Северному Кавказу К. Ландером.
Как все таки это обращение похоже на приказы фашистов на территории СССР в годы Великой Отечественной войны!
За то что отцы и братья уходили в камыши, расправлялись над их семьями. Красные требовали, что бы казаки вышли из камышей и сложили оружие. А какая милость их ожидала известно. Расстрел.
В 1918 году 370 человек станицы Крыловской были расстреляны красными только по подозрению в
связи с «зелеными». Заложники знали загодя, что завтра их будут расстреливать и с утра оделись в праздничные одежды. Вели их на расстрел целыми семьями: стариков, молодых, мужчин, женщин. Никто не молил о пощаде. Умерли достойно. Место где их расстреляли называется «Зеленый клин». Раннее там был высажен парк. После войны это место затопили прудом. Но люди помнили о незаконно расстрелянных и установили на этом месте большой железный Крест. В числе расстрелянных были два брата и родители моей прабабушки Балюк ? ?, в замужестве Румынец.
Интересно, как Иван Данилович Румынец, хромой, небольшого роста, к тому же иногородний и батрак, смог жениться на молодой красивой казачке?
Многие видели, многие слышали о зверствах большевиков, но чтобы поголовно убивали мирных людей, да еще детей и женщин, такого казаки еще не слышали. Они не могли знать, что местные советские руководители выполняли специальное постановление о беспощадной расправе над жителями тех станиц, где находили поддержку повстанцы или как их называли камышатники. Такими были все станицы, вокруг которых были плавни, это почти все Приазовье - от Ейска до Темрюка.
Скоромец Гавриил Егорович пришел с I Мировой войны с пулей в легком. Долго болел. Так как казаков ни за что стали расстреливать, он ушел в отступ с белыми частями. Там он занимался пошивом казачьего обмундирования. Из рассказа казака Куницы из станицы Величковской, Гавриил Егорович был убит шальной пулей на берегу моря, когда купал своего коня. Там же его и похоронили. Всю его амуницию и сундук со швейной машинкой вернули в семью, в станицу Каневскую.
Среди зажиточных крестьян на хуторе были и батраки: Хруст Иосиф Францевич, Журиденко Федор, Румынец Иван Данилович, Божко Никита Калинович.
Три семьи Савченко - Арсентия, Петра и Аркадия приехали из Горячего Ключа в 1921 году и поселились на хуторе Герко. У Арсентия было пятеро детей: Иван, Влас, Сергей, Александр, Евдоким и Леонтий.
У Аркадия было восемь детей: Надежда, Валентина (умерла в детстве), Степан, Анна, Валентина, Нина, Геннадий и Ксения.
Советская власть на хутор пришла в 1918 году. Первым председателем Сельсовета на хуторе был Щербань Петр. Первыми коммунистами на хуторе стали приезжие революционеры из Крыловской и местные жители: Божко Никита Калинович, Писецкий Алексей Сергеевич, Шкарупа Василий Ефимович. Они организовали комбеды. Позже вступили в комбед Красенко Леонтий Андреевич, Моргун Тимофей Андреевич, Щербань Наталья.
Время сказало свое слово. Все прекрасно понимали, что уже не вернуть тех порядков, которые существовали в станицах со времен черноморцев. Раскол среди казаков стал очевидностью.
Крепко верили казаки тогда в свою судьбу, в покровительство Пресвятой Богородицы. Надежда оставалась, что кончится смута, и Кубань опять расцветет. Не могли они знать, что время казачества ушло безвозвратно. Не быть больше Кубани вольной и богатой. Горе, темным покрывалом упало на все кубанские станицы и еще долго от них не отступится. Найдут многие сыны Кубани свой конец на бескрайних просторах России, на далекой чужбине, в многочисленных ГУЛАГах и под пулями карателей на глазах родных людей. Раньше, казак, уходя на службу, да и на войну, знал, что его семья будет окружена заботой, помощью атамана. Теперь война была рядом, ее огонь жег не только хаты, двери, имущество казаков, но и их души.
На хуторянах это отразилось набегами бандитов различной окраски, которые вырезали целые семьи не разбирая кто казак, кто иногородний. Смута и кровь пришли почти в каждую семью.
До сих пор невозможно определить кто был прав, кто виноват. Кровь порождала месть и новую кровь. С вершины сегодняшних дней многое стало непонятным. Почему казаки, собственники земли, стали сами отдавать свою землю в общее пользование, стали забирать ее у других.
Во время гражданской войны Слюсарь Иван Семенович, Моргун Тимофей Андреевич и Моргун Иван Андреевич воевали на стороне красных.
В январе 1918 года, сразу же после захвата власти, большевиками был собран съезд. Так на этом съезде Ленин, с трибуны рассказывал о случае встречи казака и большевика. На вопрос казака, правда ли, что вы, большевики, грабители? - вождь, не моргнув глазом, ответил, что да, мы, большевики есть грабители, но грабим награбленное. Правда, вождь не уточнил, кто же определяет в чем суть награбленного, это решает сам большевик.
Видимо в этом вся суть того, почему русские убивают друг друга. Одни грабят, другие защищаются от грабителей. А казаку было что защищать.
Везде по станице были вывешены приказы и объявления. Всем, кто несвоевременно сдавал шашки и кинжалы, грозил арест и отправка за пределы станицы. Для казака оружие - это его жизнь. Так он привык с люльки, с первых лет своего сознания. Конь и оружие для казака святыня.
Но напуганные непрекращающимися расстрелами, бесчинствами и насилиями, люди безоговорочно выполняли все требования властей. Станицы Каневская и Стародеревянковская, да и окружающие хутора были на постоянном подозрении потому, что находились рядом с челбасскими и бейсугскими плавнями, теперь уже традиционным пристанищем всех тех, кто выступал открыто против, кто не пожелал сдавать оружие. Со всех северных станиц Кубани стекались сюда недовольные, обиженные и просто ненавидящие большевиков казаки. В плавнях они находили поддержку и приют в хорошо организованных отрядах
под руководством своих же, казачьих офицеров и урядников.
Шел март 1920 года. Распутица, бездорожье, непролазная грязь, без продовольствия, боеприпасов, колонны белых, в куче кони, люди, беженцы, женщины, дети шли в одну сторону - на юг. Смешались фронт и тыл, строевые и нестроевые части, шли, не отдавая отчета о своем страшном будущем.
В балке Водяной, между станицами Уманской и Крыловской, красные порубали сотни беженцев, отступающих к югу. Около двух тысяч гражданских людей, семьи белых казаков, которые напуганные прорывались к морю. Среди них не было вооруженных людей. Это был просто обоз.
Наше поколение воспитывали на том что были «плохие белые», которые убивали «хороших красных» и бедных. Но как мы уже знаем истинно бедных не было в то время на Кубани. Кто был работоспособен тот
мог обеспечить и себя и свою семью. А полностью бедными в значении этого слова – неимущими были только ледащие и пьяницы, не желающие работать. Даже те, кто казалось бы был в батраках, и то имели, хоть и в аренде, земельные наделы и жили не впроголодь. После прихода большевиков, всех согнали в колхозы и все знают какая жизнь была на хуторе при колхозах. Отобрали скот, отобрали землю, заставили работать от зари до зари за скудный призрачный трудодень. А последующие голод и притеснения, запрет на приработок… если ты работаешь в колхозе, то не имеешь права хоть как то заработать на ремесле, которым владеешь. Не имеешь права продать то, что вырастил на своем приусадебном участке. Это наказывается законом, как способ обогащения, как нетрудовые доходы…
Десять лет на Кубани лилась кровь.
Гражданская война, коллективизация, раскулачивание, расказачивание… Много жителей полегло в той
мясорубке. Последующие годы строительства коммунизма совсем убили в хуторянах чувство хозяина.
Что было бы на Кубани, если б не было этих кровавых лет?
Многие не понимали того, что происходило в России. Кто такие большевики, откуда они взялись, почему они пришли к власти? Как удалось им обманным путем одурачить людей, схватить власть, разогнать Учредительное собрание и, наконец, развязать эту гражданскую войну. Обманутыми были, главным образом, крестьяне. В первые дни после прихода к власти большевики передали землю крестьянам. Но уже в январе 1918 года землю отобрали и стали насаждать чуждые крестьянам коммуны, ввели, так называемый, военный коммунизм.
Все это до поры до времени способствовало белому движению и еще больше раздувало пламя гражданской войны. Но вожди белого движения - Деникин, Колчак, - не учли уроков большевиков, они тоже своевременно не объявили о передаче земли крестьянам. Случилось так, что крестьяне не нашли себе места, ни в большевистском перевороте, ни в стане белых.
Большевики не могли привлечь крестьян на свою сторону, ибо считали их представителями мелкой буржуазии, собственниками, которые не могли понять главный революционный лозунг: «Грабь награбленное!»
В 1920 году, когда власти менялись чаще, чем погода на дворе, все сложилось против людей. За все лето с неба не пролилось ни одной капли дождя. Хлеб, не успев налиться, стал на корню засыхать, кукуруза и подсолнухи так и не поднялись выше колена. То, что оставалось немного от запасов, новые власти выскребли до зернышка. Кое-как перебились зимой, а летом следующего года как будто по чьей-то команде все повторилось. Люди с мольбою слезящимися глазами смотрели на небо, ждали желанной дождевой тучки, но видели лишь палящее солнце, да знойный, сухой ветер-верховик.
Чем же так провинились люди перед Богом, за какие провинности он посылает им такие кары?
Не могли тогда знать хуторяне, да и вся казачья Кубань, что это было жуткое начало страшного будущего. Свалится еще большая беда на их головы, когда их лишат последнего клочка земли, когда уведут со двора последнего коня, а все они, бывшие вольные казаки превратятся в безответных страдальцев. Первый страшный голод, разразился на огромной территории Поволжья, Украины, Северного Кавказа и Центра России. Хлебная монополия, уничтожение частной торговли хлебом и к тому же череда неурожаев в ряде районов России, привели к резкому сокращению посевов.
У людей подчистую забирался хлеб, корм для скота. От бескормицы начался массовый падеж скота. Голод быстро распространился по губерниям, уездам центральной и южной части России.
В связи с засушливым летом озимые так и не заколосились, а яровые прекратили рост. Особенно жестокой засухой было поражено Поволжье. Большевики ничего сделать уже не могли. Люди уходили из сел в надежде найти еду. На железных дорогах, в городах скопилось огромное количество голодных людей.
Не в лучшем положении оказались еще совсем недавно богатые районы Юга России, в том числе Кубань. Из общественных запасов хлеб исчез еще в годы войны. То, что имели казаки у себя, большевики отобрали в прошлом году. Лошади и скот гибли от недостатка корма.
Другой не менее страшной бедой для людей стал тиф, который как косой валил старых и малых. Никакой организованной борьбы с его эпидемией не велось.
Новая власть продолжала считать своим главным врагом казачество. Станицы, как было раньше, не управлялись казаками. Пришли чужие люди, это были чужие люди не только по своим обычаям, привычкам, но и по языку.
С двадцатого года, в станице и конечно на хуторах, правил ревком. Из Ейска постоянно наезжали, так называемые, чрезвычайки, которые искали всех недовольных новыми порядками. Особенно мордовали
семьи, отцы и сыновья из которых находились в белой армии, а тем более участвовали в восстании против советской власти и скрывались в камышах.
Того, что удалось собрать в конце лета, явно не хватало на прокорм семьям. Пшеницу закапывали в степи, на базах, в сокровенных местах. Зерно, что оставалось после неоднократных наездов чоновцев, забиравших хлеб у людей подчистую, на мельницу не возили. Люди были наслышаны о том, что на ветряной мельнице сидит ревкомовец и требует отчета за каждый пуд зерна.
Мастерили умельцы что-то наподобие крупорушки для размола пшеницы и ячменя. И мололи на этой домашней мельнице, но того, что намалывали, еле хватало на прокорм.
Зима с 1920 на 1921 год была суровой и снежной. Каждый день приходилось прочищать проходы от
хат к сараям и воротам, сугробы сравнялись со стрехой.
С приходом советской власти право пользования землей получали все, кто к этому времени проживал на Кубани. Земля делилась поровну на каждого едока, в том числе и женского пола. Разделу подверглись все юртовые земли станицы. Не было различия между казаками и иногородними. Такой раздел земли привлек малоземельных крестьян центральной России, в станицы со всех концов хлынули, как их тогда называли, переселенцы. Возникло мнение, что на Кубани земли не только плодородные, но их много. Так произошел передел казачьей земли. Теперь независимо от того, казак или городовик (иногородний) земля давалась поровну, независимо от пола и возраста по 2,5 гектара на душу. Как будто произошло справедливое уравнение всех жителей станицы, но казачьи семьи были на особом учете, так как главным своим врагом советская власть продолжала считать казачество. Все усилия властей были направлены на то, чтобы казаков унизить, поприжать. В станице стали бояться одевать казачью форму. Все оружие вплоть до кинжалов давно отобрано. Особенно жестоким был режим в тех станицах, где были восстания, а это были почти все станицы Ейского отдела, большинство станиц Таманского и Кавказского отделов. В 1922 году были ликвидированы Майкопский и Баталпашинский отделы. На их территориях были образованы Адыгейская и Карачаево-Черкесская автономные области, опять же с целью перетянуть горцев на сторону советской власти, оторвать их из-под влияния казачества.
Станицы и города Кубани были переполнены переселенцами. Власть пыталась в их массе растворить коренное население, полностью ассимилировать казаков.
Ощутимым ударом по казачеству, как тогда считалось, было, введение нового административного деления. С 1октября 1924 года Кубань подверглась районированию, казачьи отделы были ликвидированы. Из станиц были выдраны последние остатки самоуправления. До прихода большевиков каждая станица имела свой бюджет, сама строила школы, больницы, все решалось в станице. Казаку не надо было искать высшие инстанции. Теперь всем этим стало ведать районное начальство. Большие станицы в 15-20 тысяч жителей полностью стали зависимы от многочисленных районных комитетов. За каждой мелочью людям надо теперь тащиться за 30-40 километров в районные инстанции. Учителя, фельдшеры, агрономы за зарплатой шли в район.
Вот таким образом власть была приближена, к народу, как это трубилось в постановлениях, печати.
Вся Кубанская область была разделена на шесть округов со своими районами: Черноморский округ включал шесть районов: Армавирский - двенадцать, Майкопский - пять, Карачаево-Черкесский - шесть, Адыге-Черкесский - пять, Кубанский - восемнадцать.
Резко возросло количество чиновников.
Перестала существовать Кубанская область, как последнее напоминание о былом казачьем крае. Был образован Северо-Кавказский край с центром в Ростове, который теперь включал около 150 районов. Огромный, многонациональный край, охвативший обширные казачьи земли, лишился последних признаков автономии. Управление краем велось непосредственно из Москвы. Власть председателя крайисполкома, а им в это время был некий Богданов, была номинальной, лишь обозначенной.
В эти годы Советы усиленно торговали хлебом. Из Ейского порта за границу шла пшеница, ячмень, рожь. В последнее время в иностранные суда стали грузить скот, главным образом коров и овец. В то же время продолжали свирепствовать продотряды, хлеб из станицы вывозился подчистую. Но этого оказалось мало, стали появляться станицы - должники. В 1925 году президиум Ейского райисполкома постановил привлечь к уголовной ответственности руководителей станиц Широчанской, Камышеватской, Копанской, Старощербиновской за бездеятельность по сбору хлеба. Перед краевым руководством было возбуждено ходатайство об устройстве в этих станицах показательных судов над злостными укрывателями хлеба. Это еще больше подстегивало станичные власти к произволу. Под любым предлогом, как бы не за своевременную сдачу хлеба, у людей стали описывать имущество, накладывались непосильные штрафы.
Но все эти меры уже не приводили к увеличению поставок хлеба, его просто не было.
В 1903-1913 годах Кубань засеивала свыше 12 тысяч десятин и сбор доходил до 600 тысяч пудов хлеба, то в 1921-1922 годах засеивалось всего-навсего 4,5 тысячи десятин и хлеба собирали чуть больше 200 тысяч пудов. Такая же безрадостная картина наблюдалась с разведением лошадей, скота, овец, свиней. Количество лошадей уменьшилось почти в три раза, поголовье скота в два раза. Кубань раньше всегда считалась одним из богатых поставщиков мяса, а теперь количество свиней снизилось в 10 раз.
Какой же горькой стала доля хлебороба, у которого ничего не засевалось, не было лошади, разрешали иметь одну корову. Чем дальше жить, чем кормить семью? И к тому же в эти годы постоянно снижалась
урожайность, к 1923 году упала почти вдвое. Степи зарастали бурьянами. Люди, в том числе приехавшие недавно, видели, что принесла новая власть.
Примерно, в 1924 году, в экономии Бурсака организовали совхоз, их было в Каневском районе два: Миколенский и теперешняя Кубанская Степь. Обрабатывали землю на волах и лошадях.
В начале коллективизации здесь организовали опытную птицеферму. Установили инкубаторы, которые обогревались керосиновыми лампами.
В хуторе Корнея Макаровича Луца до 1925 года помимо имения имелось 3 двора.
В хуторе Слюсари или как раньше назывался - барыни Крыжановской, имелось 5 дворов, но потом начали пристраиваться новые хозяева.
Слюсаревы приехали на хутор из Черниговской губернии (возможно в самом начале или середине 19 века). Были оформлены в казачье сословие. В 50-е годы 20-го века, в старой хате полуслепая бабушка Харитинка на ткацком станке ткала дорожки-дерюжки. В ее комнате, в кованном сундуке хранились рукописные альбомы с рисунками баталий 1812 г., которые многое, исторически важное, могли бы осветить. Кто то из предков Слюсаревых учувствовал в войне с Наполеоном. В альбомах было много всяких рисованных исторических картин… Вся семья по поколениям была грамотная и предприимчивая. Во время пожара, кажется в 70-е годы, старая хата сгорела. Говорят что все что в ней было, в том числе и альбомы, тоже сгорели.
Слюсарев Иван Петрович был женат на Рудобаба Харитине Ивановне. Их сыновья: Василий, Григорий, Дмитрий, Максим, Павел и дочь Клуня.
За подворьем Слюсаревых не было огорода, а росла хмыреща. Так называют непроходимые заросли кустарников. Как то, пробравшись в глубь хмырещи, мы нашли там остатки каменных фундаментов. Значит здесь было кирпичное здание, которое могли позволить себе только зажиточные люди.
Хутор Герко был основан войсковым старшиной Дементием Герко еще в середине 19 века и располагался в низине, а в 1923 году перенесен на взгорок. Выстроили улицу прямую, станичного типа. До 1974 года на хуторе было 14 дворов.
Хутор Моргуны - Яков Фирсович и Андрей Фирсович Моргуны основали 2 двора, а потом начали
отделяться сыновья и выстроилась целая улица.
Хутор Скоромцов - 4 двора.
Скоромец Егор и его жена Агрипина родили восемь детей: Григорий, Наталья, Гавриил, Татьяна, Анастасия, Фекла, Кузьма и Максим. Дети выросли и так как семья была казачья, то получили в конце 19 века земельные наделы вдоль левого берега реки Челбас. Построили небольшие саманные и турлучные хаты.
Скоромец Григорий Егорович поселился в первой от реки Челбас саманной хате. Был женат. Имел двоих сыновей: Павла Григорьевича и Григория Григорьевича. Скоромец Наталья Егоровна была замужем за Шмалько Дмитрием. Родила дочь Галину Дмитриевну и двоих сыновей: Василия Дмитриевича и Дмитрия Дмитриевича. Жили во второй хате от реки. Скоромец Гавриил Егорович (1894-1918 г) и (Ильченко) Скоромец Галина Дмитриевна построили третью от реки Челбас хату. Скоромец Татьяна Егоровна была замужем за Тимошенко Петром Васильевичам. Родила двоих сыновей: Петра Петровича и Василия Петровича. Построили четвертую от реки Челбас хату.
Был хутор Зайковых недалеко от Цигловой могилы (так назывался двойной курган за профилем), где жило три брата с семьями. В 1924 году два брата уехали, а Иван Калинович построил хату напротив Луцевого сада, возле профиля. По семейной легенде известно, что братьев было трое. Они приехали с матерью Евлампией, гречанкой с острова Крит, на которой Зайко Калина женился в конце 19 века. Участвовал в русско-турецкой войне и жил на русском поселении, на греческой стороне острова Крит. Вроде сам Калина погиб на Крите, а Евлампия с сыновьями - Яковом, Макеем и Иваном вернулась на родину их отца и отстроила три хаты, основав таким образом хутор Зайковых. Известно, что на хуторе Кобзари жил в те времена Зайко Сергей с сыновьями Пантелеем и Алексеем. До этого они жили в станице Каневской, на Мигринке. Возможно они родственники через Калину Зайко, а может еще раньше был общий предок.
Известно также следующие: еще в конце 18 века в хуторе Ф.Я.Бурсака в работниках служил казак Николай Зайка 25 лет от роду. Он также как и Бурсак принадлежал к Платнировскому куреню, но впоследствии был приписан к Каневскому куреню и получил землю в юрте станицы Каневской. Вполне возможно, что он был предком всему роду Зайко на хуторе Большие Челбассы.
Рядом с Цигловой могилой были хутора иногородних: Румынец Ивана Даниловича и Бойченко Евсея Михайловича.
Хутор Акулова и Буряка - 2 двора.
Хутор Бондаренко - 6 дворов.
Хутор Луц Анны Григорьевны - ?
Хутор Щербаней и Капраловых – 6 дворов.
В 1925 году началась застройка хутора «Кобзари» за счет переселенцев с хутора Бурсаки. Застройка хутора из 14 дворов осуществилась всего за 2 года. Переселенцев освободили на 50% от денежных и продовольственных налогов. На хуторе жил Реженин Петр по прозвищу «Кобзарь». Он взял земельный план,
но по бедности не смог построиться. Жил по очереди у всех хуторян, поселившихся на этом хуторе. Из-за него и был назван хутор «Кобзари». До 1980 года на этом хуторе было уже 30 дворов.
На хуторах раньше росло много акаций. Почти возле каждой хаты росло от десятка и более деревьев. У
хуторян к акации было особое предпочтение - это очень хороший материал использовался для строительства хат и подсобных строений. Когда рождался сын то сажали около двадцати акаций, что бы лет через 20 построить ему новую хату. Почти в каждом подворье росли фруктовые деревья. Это сейчас есть возможность консервировать фрукты, а раньше заготовки на зиму делались в основном в виде сушенных на солнце жердел, яблок, груш, вишен. Из сушенных груш делали теперь уже забытый взвар.
С 1925 года вдруг наступило облегчение. Люди стали обзаводиться скотом, увеличивались посевы. Появился продналог, хотя он оставался очень высоким.
До советской власти казаки имели достаточно земли, но все же в станице богатыми людьми считались
не они, а иногородние. Такие были крупными землевладельцами, имели большие табуны лошадей, стада крупного рогатого скота, гурты овец. Вся торговля, рыбный промысел, табаководство принадлежали этим людям. В Каневской еще помнят Богомолова, Тюнина.
Сразу же после революции ими были скуплены офицерские хутора. Так хутор Бурсака выкупил Богомолов Кондрат. Вся интеллигенция на Кубани была не из казаков, хотя дети казаков посещали школы, а среди самих казаков в конце 19 века редко можно было встретить неграмотных.
По всей Кубани резко возросло производство зерна. Если в 1921 году Кубань производила 57,7 миллио-
нов пудов, а в 1925 - 73,5 миллионов пудов, то в 1926 году был достигнут довоенный уровень.
Но это был лишь вздох, на Кубани все отчетливее стало проявляться «кулацкое пугало». Для новой власти это были те же кулаки, что и в первые годы советской власти, только на эти годы они затаились. Но вот беда, среди этих разбогатевших возникали те, кто был в Красной армии или в партизанах.
Весной 1927 года в станице и на хуторах начали составлять списки, куда отдельно заносились зажиточные и те, кто был победнее. Зажиточными считали тех, кто имел 2-3 коровы и более 10 гектар земли.
По этим же спискам батраками считали тех, кто ничего своего не имел, ничем не был связан, если по хуторскому, то это тот, кто жил не за счет своего труда, ленился и не хотел обзаводиться хозяйством. Для хутора это были чужие люди, приехавшие откуда -то при советской власти. Это был актив новых властей, они были ушами и глазами комбеда. Эти люди по непонятной причине не хотели брать землю, не разводили скот. Такие люди были желанными для властей, их всегда принимали, как своих, с ними советовались.
Большую часть населения составляли, так называемые в те годы середняки и хотя это было до 80% населения, все они были отнесены к неблагонадежным по отношению к советской власти. Как правило, к такому середняку бежали «бедняки» «позычить» то лошадь, то плуг, то еще что. Не «позычишь», то есть откажешь, сразу же попадаешь под подозрение, это для середняка оборачивалось тысячами бед. Считалось, что в середняках был тот, кто имел 2-3 лошади, 1-2 коровы, до десятка овец.
И, наконец, кулак - крепкий хозяин с независимой от властей жизнью. Как считалось - это наиболее опасный и открытый враг советской власти. Был еще, тоже так называемый зажиточный середняк - это
что-то среднее между кулаком и твердым середняком. Такое разграничение давало властям по своему усмотрению числить в середняках - если тот проявлял лояльность, а если что не так, то он мог оказаться в списках кулаков.
Все это стало волновать людей, рождалась неуверенность. С 1928 года на Кубани стали проявляться признаки зернового кризиса. Создавался кризис искусственно, чтобы выдать за «кулацкий саботаж». Люди стали обвиняться в том, что они отказываются продавать зерно государству по ценам, устанавливаемым правительством. Это стало поводом для целого ряда чрезвычайных мер. По государственным законам самостоятельная продажа зерна хозяевами была запрещена. Все цены устанавливались властями.
Килограмм мяса стоил 25 копеек, сливочного масла 1 рубль, десяток яиц 75 копеек. В то же время цены на промышленные товары сохранялись высокими. Так, жатка стоила 600 рублей, лобогрейка - 200 рублей, ход (повозка) -180 рублей, борона - 20 рублей, простые сапоги вытяжки - 14 рублей, сапоги хромовые - 20 рублей, мужские ботинки - 8.5 рублей, ситцевый женский платок - 42 копейки, батистовый платок - 1 рубль.
Таким образом, чтобы купить жатку, надо было отдать выручку за весь урожай. А в чем ходить, а на что купить другой инвентарь. Государственные ножницы в ценах душили хлебороба, хозяйство его хирело. В это время получили практику многочисленные займы, как бы добровольные, по сути обязательные: индустриализации, укрепления крестьянского хозяйства и другие.
В Москве был принят пятилетний план и вслед за этим решение о раскулачивании крестьян. При этом было выработано определение о кулацком хозяйстве. По этой бумаге считалось, что к таким хозяйствам должны относиться те, где допускался наемный труд или же в хозяйстве имелась молотилка, мельница, маслобойня, сдавался в наем какой-нибудь инвентарь или же постройки, а тем более, если в семье кто-нибудь занимался торговлей или был священником.
Под такое определение практически можно было подвести любого жителя, исключая безлошадных и безземельных.
Во всей этой кампании наблюдалась какая-то двусмысленность. С одной стороны кулак платил больше всего налогов, в 30 раз больше на каждого члена семьи, чем остальные. Он сдавал до 40 % всего зерна, а с
другой, принимается нечеловечное решение о его уничтожении.
Настало время, когда над Кубанью замаячила пресловутая коллективизация. В головах большевистских руководителей созрел простой до идиотизма план: всех крестьян сгрести в одну кучу, заставить безвылаз-
но работать на общих полях, а все, что будет производиться, забирать на нужды государства. Таким образом, крестьяне из мелких, но свободных собственников превращались в рабов, в бессловесных тварей, способных только работать и молчать.
Выполнению этого изуверского плана мешал зажиточный крестьянин или, как его обзывали позорной кличкой, кулак.
Главное доказательство необходимости коллективизации сводилось к тому, что мелкие хозяйства непроизводительны, стали тормозом в механизации и электрификации сельского хозяйства. В силу этого переход к крупному хозяйству неизбежен.
Ленин в первые годы захвата власти предсказывал создание огромных марксистских фабрик-ферм, когда каждая из них равнялась бы целому району. По-другому нельзя назвать это, кроме как коммунистическим романтизмом, когда считалось, что стоит только начать коллективизацию, как она спонтанно превратится в массовое добровольное движение крестьян.
Его ученик Сталин изобрел колхоз. По его мнению, это позволит нашей стране года через три стать одной из самых богатых стран мира. Следуя этим теориям и указаниям партии «казачий» Северо-Кавказский округ в июле 1929 года объявил программу коллективизации целых станиц. Было принято, что если «большинство» населения станицы или хутора проголосовало за вступление в колхоз, вся станица или хутор объявлялись колхозными. Иногда такое голосование проходило при небольшом присутствии жителей, под нажимом властей.
Так начиналась эта кампания, положившая начало полной ликвидации не только казачества, но и всего крестьянства в России. И как вытекающее из этого следствие, необходимость полной ликвидации кулачества, как класса. Власть считала, что созданы для этого самые благоприятные условия, медлить нельзя. Да
к тому же, середняк «повалил» в колхоз, умалчивалась лишь реальная причина тому. А она была на поверхности, людьми овладел страх. Страх, который будет долго главной движущей силой общества. Списки кулаков продолжали пополняться новыми фамилиями. Достаточно было где-нибудь высказать недовольство действиями властей, мало объяснимыми порядками, и этого было достаточно, чтобы быть занесенным в такие списки. Списками ведала уже в то время появившаяся специальная тройка.
Могли ли казаки лет десять назад даже подумать, что среди них найдутся такие, кто будет крутиться вокруг большевистских властей, стукачить на соседей, на своих людей. Их стали называть активистами, их боялись, обходили их дворы. Активисты открыто глумились над теми, кто оказывался в списках кулаков. «Кровососы», «куркули» и другие клички, не сходили с их уст. Оказывается у «куркулей» все было плохо, и дом, и дети, и скотина, и даже девчата из таких семей были хуже всех.
Зависть, неукротимое желание скорой расправы, захвата чужого имущества еще больше подогревали страсти новых властителей и крутящихся вокруг них активистов.
Но все же большая часть людей оставалась не замаранной, видела несправедливость и продолжала надеяться. Как можно было не видеть того, что наиболее уважаемые люди в станице унижались, подвергались издевательствам, вокруг них нагнеталась атмосфера позора и всеобщего презрения. В действительности эти люди не были повинны ни в чем. Люди, на которых практически держалась земля, чей хлеб, по сути жевала новая власть - становились изгоями, выбрасывались из своих хат, подвергались оскорблениям и насилию. Люди приспосабливались, смирялись, продолжали жить.
Степь Кубани, широкая, бескрайняя, цветущая. Сколько хватает глаз кругом ровная степь - ни конца, ни края. Степь и небо, не видно, где они сливаются. Тогда еще не было лесозащитных полос и горизонт можно было увидеть отовсюду.
В солнечном мареве маячат хуторские хаты, все в зеленой купели садов. Край богатой плодородной земли, край, где долго жили вольные черноморские, а потом кубанские казаки, край, где не мирились с новой властью, где кипели страсти, где боролись за вольную жизнь. Казалось, что все уже позади. Понемногу страсти затихают, люди успокаиваются. И казаки, и городовики все больше понимают, что надо жить в согласии, видимо поворот к старому уже невозможен, а жить как-то надо.
За все эти годы своего правления советская власть в станице сделала такую перетряску, провела такие глубокие борозды, что мечтать о возврате старого уклада жизни могли только ее открытые враги. Кто бы мог подумать лет пять-шесть назад, что люди смирятся и станут привыкать к новым порядкам. Введение твердого продналога всех устраивало. Люди потянулись к земле, снова появились крепкие хозяйства.
Станицы и хутора оживали, люди поднимали головы.
В то время еще сохранялась переложная система или как ее еще называли - трехполье. Это был пережиток тех времен, когда на Кубани земли было очень много. Озимая пшеница давала до 150 пудов с гектара, на яровом клине брали около 120 пудов. Жить стало легче. Хлеборобам теперь удавалось продать излишки хлеба после сдачи его по продналогу.
Оживали хутора, оживала станица, веселели люди, но это была не та жизнь, которой жило казачество. Вот так стали привыкать к новой жизни хуторяне, кубанцы, бывшие казаки. Как говорят, выше головы не прыгнешь. Что еще можно было сделать? Ну, год-два еще посидеть в камышах, уйти в горы, ну а что
потом?
Нет, Бог приказал терпеть, а казаку терпеть не привыкать. Не напрасно же в старину говорили, что тот не казак, кто не терпит, кто не мечтает стать атаманом.
Теперь уже никакими призывами казаков невозможно заставить взять в руки оружие. Достаточно было пролито крови, слез, погинуло душ человеческих.
Почти все казаки и иногородние первопоселенцы были зачислены в списки середняков, но предупредили, что это не окончательно, списки могут быть пересмотрены, а значит, кое-кто может попасть и в списки кулаков. На хуторе таких кулаков знали все. Куц Ермолая Кузьмича выслали в Сибирь. Щербань
Пантелея Васильевича и Бондаренко Трофима Ионовича осудили и сослали на стройку Беломорканала. На хуторе раскулачили также Щербаня Константина, помещицу Луц Анну Григорьевну, помещицу Крыжановскую Ольгу, Слюсарь Евгению Петровну и ее сестру Слюсарь Варвару Петровну, Зубенко Якова и много других, кто побогаче, бывших казаков.
В хату , которая принадлежала Слюсарь Варваре Петровне, вселился один из первых коммунистов хутора Божко Никита Калинович, он тогда работал кладовщиком в сельсовете. Хату, которая перешла в ведение сельсовета после Евгении Петровны Слюсарь, в 1937 году выкупил в свое пользование Румынец Наум Иванович.
Много семей переселили в Ставропольский край, в село Киста - там они создали колхоз. Им было запрещено оттуда выезжать. После Великой Отечественной войны некоторые вернулись назад, на хутор.
Два дня давали семьям на сборы. С собой разрешалось брать самое необходимое, то, что могли эти бедные люди нести в руках. В те дни плач на хуторе был слышен и днем и ночью. Выселялись самые трудолюбивые, самые крепкие хлеборобы, первыми заселившие эти земли.
Пресловутый социализм рабскими путами давил на людей.
В 1928 году председателем сельсовета был Зайко Алексей Сергеевич.
Зимой, весной 1928 года по всей стране прокатилась волна насилия по отношению к крестьянству: закрывались рынки, проводились обыски крестьянских дворов, привлекались к суду владельцы не только обширных хлебных запасов, но и весьма умеренных излишков в середняцких хозяйствах, конфисковывался хлеб, а зачастую инвентарь и т.д. Учтено около 150 массовых выступлений крестьян на Украине, Северном Кавказе, в Сибири, Казахстане и других районах, требовавших остановить произвол.
Весна 1928 г. - начало форсирования организации колхозов. Опубликовано в «Правде» письмо заместителя наркома рабоче-крестьянской инспекции (далее РКИ) РСФСР Янсона Сталину, в котором была высказана идея массового применения труда заключенных, реализованная большевистским режимом в ходе индустриализации и последующего социалистического строительства.
1928 г. - введение индивидуального обложения сельскохозяйственными налогами наиболее зажиточной части деревни. В этом и последующем году позиции кулаков были подорваны принудительным выкупом у них тракторов и сложных машин, изъятием земельных излишков, резким сокращением, а затем и прекращением кредитования и снабжения средствами производства, введением твердых заданий по хлебозаготовкам и т.д.
В 1929 году Сельсовет и школу, теперь уже начальную, состоящую из четырех классов, переправили в дом Корнея Макаровича Луца. В этот год хуторяне купили оцинковку для кровли этого дома. Выделили участок под школьный сад и огород около 5 гектар.
В 1930 году открыли новую школу, она же являлась клубом. Имелось 2 классные комнаты, учительская и длинный коридор, где проводились собрания, ставились небольшие спектакли и другие мероприятия. Так было до 1948 года, пока не оборудовали под клуб заброшенную хату.
Школу строили наемные мастера. Строительный материал был местный. Разрушили и разобрали на кирпичи дом Федора Корнеевича Луца и мельницу Прохора Тюнина. На стороне заказывали столярку - рамы. Дверные коробки перенесли из дома Луца. Парты делали Михаил Петрович Слюсарев и Петр Реженин. Из-за того, что верх здания был сделан из старого леса, в 1967 году пришлось переделывать крышу. Покрыли ее шифером. В капитальном ремонте участвовали: Капралов Павел Моисеевич, Савченко Павел Власович, Клименко Тимофей Анисимович (1900 г. р.), Мальцев Александр Михайлович, Красенко Николай Андреевич (1912 г. р.) и Лигоренко Александр Давыдович.
Никакого добровольного вступления людей в колхоз на хуторе не знали. В 1929 году были свезены все индивидуальные хутора в один большой и назвали его Большие Челбассы. Был организован колхоз «Коминтерн» из трех хуторов (Б. Челбассы, Средние Челбассы и Сухие Челбассы).
Первым председателем колхоза «Коминтерн» в 1930 году был избран Зайко Иван Иванович, бухгалтером Петраков С.Ф. с хутора Средние Челбассы.
Старожил хутора Большие Челбассы, Скоромец Андрей Гаврилович рассказывал, что однажды в колхоз приехал проверяющий из крайкома партии. Председатель возил проверяющего по полям, показывая в каком состоянии находится хозяйство. И вдруг вдоль реки увидели, что часть пшеницы потравлена. Кто-то из нерадивых колхозников скосил полосу вдоль поля. Проверяющий грозно спрашивает: - «А это еще что?» Иван Иванович, что бы не попасть в немилость и не подвести колхозников отвечает: – «Да це ракы пойилы траву». Потом стало известно, что проверяющий докладывая о состоянии дел в колхозе на бюро крайкома, сказал следующее: «Несмотря на то, что раки выедают пшеницу в колхозе «Коминтерн», дела у них идут неплохо».. Этот случай долго еще вспоминался в крае и через него Иван Иванович потерпел много неприятностей.
В марте 1931 года Иван Иванович вступает в ряды Коммунистической партии. С 1932 по 1933 год Иван Иванович работает членом правления райкомхоза, а с 1933 по 1937 год – председателем колхоза имени газеты «Правда». После окончания курсов директоров МТС в городе Ростове-на-Дону Иван
Иванович Зайко был назначен директором Понежукаевской МТС в Адыгейскую автономную область, где работал до августа 1942 года, а затем с 1943 по 1947 год. В дни когда на родную Кубань пришли фашисты, Иван Иванович с оружием в руках боролся с немецкими захватчиками в рядах партизанского отряда «Ворошиловец». За боевые подвиги он был награжден тремя медалями. Вернувшись в 1947 году в станицу Каневскую Иван Иванович Зайко избирается председателем колхоза «Красный партизан», а с августа 1948 года назначается директором Каневской МТС, где и работает до мая 1854 года. Потом, когда начало сдавать здоровье, до мая 1957 года он работает председателем артели «Кож-коопремонт». Умер он по вине врачей. После удара по пальцу правой ноги, у него началась гангрена. Во время операции врачи допустили ошибку, не полностью удалили зараженный участок кости. Гангрена распространилась дальше. Опять операция и снова халатность. После третьей операции 28 марта 1957 года, на 55 году своей жизни Иван Иванович умер. Иван Иванович был председателем колхоза «Коминтерн» всего один год. после него, с 1931 по 1934 год - Савченко Аркадий Семенович.
Людей принудительно заставляли отказываться от своих наделов и вступать в колхоз. Вступающий в колхоз обязан был «добровольно» сдать свой надел земли, привести в общественную конюшню всех своих лошадей, излишний скот. Да и конюшни то не было. Первое время скот находился под открытым небом. Очень быстро начался падеж и много скота погибло. Некоторых лошадей объявили больными сапом и Иван Семенович Слюсарь, в то время ветврач, самолично пристреливал их из револьвера. Сбрасывали трупы в яму возле Цигловой могилы.
Тогда пришли и к моему прадеду Зайко Ивану Калиновичу и сказали - «Если завтра не сведешь на колхозный двор быков, лошадей и коров, то тебя вышлем из хутора». Семья была большая, на двоих взрос-
лых, работоспособных приходилось 9 человек детей. И на всех имелось на то время трое быков, трое лошадей, несколько коров и 12 овец. Весь скот и инвентарь пришлось сдать в колхоз. Иначе можно было попасть под раскулачивание.
После создания колхоза появилось много объездчиков, которые были по сути надсмотрщиками. Запомнился Иван Щербань, который любил хлестать батогом детей, застигнутых в поле за сбором колосков или иных потерянных плодов, овощей.
Ни выходных, ни праздников новая власть не признавала. Работа, работа и работа, с ранней весны и до поздней осени каждый день, а во время уборки хлеба и по ночам. Чтобы знать, чем был первый колхоз, надо через это пройти. Барщина в старой России, работа на полях помещика, чего казаки не знали, в
сравнении с колхозом должны выглядеть раем. Казаки до этого не ведали рабского труда, они не работали на хлопковых плантациях, не знали они крепостного права, никогда не были наемными работниками, теперь им предстояло испить до дна всю чашу подневольного труда. Колхоз пожестче, покруче всего этого.
В первые годы колхознику разрешалось иметь одну корову, 1 свинью и приусадебный участок из 1 десятины, потом это урезали да 50 соток. Но, чтобы поддерживать это нехитрое хозяйство у колхозника не было времени. Дворы зарастали бурьянами, сады вырубались, скот резался, кормить его было нечем. Колхозники с первых же лет оказались накрепко привязанными к колхозу, становились его собственностью.
Для сравнения - Андрей Гаврилович Скоромец рассказывал, что работал у помещика Архипенко одно лето еще будучи маленьким пацаном. За то, что он на лошади помогал на сенокосе, Архипенко дал ему корову. А в то время корова была большой ценностью. Это к тому, как ценился в разное время труд человека. Жаль только, что брат Иван по незнанию пустил ее в свежую люцерну и корову «обдуло».Корова сдохла.
Паспортов колхозники не имели, поэтому выбраться дальше станицы они не могли. Они, как бы не были гражданами своей страны. Для того чтобы выехать в город Ейск или в какое-либо другое место, надо было
получить разрешение у председателя колхоза и обзавестись необходимой бумажкой. Но жить как-то надо было, надо было терпеть, росли дети. Как по другому можно было вывести их в люди?
В 1929 года с Поповского хутора переехало 6 семей: Яцук Никифор, Яцук Иван, Яцук Владимир Григорьевич, Яцук Александра, Яцук Емельян, Артамонов, Сизов Вакула - родственник Алексеенковых. Сизов Вакула работал кузнецом в колхозе. Его жена Наталья работала молотобойцем в кузнице. В 1934 году Вакула поехал в станицу Каневскую отдавать коня, взятого там для работы на время, и на обратном пути его убили бандиты, подумав, что он этого коня продал и едет назад с деньгами. После него работал кузнецом Зайко Макей Калинович. Его жена Александра работала молотобойцем в кузне у мужа. Была веселая, бесшабашная. Никогда не признавала болячек. Если уж занедужит, то выпивала полстакана керосину, парилась в бане и хвори проходили. В престарелом возрасте зарабатывала себе на жизнь тем, что ходила по дворам, гадала на картах.
На том месте, где сейчас живут Бредихины, раньше была ветряная мельница. Ее разломали в начале 30-х годов, когда строили колхоз.
На Больших Челбассах до 1929 года не было магазина. После постройки магазина стали завозить товары первой необходимости. Первым продавцом был Зайко Михаил Иванович. Потом он работал в Крыловском Райпотребсоюзе. После него стал работать в магазине бывший председатель колхоза Писецкий Алексей Сергеевич.
В 30 годах приехала семья Петра Шапкина с пятью детьми из Красноярского края. Его сын, Шапкин Иван Петрович (1928-1998 гг.) женился впоследствии на местной хуторянке Сизовой Таисии Николаевне. Родились в 50-х годах у них четыре дочки: Тамара, Зинаида, Валентина, Ольга и сын Виктор.
По вечерам работали ликбезы – учились читать и писать, разучивали пьесы, песни. Создали самодеятельный коллектив и выступали как у себя, так по окрестным хуторам. Особенно нравилась хуторянам постановка пьесы «Наталка Полтавка» , которую поставили коллективом хутора Средние Челбассы. Застрельщиком этого был учитель, которого прислали из станицы.
Хутор нанял модистку из станицы Каневской, которая обучала хуторских девушек шитью. Ученицами этих курсов были: (Зайко) Румынец Пелагея Ивановна, Христенко Евдокия Степановна, Степанова Ульяна и другие.
В 1931 году хутор Сухие Челбассы отделился в отдельный колхоз «Буденный».
Обобществленные постройки ломали и строили из добытого кирпича полевые станы.
Часть реквизированного скота зимовало в частных сараях. Потом построили ферму на хуторе Средние Челбассы и туда же перевели Сельский совет.
До 1931 года осваивались все земли принадлежащие раннее отдельным хуторам. Все работы проводились на лошадях. Весь личный скот, основную тягловую силу забрали в 1929 году, во время коллективизации. За скотом конечно не очень ухаживали, «колхозное - не мое». Много скота просто погибло от бескормицы. На той тягловой силе, что сохранилось, не в состоянии были распахать все поля. Да и работали люди не в полную силу, не так как на своих полях. Сеяли практически по стерне. Конечно, урожай был очень слабым. Но и этот урожай правительство принудило колхозы Северного Кавказа сдать государству. Колхозники на трудодень ничего не получили. Зимой перемолачивали оставшуюся солому, и эти крохи зерна отвозили на элеватор.
В 1931 году молодых парней с хутора послали на курсы трактористов: Бондаренко Петра Степановича, Бондаренко Федора Ивановича, Клименко Иосифа Анисимовича, Буряк Ивана Григорьевича, Максюту Якова Тихоновича, Максюту Павла Кирилловича.
В 1932 году была организована инкубаторная станция в Каневской и окрестные колхозы начали выращивать кур. Потом птицеферму отдали колхозу «Красный партизан», где уже была МТФ. Эта площадь вместе с хутором Бурсаки отошла к Каневскому сельсовету.
В 1933 году послали на курсы комбайнеров: Бондаренко Николая Ивановича, Капралова Николая Моисеевича, Татаренко Александра Матвеевича и Румынец Наума Ивановича.
К тракторам ХТЗ цепляли конный сельхозинвентарь: по три конных плуга, по 3 жатки, по 3 лобогрейки. Во время косовицы хлебов на поле выезжала походная кузница на подводе. На малых площадях косили вручную или конной косилкой. Первые годы комбайны работали плохо из-за сильно засоренного посева.
В 1934 году в МТС была организована бригада из группы девушек, которые окончили курсы механизаторов. В бригаде было три трактора. Бригадиром была Сиденко Ольга Григорьевна.
Трактористами в бригаде работали (Руденко) Семейко Александра Савельевна, (Горбань) Бондаренко Анна Яковлевна, Красык Анна и другие. Тракторные полевые станы были передвижные - вагончики на колесах.
Это делалось, что б в холостую не перегонять трактора. Работали в две смены, заправлялись прямо в поле. При пересмене присутствовали бригадир, либо помощник бригадира. Иногда приезжали механики или проверяющие из политотдела.
Сплошная коллективизация для хлеборобов была не меньшей бедой, чем гражданская война. Грубая сила в одночасье лишила их земли, скота. Но это не все. Люди были превращены в беспросветную голь, бесправных и униженных тварей. Теперь каждый день их как волов гнали в поле, где они должны знать только работу. У колхозника, не было собственности. То, что у него отобрали, ему не принадлежало. Он стал хуже раба. Раба хозяин кормил, держал в тепле, он его охранял, он за его счет жил. Колхозник должен был работать, как раб, но о его еде, о его тепле никто не заботился, об этом он должен думать сам. А ведь ему надо кормить детей, стариков.
Из хутора никуда не уйдешь, на руках нет никаких документов. Полное бесправие, произвол - вот что такое колхоз. Как же тяжело было ощущать все это бывшим хлеборобам, людям, привыкшим к своим лошадям, скоту, к вольной жизни. С раннего утра и до захода солнца трудились все колхозники в поле.
В городских ночлежках нищие пользовались лучшими благами, чем брошенные в колхоз, только вчера имевшие свою землю, свой хлеб, свободу. На фермах доярки работали на износ. Здесь же дневали и ночевали, нужно было очень рано вставать и поздно ложиться… Давали день в неделю, когда можно было сбегать домой, помыться, постираться. История мало знает подобных, изуверских условий жизни людей. Что производилось в колхозе, забиралось государством, в этом и видела смысл такого хозяйствования совет-ская власть.
Убранное зерно тщательно взвешивалось и строго охранялось. В колхозных бригадах появилась такая личность, как весовщик. Ими были хорошо проверенные люди, как правило, из так называемых активистов. Это они были в последствии опорой политотделов непосредственно на поле. Весовщик у молотилки - это представитель государства, государево око, первый разоблачитель всяких «воровских» махинаций врагов народа.
Детский труд был обычным явлением в колхозе. С малых лет дети наравне со взрослыми трудились в степи. Зачастую учебный год начинался поздно и заканчивался гораздо раньше расписания. Дети работали на току, в саду, на полях.
Но подступившая вместе с колхозом нищета теперь лезла из каждого угла. Заработки в колхозе были так малы, что люди не могли свести концы с концами, жили впроголодь, на зиму заработанного не хватало.
Начиная с 1929 года, на заработанный трудодень в конце года причиталось по 100-150 грамм зерна. Взрослый мужчина, работая без выходных и праздников и выгоняя в день по 2-2.5 трудодня в конце года практически ничего не получал. Женский труд, а тем более, детский, оценивался еще ниже.
Но и это еще было не все. Люди жили в постоянном страхе. Жестокие расправы с началом коллективизации, массовые репрессии против кулаков, а им мог стать каждый в станице, выселки семей на Север страны, на Урал, на необжитые места, практически на вымирание - все это породило чувство безысходности, бессилия.
15 мая 1932 года вышел декрет СНК СССР о «безбожной пятилетке», в котором, в частности, говорилось о том, что к 1 мая 1937 г. «имя Бога должно быть забыто» на всей территории СССР.
7 августа 1932 г. вышло постановление ЦИК и СНК СССР, написанное собственноручно Сталиным, «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении обществен-
ной (социалистической) собственности» , по которому за хищение колхозного и кооперативного имущества предусматривался расстрел с конфискацией всего имущества, при смягчающих обстоятельствах лишение свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией всего имущества. Амнистия по подобным делам не предусматривалась. Данное чудовищное решение не различало злостного расхитителя и человека укравшего хлеб, чтобы накормить голодных детей. К началу 1933 года за неполные пять месяцев по этому постановлению было осуждено в целом по стране около 55 тыс. человек.
22 августа 1932 года - постановление ЦИК и СНК СССР «О борьбе со спекуляцией», которое предусматривало за спекуляцию продуктами сельскою хозяйства и промтоварами лишение свободы на срок от 5 до 10 лет без применения амнистии.
По колхозам были присланы уполномоченные, которые контролировали сдачу зерна и руководили поисками зерна по дворам. В зиму 1932 - 33 гг. много людей, особенно стариков и детей умерло голодной смертью. 7 августа 1932 г. был издан т.н. «закон о пяти колосках». За любую кражу госсобственности - расстрел или, в лучшем случае, 10 лет с конфискацией имущества. За несколько колосков, сорванных, чтобы накормить пухнущих от голода детей, отправляли в тюрьмы их матерей.
22 октября решением Политбюро ЦК ВКП (б) были образованы две чрезвычайные комиссии для предотвращения срыва хлебозаготовок и осеннего сева. Одна из них под руководством Молотова была направлена на Украину, другая - во главе с Кагановичем на Северный Кавказ.
1 ноября состав комиссии Кагановича был расширен. Помимо Чернова, Юркина, в нее включили Микояна, Гамарника, Шкирятова, Ягоду, Косарева. Комиссия возглавила карательную кампанию против крестьян Северного Кавказа и выполнила поставленную Политбюро ЦК ВКП(б) задачу «взять хлеб любой ценой».
Ноябрь-декабрь - органами ОГПУ в отношении крестьян-единоличников ряда кубанских станиц было сфабриковано дело о так называемой «повстанческо-вредительской организации». Оно явилось еще одной преступной акцией большевистского режима против сельских тружеников во время борьбы с «саботажем» хлебозаготовок 1932-1933 гг. Кубани.
4 ноября постановление бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(6) «О ходе хлебозаготовок и севе по районам Кубани», которое было принято в соответствии с установками и при непосредственном участии комиссии Кагановича. В нем медленные темпы хлебозаготовок и осеннего сева квалифицировались как «кулацкий саботаж», а основными средствами выполнения Государственных планов провозглашались произвол, насилие, администрирование. К станицам, давшим наименьший процент выполнения заданий по хлебозаготовкам, была применена система «Черных досок».
Семья Скоромцов выжила только благодаря буракам и кабакам. Овощи варили. Воду, в которой их варили, пили а бураки ели. От такой ежедневной еды все ходили опухшие. Галина Дмитриевна Скоромец лежала, не могла подняться. В таком же состоянии был и младший брат Иван. Пятнадцатилетний Андрей напросился на колхозный огород на работу, сбивать ящики. За первый день не смог сбить ни одного ящика, не было сил, но в обед его покормили. Дали похлебку и кусочек хлеба. Похлебку он съел, а хлеб отнес матери и брату. За неделю Андрей немного окреп и стал работать. Только благодаря этому и выжили. Так с 1932 года и начался его трудовой стаж. Его дядя Скоромец Максим Егорович умер в 1933 году. И остальным приходилось тяжело.
В 1933 году из станицы Крыловской на хутор Кобзари приехали бандиты и убили всю семью Ивана Бондаренко, даже няньку не пощадили. Узнали, что в семье есть немного продуктов.
Зайко Пелагея Ивановна рассказывала, что в их семье была коза, молоком которой как то поддерживали жизнь. Но не взирая на это, все ходили распухшие от голода. Козу боялись держать в сарае и она жила вместе с людьми в хате. Также по ее рассказам из-за речки приходил изредка дед родственник (к сожалению его имя забылось) и приносил несколько рыбешек. Единственно просил что бы были очень осторожны прятали рыбью чешую. За это наказывали строго. По весне нашли ежиное гнездо с маленькими ежатами. Их сварили и съели не смотря на тошнотворный запах. Ее отец, мой прадед, Зайко Иван Иванович умер в 1933 году от голода.
Вот что рассказывает Макеева Дарья Васильевна 1915 г.р. Родилась она в Воронежской области. После гражданской войны дом Макеевых сгорел и семья переехала на Кубань. Поселились на хуторе Средние Челбассы. Очень тяжело перенесли голод 32–33 годов. Зимой отец выкапывал трупы дохлых лошадей, отрезал ногу, дома ее варили и ели. Летом собирали незрелые ягоды и корни. Старались поменьше хоодить, потому что не было сил. Все мысли были о еде.
Первый муж Евдокии Степановны Христенко - Щербань Григорий умер от голода вместе с двумя своими сыновьями в 1933 году.
Бабушка Александра Петровна Сыса в те голодные дни была нянькой в семье дальних родственников. Хозяин был охотником и засоленные после удачной охоты зайцы всю зиму поддерживали жизнь семьи.
В семье Савченко Евдокии было 6 маленьких детей. Как то зашли к ней в хату и увидели, что Евдокия лежит мертвая посреди комнаты, а дети отгрызли ее груди и съели их.
Много в тот год умерло людей на хуторе. Вымирали целыми семьями. По хутору проезжала телега, собирали мертвых и сбрасывали в яму на краю кладбища. У людей не было сил похоронить близких по человечески.
Казалось бы почему такой голод, когда рядом река с рыбой, а в степи можно поймать какую то живность? Запрещено было выходить из хутора и на реку и в поле. За этим смотрели объездчики.
Весной приезжали из района и заставляли колхозников, имеющих коров, впрягать их в ярмо и пахать землю.
Цветущий некогда хутор принял убогий, нищенский вид. Большая часть дворов разгорожена, заросла бурьяном. В хуторе не увидеть не только человека верхом на коне, но и тощей лошади. Только объездчик иногда проскачет верхом, высматривая, кто что делает, и не дай Бог ему попасть навстречу с охапкой травы или того хуже с сумкой зерна. Все было стянуто на колхозные станы. Такая же картина нищеты и разрухи в самих колхозах. То, что силой забрали у людей, из-за бесхозяйственности, полной безответственности пропадало, гибло, быстро изнашивалось. В колхозах не хватало самого необходимого, хомутов, их стали заменять самодельными шлеями, не хватало инвентаря, большая часть полевых работ выполнялась вручную. Люди были оборваны, худы, малообщительны, всего боялись. В поле кормили плохо, а дома дети оставались голодными. Все это случилось за каких-то 2 -3 года.
Станицы, где, по мнению советских руководителей, был замечен саботаж, заносились на так называемую, «Черную Доску». А это вело к тому, что в этой станице запрещалась всякая государственная и кооперативная торговля, из станицы вывозились все промышленные и продовольственные товары, рынки закрывались. Первыми на такую Доску были занесены большие кубанские станицы Уманская, Полтавская, Медведовская, Урупская, Стародеревянковская и другие. Из этих станиц началось поголовное выселение жителей на Север страны на Урал, в Сибирь.
Таким станицам давали новые названия: Урупская стала именоваться Советской, Уманская - Ленинградской, Полтавская - Красноармейской и т. п.
Вскоре на «Черной Доске» оказалось 15 станиц с населением 10 -15 тысяч человек каждая. Все они были обречены на выселение, а в последующем на вымирание. Постепенно вся кубанская земля втягивалась в небывалый в истории мор людей, который унес миллионы жизней.
Люди ждали всего, жили в страхе и безропотно трудились на новых хозяев, пропадали в поле, не зная отдыха. Зяблевая вспашка проводилась ударными темпами. То, к чему с малых лет был приучен хлебороб, почему-то стало называться ударным. Появились никому непонятные комсоды - комитеты содействия бедным, ведь бедными стали все, богатых всех уничтожили. Но занимались эти комсоды не помощью бедным, а выколачиванием у единоличников хлебозаготовок, а на деле это были те же обыски, выгребание последнего зерна, обворовывание под прикрытием государства.
«Жатвой смерти» будет назван у нас и за границей голод, организованный руководством Советской
страны.
Ложь об успехах коллективизации завершилась миллионами жертв мирных, ни в чем не повинных людей. По разным оценкам в стране от 10 до 12 миллионов жизней унес голод, а перед этим не менее 15 миллионов было уничтожено в процессе раскулачивания. Так, практически все трудоспособное население сел, деревень, станиц и хуторов было физически уничтожено.
В то же время в печати, на всех съездах, совещаниях утверждалось, что в стране нет, и не было никакого голода.
Удивительно, что страшный голод на огромной территории страны удавалось скрыть от остальной час-
ти страны, главным образом от промышленных центров, рабочих, интеллигенции. Все было продуманно и не все было так просто. Через многие годы не удавалось докопаться до сути происшедшего. А потому, видимо, прежде всего, стоит разобраться в подоплеке этих событий, в их скрытом смысле. Но их призрач- ный смысл поверхностен, все, что делалось было взаимосвязано и с преднамеренным умыслом.
Для успешного проведения коллективизации нужен был страх, нужно было убрать с пути тех, кто ее никогда не потерпит, более состоятельных крестьян или как их называл Ленин, «кулаков-мироедов».
А ведь эти крестьяне создавали свыше 40% сельскохозяйственной продукции, почему бы их не сохранить параллельно с крупными сельхоз артелями. Те причины что вызвали голод (а его бессмысленность очевидна) - звенья одной цепи - создать обстановку страха.
Террор 1929-1933 годов, иначе все эти события назвать нельзя, не был единственным за годы советской власти. Таким же были террор и голод при Ленине в 1918-1922 годах, жестоким и всеохватывающим. Однако голод 1932-1933 г.г. был еще и самым бессмысленным.
Голод черным покрывалом накрыл некогда богатую, цветущую Кубань. Как будто в ней жили те же -
люди, оставались между собой те же соседи, но голод их сделал другими. У людей силой отбирали последние крохи хлеба, сразу же начался небывалый в этих местах падеж лошадей и скота. Мрачные дни наступили для жителей хутора. Открытых выступлений против властей не было, но кое-что пытались припрятать. Для этого теперь годились колодцы, стены саманных хат, кирпичные печи. Пытались прятать зерно в ямах, вырытых в огородах, садах.
Повальные обыски, облавы не прекращались, в конце-концов все припрятанное находили и в таких случаях расправа была короткой. Во дворах ни одной курицы, в хатах ни зернышка.
Не раз бывало, что раздобыв где то немного крупы, варили кашу. Приходили в хату люди власти и забирали варево прямо с печи.
В тот год зима на Кубани, как никогда, была морозной и снежной. Все казалось мертвым под белым
саваном снега. По хутору жутко было пройти, улицы пустынны, нет никаких признаков живых существ. Постепенно люди теряли человеческий облик, широко раскрытыми глазами на худых лицах долго смотрели в одну точку, не издавая никаких звуков. Стояла гробовая тишина, давно уже не слышно ржания лошадей, мычания коров, крика петухов и даже лая собак.
Непрекращающиеся поиски припрятанного хлеба, выгребание его до последних зерен, стали предвестником и главной причиной голода. Власти не постеснялись привлечь военных из Ейского летного училища, работников НКВД и представителей советских учреждений для обысков в поисках съестного. Таким командам ретиво помогали местные руководители и пресловутые активисты. Особо рьяно выискивала остатки зерна по дворам Щербань Наталья. Она была вооружена маузером и постоянно угрожая оружием сама принимала участие в обысках. Но хлеба активисты уже нигде не находили, все было вывезено. Люди умирали в течение всей зимы. Но особой жестокости голод достиг с приходом весны 1933 года. Рано весной начал сходить снег, стала подниматься трава, появилась зелень на огородах. Оставшиеся в живых люди с отекшими ногами, пухлыми лицами понемногу начали выползать из хат. Все, что попадалось во дворах, на улицах тут же съедалось. Ели дохлых кошек, собак и другую падаль, совали в рот свежую траву, и даже прошлогодние листья деревьев. Живого ничего не оставалось.
Массовая вспышка малярии в тот год стала еще одним бедствием истощенных, еле передвигающих ноги людей. Эпидемия этой страшной болезни унесла немало жизней, валила людей в степи, в станице, что сопровождалось тяжелыми приступами до беспамятства и очень высокой температурой.
Голод сковал движение. Людей из хутора не выпускали. По этому поводу было издано специальное постановление, которым запрещалось всякое передвижение без специальных документов. На хуторе, по дороге на Каневскую, и с другой стороны в направлении Крыловской стояли щиты с надписью «Въезд и выезд запрещен».
Люди не могли знать всей правды. Уже тогда все было окружено нечеловеческой силой лжи, обманом в огромных масштабах. Ложь встала каменной стеной между городом и деревней, в городах мало кто знал о чудовищном, преднамеренном уничтожении людей. Правда, по сути, была на поверхности, стоило заглянуть в любую станицу Кубани, в любое село Украины или Поволжья, как страшные картины массового мора людей встали бы во всем его чудовищном виде. Но все эти районы были оцеплены войсками, а все то, что там происходило, было окутано ложью.
Верхи знали и умышленно скрывали.
Официальной линией Советского правительства в то время было полное опровержение всяких слухов о голоде, никакого голода в стране нигде нет, и не было. Доходили до того, что в станицах, там, где голод
уже унес тысячи людей, строго запрещалось произносить это слово.
После голодных лет одичали не только люди, но и степь. Резко увеличилось количество волков, лисиц и даже хомяков. Особую тревогу вызывали волки. Старые охотники большей частью повымирали, команды их распались. Волки настолько обнаглели, что их все чаще стали видеть вблизи хутора, на полевых станах. Это происходило, главным образом, в темное время суток. С наступлением рассвета они прятались в камышах, залезали в терновники. Люди со страхом обходили такие места и с наступлением темного времени не оставались в степи.
На кубанских степях страшнее волка зверя нет. Много небылиц сочинялось о волках, и с малых лет, люди были наслышаны о хитрости, ловкости и, конечно, жестокости волков. Известен случай когда известного хуторского охотника волки загнали на телеграфный столб. Он возвращался из Крыловской и не успел даже выстрелить, бросил ружье. Непонятно как он мог просидеть на столбе почти полдня, пока волкам не надоело ждать и они убежали.
В начале 1934 года скудный урожай был собран и председатель колхоза Савченко Аркадий Семенович в первую очередь раздал зерно на трудодни колхозникам. Конечно зерна не хватило для сдачи государству и по доносу его забрали в Каневскую. Просидел он там в подвалах четыре месяца. Били его немилосердно, ко всему еще и простудился, и в конце концов его отпустили. Прожил после этого он с полгода и умер.
В 1934 году из Каневского района отделили станицы: Крыловскую, Новоплатнировскую, Челбасскую и прилегающие к ним хутора и назвали Сталинским районом. Разукрупнили колхозы. На хуторе Большие Челбассы колхоз назвали «Профинтерн». Председателем этого колхоза назначили Писецкого Алексея Сергеевича, а бригадирами Снегура Даниила Терентьевича и Яцук Никифора. Бригады были созданы из хуторов. В 1 бригаду входили хутор Слюсари и центральный, во 2 бригаду - хутора Моргуны и Кобзари. Писецкий был крутого норова, за провинности сажал колхозников в погреб на несколько дней. В конце концов, через год его сняли с должности председателя и он стал работать в магазине продавцом, что в итоге его и погубило. В 1937 году случилась большая недостача и Писецкий, боясь ответственности, повесился.
Жить стало очень трудно. Административная кутерьма разрушала колхозы. Некоторым удалось по дешевке продать свои хаты, но многие хуторяне просто бросали свои жилища и уезжали из хутора.
В то же время из местного строительного материала стали строить молочную и свиноводческую фермы.
В 1934 году Румынец Наум Иванович работал приемщиком молока на ферме. Это было голодное время и каждая доярка пыталась немного молока утаить, унести в бутылке, чтобы дома подкормить детей. Наум Иванович, жалеючи, не пресекал такие случаи, понимал, что нужно людям выживать. Кто-то донес на него и вскоре он был арестован и полгода находился под следствием в станице Крыловской. Чудо, что учитывая строгости того времени, его все-таки оправдали и выпустили на свободу.
В 1934 году из Воронежской области прибыло 12 семей. В этот период на Кубани свирепствовала малярия и многие переселенцы умерли от этой болезни. Осталось всего 3 семьи. Выжила семья Кислого Семена Семеновича. В семье Роенко выжили дети: Митрофан, Михаил, Мария и Надежда. У Обуховых выжил только сын Иван, а родители умерли. В это время организовали детский приют на хуторе. Детей без родителей было 9 человек. Потом приют перевели на Средние Челбассы, а Ваню Обухова взяла к себе в семью Ефимия Луговая.
В 1935 году на трудодни получили всякие зерновые культуры. Колхозники помимо хлеба стали кушать мясные и молочные продукты. Лучших колхозников стали поощрять премиями - выдавали телок, овец, поросят. Появился лозунг: «Станут колхозы большевистскими - колхозники зажиточными!».
В 1936 году произошло закрепление земли за колхозами на вечное пользование.
Лозунг «Борьба с пыльными бурями!». Стали насаживать лесополосы. Первую посадили в 1936 году с западной стороны от речки до Цигловой могилы, что за профилем. Потом посадили лесополосу из гледичии с востока на запад (со стороны Крыловской на Каневскую, в районе хутора Средние Челбассы).
В 1937 году была средняя урожайность, но колхозники получили зерна тоннами. Это было по всей Кубани. Сельское потребительское общество закупало у колхозников зерно под товары: материю, посуду, кровати, одежду, велосипеды. В этом году появились на хуторе первые 20 велосипедов. Колхоз купил автомобили: 2 штуки полуторки и один трехтонный ЗИЛ. Трактора, комбайны, молотилки перешли в собственность МТС.
Колхоз строит типовой коровник . Лес – 2 вагона, получили из средней полосы России. Купили ветродвигатель и автопоилки, которые были установлены в новом корпусе.
Был заложен сад на 20 гектарах и на 2 гектарах – виноградник.
Первым бригадиром садоводческой бригады был Хруст Иосиф Францевич. Все отмечают его доброту, терпимость и уважительное отношение к людям, к соседям.
В 1937 году четверо наших хуторян были награждены медалями за хорошие показатели в животноводстве: Капралов Иван Моисеевич, Хруст Иосиф Францевич, (Моргун) Ковбасенко Василиса Степановна и Чмыхало Мария Карповна.
В 1938 году приехало много семей из средней полосы России. В начале войны некоторые из них уехали. Остались: Мещеряков Иван Петрович купил хату; Перов Даниил Афанасьевич с 2 детьми, матерью и сестрой.
Жили в бригадах и на фермах: семья Макухина Василия Дмитриевича, Спирины, Киселевы, семья Макухина Ивана Дмитриевича. Они приехали в буквальном смысле голые. То что было на них и составляло все имущество.
Еще на рубеже 1880-х годов из Курской губернии молодым парнем приехал Татаренко Матвей. Познакомился в станице Крыловской с молоденькой красавицей (Сухиной) Татаренко Евдокией Афанасьевной и женился на ней. Поначалу жили в станице Крыловской. Выстроили свой дом, арендовали землю. Матвей работал извозчиком, возил товары из Крыловской в купеческий город Ейск и обратно. Через время переехали на хутор Большие Челбассы. Родилось четверо детей: Прасковья, Екатерина, Наталья и Александр. После смерти Матвея, где то в начале 20 годов Евдокия Афанасьевна вышла второй раз замуж за вдовца Зайко Ивана Калиновича, у которого было к тому времени пятеро детей: Михаил 1898 г.р., Иван 1904 г.р., Григорий 1905 г.р., Пелагея 1910 г.р. и Павел 1919 г.р. Михаил и Иван к этому времени были выделены в отдельное проживание. Дочь Наталья Матвеевна Татаренко (1910-2002 гг.) перед войной вышла замуж за Бойченко Антона Евсеевича (1909-1943 гг.). После гибели мужа на войне, выходит замуж за приезжего из Мариуполя Экменчи Василия. Родила двоих детей.
Сын Матвея - Александр (1913-1942 гг.) работал в колхозе «Профинтерн» комбайнером. Был в передовиках, дважды направлялся в Москву на ВДНХ. Был награжден свидетельствами ВДНХ. В 1939 году был избран колхозниками председателем колхоза «Профинтерн». Проработал председателем всего один год. Был коммунистом и когда началась война в первых числах ушел добровольцем на фронт. В 1942 году погиб. Сыновья Александра Матвеевича достойно переняли трудовой пример отца. И Николай Александрович и Павел Александрович неоднократно поощрялись за добросовестный труд грамотами, орденами и медалями. Заслуженно пользуются авторитетом среди жителей хутора. После Александра Матвеевича председателем работала (Снегур) Любченко Наталья Терентьевна. Под конец 1942 года, уже при немцах, пришел к ней Иван Мещеряков и говорит: - «Давай раздавать коров по дворам, пока немцы не вывезли». Но обошлось, коров не тронули.
В 1940 году приехали на хутор Саблины Федор Данилович и Акулина Дмитриевна с пятью детьми из Воронежской области . Старшей дочери было на тот период 16 лет, а меньшей Анне всего 2 годика. В 1941 году у них родилась еще одна дочь. С первых дней по приезду родители начали работать в колхозе. До конца войны прожили в колхозном помещении, в бригаде. Не успели построиться, потому что с первых дней войны Федор Данилович ушел на фронт. В 1943 году пришло известие, что он ранен и находится в госпитале в городе Керчь. В этом же 1943 году пришло извещение, что отец пропал без вести.
После войны Саблины построили маленькую хатенку. И мать и старшие сестры: Мария и Евдокия работали в колхозе. По прошествии лет можно восхищаться мужеству Акулины Дмитриевны, которая одна, без мужа, в чужой по сути стороне, не имея собственного угла, смогла вырастить и воспитать шестерых детей, которые выросли хорошими тружениками и просто хорошими людьми.
Председателем колхоза в 1941 году выбрали Ивана Моисеевича Капралова. Иван Моисеевич имел образование 4 класса, специальность - сапожник. В начале коллективизации работал в колхозе счетным работником, а потом окончил годичные курсы техников животноводов. Участник ВДНХ, был награжден медалью за достижения в сельском хозяйстве. Проработал председателем до 1953 года. Умер от туберкулеза. Похоронен на кладбище возле хутора Кобзари, в центре кургана.
После Капралова председателем колхоза стал Давыденко Владимир Иванович. Разделили колхоз на две части.
В конце 30 годов стало набирать силу стахановское движение. Переполненные энтузиазма, люди работали на износ, что бы сделать рекордным урожай, что бы стать первым. И руководство всячески поощряло подобные стахановские вахты, иногда в ущерб остальным работающим.
В некоторых случаях были многочисленные нарушения в отчетности, лишь бы сделать рекорд, лишь бы получить награду и поощрение. На стахановцев могли работать все вспомогательные службы, а награда доставалась единицам. По сути своей, стахановское движение было хорошим начинанием, но как и все в то время, делалось на пределе человеческих возможностей. Работал до войны трактористом на хуторе Большие Челбассы Шульцев Афанасий Петрович. Откуда он приехал на хутор – неизвестно. Перед войной женился на Макухиной Варваре Васильевне. В 1942 году у них родился сын Анатолий. В мае 1941 года Афанасий Петрович призван в запасной полк, откуда и ушел воевать. Погиб в городе Керчи.
В 1941 году в хуторе насчитывалось 120 семей.
Великая Отечественная Война На фронт из хутора в 120 дворов ушло 157 человек ! (Это не полный список)
1 Акулов Александр Гордеевич
2 Акулов Михаил Гордеевич
3 Алексеенко Ефим Алексеевич
4 Алексеенко Алексей Алексеевич
5 Андросов Василий Андреевич
6 Бобрышев Иван Васильевич
7 Бойченко Антон Евсеевич
8 Бойченко Алексей Евсеевич
9 Божко Никита Калинович
10 Бондаренко Николай Иванович
11 Бондаренко Федор Иванович
12 Бондаренко Михаил Иванович
13 Бондаренко Петр Иванович
14 Бондаренко Василий Иванович
15 Бондаренко Петр Степанович
16 Буряк Петр Григорьевич
17 Буряк Василий Григорьевич
18 Бутко Кузьма Кондратьевич
19 Василенко Николай Петрович
20 Власкин Иван Сергеевич
21 Донец Григорий Давыдович
22 Грачев Е П
23 Гринько ?
24 Евтушенко Григорий Иванович
25 Еленик Михаил
26 Жмыхов Антон Степанович
27 Жмыхов Яков Степанович
28 Жмыхов Иван Степанович
29 Журиденко Иван Федорович
30 Журиденко Василий Федорович
31 Жарновенко Максим Михайлович
32 Замай Федор Платонович
33 Зайко Пантелей Сергеевич
34 Зайко Алексей Сергеевич
35 Зайко Гавриил Макеевич
36 Зайко Григорий Иванович
37 Зайко Павел Иванович
38 Зайко Павел Макеевич
39 Задорожний Дмитрий Лаврентьевич
40 Задорожний Яков Лаврентьевич
41 Задорожний Алексей Лаврентьевич
42 Задорожний Федор Лаврентьевич
43 Иванов Сергей Борисович
44 Капралов Иван Моисеевич
45 Капралов Федор Моисеевич
46 Капралов Николай Моисеевич
47 Капралов Павел Моисеевич
48 Капралов Константин Никифорович
49 Капралов Василий Никифорович
50 Капралов Гавриил Никифорович
51 Кантур Степан Трофимович
52 Кислый Семен Семенович
53 Киселев
54 Киселев
55 Клименко Иван Анисимович
56 Клименко Лука Анисимович
57 Клименко Тимофей Анисимович
58 Клименко Константин Тимофеевич
59 Кожухов Иван Трофимович
60 Коваленко Иван Семенович 61 Красенко Леонтий Андреевич
62 Красенко Николай Андреевич
63 Курбатов Игнат Кузьмич
64 Латынин Никита Сергеевич
65 Луценко Павел Васильевич
66 Луценко Григорий Васильевич
67 Любченко Игнат Андреевич
68 Максюта Пантелей Петрович
69 Максюта Поликарп Петрович
70 Максюта Иван Петрович
71 Максюта Сергей Тихонович
72 Максюта Николай Сергеевич
73 Максюта Яков Тихонович
74 Максюта Гавриил Тихонович
75 Максюта Павел Кириллович
76 Максюта Михаил Кириллович
77 Мальцев Михаил
78 Мальцев Андрей Михайлович
79 Макухин Андрей Васильевич
80 Макухин Василий Дмитриевич
81 Макухин Иван Дмитриевич
82 Моргун Авраам Андреевич
83 Моргун Иван Андреевич
84 Моргун Семен Андреевич
85 Моргун Иван Яковлевич
86 Моргун Петр Яковлевич
87 Моргун Иван Авраамович
88 Моргун Степан Иванович
89 Моргун Василий Тимофеевич
90 Моргун Николай Иванович
91 Мещеряков Петр Иванович
92 Мещеряков Василий Иванович
93 Наумкин Николай Федорович
94 Никитенко Павел Степанович
95 Никитенко Афанасий Силантьевич
96 Никитенко Семен Силантьевич
97 Обухов Иван Алексеевич
98 Осьминко Петр Петрович
99 Осьминко Андрей Петрович
100 Павлюк Василий Порфирьевич
101 Павлюк Петр Николаевич
102 Павлюк Дмитрий Семенович
103 Палатов Иван ?
104 Перов Даниил Афанасьевич
105 Поляк Егор Андреевич
106 Поляк Илья Андреевич
107 Пилипченко Иван Герасимович
108 Роенко Митрофан Ефимович
109 Роенко Михаил Ефимович
110 Румынец Наум Иванович
111 Румынец Дмитрий Иванович
112 Руденко Илья Савельевич
113 Руденко Степан Савельевич
114 Руденко Михаил Савельевич
115 Руденко Алексей Савельевич
116 Саблин Федор Данилович
117 Савченко Влас Арсентьевич
118Савченко Евдоким Арсентьевич
119 Слюсарев Иван Семенович
120 Слюсарь Максим Михайлович
121 СлюсарьМихаил Петрович
122 Слюсарь Федор Семенович
123 Слюсарев Василий Иванович
124 Слюсарь Владимир Иванович
125 Слюсарев Петр? Иванович
126 Скоромец Иван Гаврилович
127 Снегур Даниил Терентьевич
128 Спирин Афанасий Иванович
129 Спожакин Владимир Михайлович
130 Строганов Тимофей Семенович
131 Сыса Нестор Никитович
132 Сыса Савелий Никитович
133 Татаренко Александр Матвеевич
134 Уляшкин Василий Калинович
135 Чумак Иван Савельевич
136 Чмыхало Григорий
137 Федосеенко Иван ?
138 Фоменко Ф Ф
139 Фурсов Виктор Антонович
140 Филатов Виктор Антонович
141 Ханик Никита Иванович
142 Хруст Александр Иосифович
143 Христенко Владимир Митрофанович
144 Христенко Василий Лукич
145 Шаповалов Михаил Иванович
146 Шаповалова Софья Ивановна
147 Шаповалов Константин Дмитриевич
148 Шаповалов Сергей Дмитриевич
149 Шевцов Николай Пантелеевич
150 Шевцова Раиса Пантелеевна
151 Шкарупа Михаил Емельянович
152 Шульцев Афанасий Петрович
153 Щербань Иван Петрович
154 Щербань Алексей Михайлович
155 Щербань Николай Михайлович
156 Щербань Михаил Ф
157 Яцук Михаил Пантелеевич
из них офицеры:
1 Руденко Михаил Савельевич
2 Бойченко Алексей Евсеевич
3 Капралов Василий Никифорович
4 Максюта Гавриил Тихонович
5 Зайко Григорий Иванович
6 Зайко Павел Иванович
7 Зайко Гавриил Макеевич
8 Зайко Василий Макеевич
девушки хуторянки - защитницы Отечества:
1 Шевцова Раиса Пантелеевна
2 Шаповалова Софья Ивановна
наши хуторяне - участники войны в Афганистане:
1 Броварец Иван Алексеевич
2 Спирин Владимир Михайлович
3 Иванов Алексей Станиславович с 1983 по 1984 гг. капитан, командир группы по обнаружению и
обезвреживанию средств связи противника.
Медаль «За отвагу» в 1983 году (тяжелое ранение в ноги).
Контузия в 1984 году.
Иванов Алексей Станиславович 1951 г.р. отец: Любченко Станислав ???, мать: Иванова Раиса Трифоновна.
Жена: (Самохвалова) Иванова Раиса Яковлевна 1949 г.р. родом из Астраханской области. (в разводе)
Дети: дочь Иванова Екатерина Алексеевна 1976 г.р.
сын Иванов Александр Алексеевич 1981 г.р. Учился в Краснодарском военном училище. Лейтенант. Работал техником по обслуживанию самолетов под станицей Кущевской. В настоящее время живет в городе Краснодаре. Предприниматель.
Третья часть погибших во время войны жителей хутора Большие Челбассы погибла в районе Гарбузовой Балки. Как это происходило и когда, я смог найти сведения, разыскивая материала на погибшего в тех краях моего деда, Румынец Наума Ивановича.
В феврале 1943 года полевой военкомат из Дагестана мобилизовал всех, уже подросших и остальных военнообязанных и сформировал из них воинские части. Без обмундирования, без оружия люди шли вслед за отступающими немцами до оборонительной «Голубой линии», что была отстроена немцами на Таманском полуострове. Здесь в плавнях, у хутора Гарбузова Балка полегло много тысяч наших воинов. Порой случалось, что одна винтовка была на десять человек, да и патронов не хватало. Наум Иванович Румынец погиб 4 марта 1943 года под хутором Свистельниково, потом, когда в плавнях нарезали рисовые чеки, могилы перенесли на площадь хутора Коржевский Славянского района недалеко от бывшего Свистельниково.
«Март 1943 года характерен тем, что перед этим в войска (на юге) в массовом количестве был привлечен контингент с территории, освобожденной советскими войсками в ходе Сталинградского наступления.
Связано это было с тем, что тылы сильно отстали, а личного состава не хватало. Этот личный состав принимал участие в боевых действиях сразу, минуя обычную боевую и политическую подготовку в резервных частях. Поэтому их большая часть погибла именно в первых боях» (из сообщения с военно-исторического форума в интернете)
25 июля 1942 года, немцы прорвали фронт на рубеже нижнего течения реки Дон и начали новое наступление мечтая захватить на Северном Кавказе нужные им хлеб и нефть! Так началось огромное сражение, которое войдет в историю под названием - «битва за Кавказ». События сразу же стали развиваться точно как и на начальном этапе войны - быстро и не совсем удачно для Красной армии...
29 июля 1942 года немцы в ходе упорных боев захватили станицу Кущевскую и вырвались на просторы Кубани! Создалась угроза окружения частей правого фланга Приморской армии расположенного по азовскому побережью и поэтому было принято решение отвести войска на левый берег Кубани... Не встречая сопротивления в Приазовье наступала и 5-я румынская кавалерийская дивизия.
Румыны в эти дни совершили действительно стремительное наступление пройдя за неделю 500 километров! В четвертый день августа они переправились через Дон, а уже 9 августа 8-й полк регулярной королевской конницы наступая вдоль азовского побережья был в Ейске, 11-го в Приморско-Ахтарской. 6-й полк одновременно шел правее, по плавням, и 9-го занял станицу Полтавскую (Красноармейскую) и 11-го Славянскую...
Между 12 и 24 августа румыны вышли на удобные позиции по правому берегу Кубани и наступление было приостановлено до подхода свежих сил (6-ой и 9-ой кавалерийских дивизий)... Забегая вперед замечу, что этой 5-ой румынской дивизии в будущем крупно не повезет, ее отправили воевать в Сталинград, где она и попала в «котел»! На Кубани было большое число румынских войск (64.000 солдат и офицеров).
29 декабря генерал армии Г. К. Жуков по поручению Ставки потребовал от командующего Закавказским фронтом генерала армии И. В. Тюленева, подготовить и провести операцию на краснодарском направлении: - «С тем чтобы прорвать фронт обороны немецко-румынских войск и наступая через Краснодар, перерезать железную дорогу Армавир - Ростов в районе Тихорецка, тем самым отрезать пути отхода кавказской группировки войск противника»…
4 февраля войска Северо-Кавказского фронта вплотную приблизились к Азовскому морю в районах Новобатайска, Ейска и Ясенки, тем самым путь для отступления вражеской кавказской группировки, на север, к Ростову был отрезан. В тот же день командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник И. И. Масленников поставил войскам конкретные задачи - силами 58 и 9 армий с рубежа Бриньковская, Брюховецкая нанести главный удар на Славянскую и Варениковскую, а силами 37 и 46 армий - на Краснодар.
5 февраля Ставка Верховного Главнокомандования своей директивой поставила войскам Северо-Кавказского фронта задачу: - «Не позже 10 - 12 февраля окружить краснодарскую группировку противника и уничтожить ее. Для чего: 58 и 9 армии повернуть в обход Тимашевская и как можно быстрее выйти в тыл противнику, отрезав ему пути отхода в районе Варениковская, Троицкая, Славянская. В районе Троицкая, Варениковская соединиться с частями Черноморской группы. Удар 56 армии в направлении Крымская усилить 18 армией, повернув ее в западном направлении с задачей, как можно быстрее выйти в район Троицкой навстречу 9 и 58 армиям, где и замкнуть кольцо окружения всей тимашевско-краснодарской группировки противника». Из этого можно понять замысел Ставки, сделать новый «котел» для 16 немецко-румынских дивизий подобный Сталинградскому, только на Кубани! Но вражеское командование понимая это, постепенно выводило свои части дальше на запад, грамотно и умело обороняясь!
9 февраля после короткой артиллерийской подготовки войска Северо-Кавказского фронта перешли в наступление. С северо-востока по левому берегу Протоки на Славянскую и Троицкую 58-ая армия наносила удар в левый фланг немецкой 17 полевой армии под командованием генерал-полковника Ричарда Руоффа, из состава которой здесь оборонялись 49-тый горно-стрелковый корпус (2 немецкие дивизии, 1 румынская).
В центре позиций 17-ой армии, справа от Протоки, оборонялся 5-й армейский корпус (3 немецкие, 5 румынских дивизий), против них наступали части 9-ой армии Северо-Кавказского фронта.
Однако продвинуться вперед в этом направлении нашим войскам в течение двух дней не удалось. Дело в том, что этим армиям сначала пришлось наступать через Лебяжий лиман (Брюховецкий р-он), который к этому времени сильно разлился и превратился в серьезную водную преграду. Другой причиной неудачного наступления являлось то, что противник, опасаясь флангового удара, создал на этом участке фронта наибольшую плотность войск… Лишь к 22 февраля войска 58 и 9 армий сумели выйти на рубеж - хуторов Верхний, Калабатка, Бабичевские, Беликов, Чебургольский, Красный Хуторок, Горькушин, Прикубанский. Тыловое снабжение не выдержало испытаний кубанским бездорожьем и лиманами, безнадежно отстало от наступающих армий... 58-я фактически осталась без продовольствия и боезапаса...
Учитывая то, что нашим войскам не удалось окружить основные силы краснодарской группировки противника, Ставка Верховного Главнокомандования приказала 22 февраля командующему Северо-Кавказским фронтом силами 58 и частью сил 9 армий нанести удар севернее р. Кубань из района Черноерковской в обход Славянской на Анастасиевскую и Варениковскую. Основная задача для этих армий состояла в том, чтобы как можно быстрее выйти в тыл противнику между левым берегом Протоки и приазовскими плавнями, отрезав ему пути отхода на Крымский полуостров в районе Курчанская, Варениковская. Можно сказать, что с поставленной задачей 58-я армия генерал-майора К. С. Мельника так и не справилась, не смогла захлопнуть подготовленный врагу капкан и упрекнуть солдат и офицеров этой героической армии просто нельзя! Все прекрасно знают какая погода бывает в феврале-марте в этих местах - снег, солнце, дождь. Да еще если учесть фактическое отсутствие дорог с твердым покрытием и половодье, то не то что наступать, двигаться хоть как-то таким массам людей было просто очень сложно!
К началу операции выделенные в ударную группировку дивизии не сумели выйти в исходное положение и поэтому в наступление пошли всего лишь две дивизии - 317 и 351. Пехота шла в бой имея на вооружении то, что могли нести на себе... О танках и авиации, тогда никто даже и не мечтал в 58 армии, все было отдано в Черноморскую группу войск, что бы выбить врага из Новороссийска и горных районов северней Туапсе...
В это же время с другой стороны Протоки наступали части 9 армии. 20-24 февраля шли бои за станицу Старонижестеблиевскую и в ночь на 25 февраля немцы отошли на заранее подготовленный рубеж обороны к Полтавской (Красноармейской)...
26 февраля части 317 и 351 стрелковых дивизий (58 армия) сначала вроде бы добились успеха и 27 фев-раля вышли к хутору Свистельников, это южнее Черноерковской, но 2-я горно-стрелковая румынская дивизия нанесли ответный удар и опрокинули эти дивизии назад в плавни... Наступающим должен был помочь 10 стрелковый корпус генерал-майора А. М. Пыхтина. Для этой цели его подразделения должны были к 27 февраля сосредоточиться в Черноерковской. Но корпус не сумел прибыть в этот район в срок и лишь ко 2 марта сосредоточился в 7 км севернее Черноерковской. Дорого обошлась эта оплошность войскам ударной группы под командованием начальника штаба 58 армии генерал-майора М. С. Филипповского... Тогда Филипповский принял самостоятельное и в той обстановке и единственно правильное решение - отвести войска в плавни. 4 марта многострадальная 58 армия снова начала наступление на Свистельниково вдоль левого берега Протоки. Однако и эта операция успеха не имела. Ударом по частям 417 стрелковой дивизии противник захватил хутор Беликов и перерезал единственную дорогу, по которой шло снабжение 10 стрелкового корпуса. Почти все его части оказались в окружении! На их выручку командующий 58 армией бросил в бой 276 стрелковую дивизию генерал-майора И. А. Севастьянова. Одновременно в направлении Славянск-на-Кубани со стороны Краснодара начала наступление 37 армия, чтобы отвлечь силы противника с участка 58 армии. К исходу 4 марта части ударной группы 58 армии, уничтожив материальную часть, с боями отошли в район хутора Верхний. У наших солдат кончились боеприпасы и продовольствие и если бы не экстренная помощь Азовской флотилии, которая спешно в неимоверно трудных условиях через мелководные и топкие протоки доставила 301 т. нужных грузов, то эти дивизии были бы просто уничтожены! Румыны с немцами перестреляли бы наших солдат по камышам, как уток! 417, 317 и 351 стрелковые дивизии понесли тяжелые потери. В этих боях особо отличилась румынская 2-ая горно-стрелковая дивизия и немецкое командование высоко оценило этот успех, наградив союзников 478 железными крестами...
Заминка наступления в полосе действий 58 армии отрицательно сказывалась на ходе наступательной операции всего Северо-Кавказского фронта... Сорвался план по окружению вражеской группировки!
В ночь на 6 марта одна дивизия 37 армии прорвала оборону противника и к концу дня вышла северо-восточнее хутора Телегина. Противник вынужден был прекратить добивать части 58 армии и перебросил оттуда часть сил на участок наступления 37 армии...
2 марта командир 9 армии генерал-майор Глаголев В. В. отдал приказ командиру 409 стрелковой дивизии полковнику Гладкову В. Ф. атаковать станицу Красноармейскую и к исходу дня выйти к Протоке! Однако части дивизии переходя неоднократно в наступление успеха не имели... В районе же станицы Полтавской, когда в плавнях с другой стороны реки, так и в районе станиц Старонижестеблиевской и Красноармейской шли тяжелые бои, почти неделю был просто вакуум - не было ни вражеских войск, ни советских! Лишь иногда в это время из-за реки приезжали казаки и азейбарджанцы, которые служили в немецких войсках. Так как мужчин в станице уже не осталось, то они пытались поймать и увести с собой подростков постарше, окончательно разрушить жилье, да забрать любую попавшуюся на глаза еду... Было страшно! И лишь в ночь на 9 марта немцы опасаясь окружения поспешно ушли из Полтавской (Красноар- мейской) на Протичку и далее на левый берег Протоки.
Румынец Наум Иванович был одним из первых комбайнером в колхозе «Профинтерн». Имел бронь как специалист и как единственный сын у родителей. Призван в феврале 1943 года полевым военкоматом.
Из мобилизованных в феврале 1943 г. была сформирована Казачья пластунская дивизия. Погиб 4 марта 1943 г. По рассказам очевидцев: Румынцев Дмитрий Иванович рассказал, что его, раненного, Наум Иванович вынес из боя. Его и Журиденко Василия, (оба небольшого роста и обоим исполнилось на то время по 16 лет), недалеко от станицы Бриньковской Наум Иванович отозвал в сторону и сказал: - Хлопцы, вы еще дети. Вон в том направлении наш хутор. Идите домой, - и отправил их вдоль лесополосы. Через два месяца Дмитрий и Василий добрались до хутора и так спаслись. А те кто оставался в этих войсках – все погибли. В наших войсках не было обмундирования и оружия. Одна винтовка приходилась на десять человек. Патронов не хватало. Много призывников было из Закавказья. Необученные, не знающие языка, эти люди были пушечным мясом на этом фронте. Местные жители рассказывали, что все плавни в этом районе были сплошь покрыты телами наших воинов. Многих похоронили, а многие остались навсегда в плавнях. Немцы и румыны, сидя на каменистой гряде, на заранее подготовленной к обороне « Голубой линии» хладнокровно расстреливали сотни тысяч невооруженных наших солдат из пулеметов и орудий.
В семье Буряк Григория Семеновича во время оккупации скрывался раненый майор Советской Армии. Пришел он к ним раздетый и разутый. Невестка Григория Семеновича (Захаржевская) Екатерина Степановна и дочь Мария Григорьевна Тарасова жили в то время в отцовской хате. Приютили они майора, начали лечить. Нашли на горище телячьи невыделанные кожи и из них сшили ему постолы. Потом сам уже майор помогал семье Буряк выживать, шил из этих кож постолы и чувяки для жителей хутора. Про это знал Клименко Иосиф, который в то время служил в полиции. Но никому ничего он не сделал плохого, никого не выдал. Чуть позже этот майор выздоровел и переселился в центральный хутор. Пришло однажды известие, что муж Марфы Филипповны Руденко Илья Савельевич попал в плен под Ростовом. Закручинилась бедная женщина как вызволить мужа. Ведь она в жизни дальше хутора не выезжала. А прошел слух, что пленного можно вызволить в обмен на продукты. Распродала Марфа Филипповна все что можно, насобирала продуктов. Раненый майор, что скрывался до этого на хуторе пообещал помочь добраться ей до Ростова, так как он тоже хотел пробраться ближе к фронту. Шли почти месяц. В Ростове расстались. Марфа Филипповна нашла тот лагерь, где держали в плену ее мужа. Все продукты у нее забрали, но ничего так и не получилось с обменом.
Позже, после войны приезжал тот раненый майор на хутор и очень сокрушался, что так несправедливо расправились с Клименко Иосифом, изувечили его и осудили на пять лет. И неизвестно выжил ли он в тех лагерях.
В период оккупации на хуторе был сформирован отряд полиции из нескольких хуторян. Все они попали туда по принуждению, за период своей службы никого не выдали, никого не обидели. Хотя все знали, что на хуторе был и раненый майор и две девушки комсомолки, и что кто-то слушает радио и рассказывает жителям о событиях на фронте. Даже если приходило распоряжение арестовать Руденко Алексея, служившего до войны в милиции, то заранее сообщали семье Руденко, что придут на следующий день его «арестовывать».
Во время войны, осенью 1942 года, в начале оккупации приехали на хутор Герко румыны, стояли там небольшим отрядом. Погожим осенним днем вышли в сад где играли дети и стали угощать их шоколадом. Детишки стесняясь и боясь чужих людей, категорически не хотели брать этот шоколад. Тогда один румын сказал на ломаном русском языке:- эти дети знают только одно лакомство - «сталинский шоколад» - макуху.
До войны Задорожный Яков работал заправщиком в МТС. У него была любимая девушка Шаповалова Соня. С первых дней войны Соня ушла на фронт. Служила в женской летной дивизии под командованием Расковой, что воевала на Кубани. Была пулеметчицей на самолете. Но как то получилось, что она в 1942 году оказалась на хуторе. Может была ранена, может болела. Пришли немцы и она оказалась в оккупации.
Все знали, что Соня и Яков любили друг друга и многие знали, что Соня воевала на фронте. В 1942 после прихода немцев, к Якову пришел староста полиции (он был из местных, из хуторян) и предложил служить у них, а если откажется, то выдаст Соню немцам. Якову пришлось согласиться. Ничего не натворил он за время службы, его заставили как и многих, вот и числился, что бы не расстреляли и не трогали его возлюбленную. Когда немцы ушли в феврале 1943 года, Якова и Соню вызвали в Крыловской военкомат. Вскоре нашли Якова на берегу Челбаса, возле пристани. Рядом с ним лежала убитая Соня. Соня была беременная. Что бы не разлучаться, они решили умереть. Люди слышали два выстрела. Сначала Яков выстрелил в нее, но лишь ранил, потом ударил ее штыком. После этого выстрелил в себя и упал на Соню. Люди, которые их нашли, рассказывали, что к тому времени тело Якова окоченело, а Соня была еще теплая. Она умерла от потери крови. Под рукой у Сони нашли записку «Мы уходим по согласию. Якова не вините. Похороните нас вместе». Никому ничего они плохого не сделали, люди уважали обоих, и решили хуторяне похоронить их вместе, в одном гробу. Но не нашлось крепких досок на общий гроб. Нарядили Соню и Якова в свадебные одежды и похоронили рядышком на хуторском кладбище, что возле хутора Герко..
Из воспоминаний Раисы Ильиничны Руденко
В начале войны работала в поле. Вместе с (Любченко) Джугань Раисой Леонтьевной работала на верховке скирды сена. Подул сильный ветер и сбросил меня со скирды. Я была маленького роста и щуплая. Иосиф Францевич Хруст увидел этот случай и говорит - «ты ще мала на скырди робыть» и послал меня на ферму работать скотником. Определили в сарай к стаду бугаев из семи голов и к трем лошадям. Я между ними была как муравей. Бегала где то под брюхами у животных. Рядом с сараем была сага, в которой водилось много одичавших собак. Однажды они напали на меня и сильно искусали, да так, что не могла ходить, нога вся опухла и сильно болела. Лежала дома, лечилась тем, что бабки знахарки принесли. Приходит домой ко мне бухгалтер Шаповалова Вера и говорит, что бы пришла в правление к председателю Капралову. Собралась с силами, пошла в правление и там Иван Моисеевич дал мне ключи от почтового сейфа.
Так с 1942 по 1945 год я стала работать почтальоном. Возила почту из станицы Крыловской. Когда верхом на лошади, а зимой и на санях. На хуторе подсаживали меня на лошадь верхом, приезжала в станицу, к тете своей, у нее было высокое крыльцо и мне было легче слезать с лошади. Привязывала лошадь, шла, получала почту и вновь с крыльца усаживалась на «верхотуру». Возила письма, извещения, деньги по аттестатам, что шли от военнослужащих их семьям, пенсии. Однажды зимой пришла к Спожакиной Анастасии, принесла деньги по аттестату. У нее было семеро детей. Жили они очень бедно даже по военному времени. Так вот подошла к окошку, хотела постучать, но сначала очистила стекло от снега, заглянула и страшно испугалась. Анастасия стоит возле стола с топором, в телогрейке, в сапогах, вся в крови, вокруг ее дети, тоже в крови и все голодными глазами смотрят, что делает мать. Анастасия рубила на столе мясо. Я вскрикнула, Анастасия метнулась к двери и втащила меня в хату. Этот ужас до сих пор у меня в душе. Неизвестно, что могло бы произойти. В то время было запрещено резать свой скот для себя, все должно было сдаваться в колхоз, для фронта. А за ослушание могло пойти строгое наказание. Анастасия цыкнула на детишек, те бросились на печку и оттуда с испугом смотрели, что будет дальше. Вдруг глаза у Анастасии оттаяли , она бросила топор в угол и начала причитать, что бы я никому не говорила, что она зарезала теленка. Я сказала, что принесла деньги по аттестату от ее мужа. Тут конечно она обрадовалась и тому что муж жив и тому, что столько денег сразу пришло. Теперь дети смогут выжить, не пропадут с голоду, смогут хоть что-то купить из одежды.
Были и другие случаи: Павлюк Василий попал в плен, а семье его сообщили, что он погиб и начислили пенсию на погибшего кормильца. Но через какое то время пришло извещение о том, что Василий жив и отменили пенсию. Как Прасковья тогда меня проклинала, как будто я в этом виновата. Говорила: - «Дэ ты в черта его найшла, шо б вин сказывся...». Когда пришел Василий с плена, она не пустила его в хату и пришлось доживать ему на колхозной конюшне.
Зимой на санках возила почту и так перемерзала, что ноги не слушались, когда добиралась домой. Не могла сама вылезти из саней.
Летом возила почту когда верхом, когда на бидарке. Однажды остановили меня подростки пастухи недалеко от Глубокой балки и стали отбирать сумку с деньгами. А на этот раз была большая сумма. Я испугалась, начала кричать и отбиваться, ударила лошадь и та понесла. Так и убежала от грабителей.
Приходилось носить и похоронки. Пришла похоронка на Моргун Ивана Андреевича, а через время пришло письмо, что он жив, только в плену. Не успела я донести это письмо, как про это узнала его родные. Выскочила Евдокия Степановна, его жена и давай меня обнимать, целовать за добрую весть. Но Иван Андреевич недолго пожил после войны. Тяжело болел и в 1949 году умер. Проработала в почтальонах я до конца войны. После войны работала в полеводстве. Возила питьевую воду на бидарке на поля. Как то бросила в бидарку немного люцерны, что б было помягче. Еду на поле, воды плещет через край и мне на спину. Приехала в бригаду, а хлопцы смеются. Было платье единственное, белое, встала с бидарки, а спина вся зеленая от размокшей люцерны.
Шаповалова Александра Ивановна 1921 г.р. во время войны работала трактористкой. Было голодно. За 1,5 кг колосков дали срок. С 1961 года живет в Эстонии . Родила дочь Нину Дмитриевну - отец Жмыхов Дмитрий Антонович.
Перед войной многих мужчин призвали на переподготовку в РККА. И в первые дни войны произошла сильная мобилизация на фронт. Механизаторов сначала не брали. У них была бронь, как у специалистов. Во время войны все же те механизаторы, которые имели бронь, ушли на фронт.
К концу войны постепенно, через трехмесячные курсы при МТС, пополнялся тракторный парк специалистами от прицепщиков до трактористов. Молодые девушки и юноши в возрасте 14 -15 лет работали прицепщиками на тракторах марки СТЗ и Универсал У-2: Моргун Александр Иванович, Луценко Николай Васильевич, Моргун Дмитрий Тимофеевич, Моргун Алексей Иванович, Румынец Дмитрий Иванович, Руденко Михаил Ильич, Роенко Трофим Ефимович, Осьминко Василий Петрович, Тарасов Геннадий Гаврилович, Мещерякова Анна Ивановна, Цуканова Анна Дмитриевна, Чумак Ефросинья Гордеевна, Иванов Николай Сергеевич, Бухтиярова Вера Ивановна, Жмыхов Дмитрий Данилович. Всем им было на ту пору по 14-15 лет. Сели на трактора ребята 1929 - 30 годов рождения. Наставником для молодежи был Андрей Гаврилович Скоромец, отдавший себя с молодых лет механизации. Он же в основном и ремонтировал все трактора. Во время войны и долгие годы после войны был бригадиром тракторной бригады.
Скоромец Андрей Гаврилович 1916 г.р. 52 года рабочего стажа, родился в станице Каневской. Его отец: Скоромец Гавриил Егорович 1894 г.р. погиб в Гражданскую войну. Мать: (Ивченко) Скоромец Галина Дмитриевна. Брат: Скоромец Иван Гаврилович.
Андрей Гаврилович за ударный и самоотверженный труд четыре раза был признан победителем на ВДНХ. Имеет Орден Трудового Красного знамени и пять медалей.
Учетчиком в тракторной бригаде работала (Хруст) Капралова Таисия Иосифовна .
Обработку земли проводили помимо тракторов еще волами и лошадьми. Сено и солому с полей возили подводами и арбами. Много косили пшеницу ручными косами, а потом складывали в копны. Молотьбу проводили молотилкой, которую обслуживало до 40 человек и 10 -12 пар тягловой силы. Молотилку с тока на ток перетягивали трактором. Работали весь световой день и еще прихватывали ночи. У молотилки зачастую работали дети 10-12 лет, гоняли арбы, ездили верхом на лошадях, оттаскивали солому от молотилки. Питались во время уборки на току.
В 1946 году много переселенцев прибыло из Белгородской области, но прижились только две семьи: Бебешко Михаила Ивановича и Коновалова Ивана Никитовича.
В 1947 году (голодный год на Кубани) Жмых Александра Васильевна (впоследствии ее звали почти до
самой старости Марией) работала почтальоном и однажды на колхозном поле собрала сумку зерна. Ее за это посадили на 10 лет. Вот такие строгости были в то время.
В 1949 году на реке Челбас утонула Гринько Анна Гавриловна 1927 года рождения. Пошли женщины
купаться на реку. Анне стало плохо с сердцем и она ушла на дно. Алексей Евсеевич Бойченко помогал ее вытаскивать из речки и говорил после, что когда пытались откачивать, в легких почти не было воды.
Сразу после войны многие, кто имел возможность и у кого вернулись с фронта мужчины, стали строиться. Собирали родственников, друзей, знакомых и делали сначала саман, потом через полгода и стены выводили. За все эти работы не полагалось денег, но обязательно выставлялось угощение. Считалось позором отклонить приглашение на «саман» или на «горище».
Примерно в пятидесятые годы на хуторе Большие Челбассы существовала давильня сока, принадлежащая деду Сухомлину. За небольшую плату ее использовали для изготовления патоки, заменителя сахара. Напротив хаты Сагомонян есть свободный земельный план в конце которого небольшой, около пяти метров, курган. Прямо под курганом располагалась давильня с конным приводом. Здесь давили сок из сахарного тростника. Вставляли стебли тростника в вертикальные валы, которые через длинный рычаг крутила лошадь, ходящая по кругу. Охотников погонять лошадь всегда было великое множество, потому что погоняльщику полагались пенки.
Внизу, под валами, располагался небольшой, литров на 10, бак для сбора сока. Когда бак наполнялся, сок выливали в большой плоский чан, находящийся неподалеку. Чан устроен на большой печке, которую топили уже подсохшим тростником и хворостом из лесополосы. Сок долго кипел в чане и постепенно варилась патока, немного приторная, со специфическим приятным запахом. Патоку использовали в приготовлении теста и пряников к праздникам, да и просто с чаем употребляли, макая в нее хлеб. Особенно хорош был самогон из патоки. Сахар тогда был в большом дефиците. И патоку продавали на стаканы.
В начале 50-х годов председателем колхоза стал Любченко Игнат Андреевич. Во время войны он воевал с японцами. Командовал боевым расчетом «Катюши». Неоднократно был награжден за боевые действия.
В середине пятидесятых годов ширится движение молодежных звеньев как в животноводстве, так и в полеводстве. Очень ударно работали девушки полеводческого молодежного звена. На работу и с работы все время ходили с песнями. И вообще петь на хуторе раньше очень любили. После войны соберутся вдовы у кого на хате, соберут немудреный стол, сидят поют и плачут. Да так это жалостливо было, что приходили послушать и соседи, и тоже плакали, сочувствуя. Развлечений на хуторе было мало. В хате, принадлежащей колхозу, с начала 50-х годов жил Любченко Игнат Андреевич, а потом туда поселился учитель истории Ходохатель Михаил Тихонович. Хуторская молодежь купила в складчину патефон и в этой хате устраивали танцы под патефон. Так было с 1944 по 1949 год. Всеобщую славу имели гармонисты, на хуторе Моргуны - Моргун Александр Иванович, а в центре - Рудик Николай Григорьевич.
К этому времени на хуторе был свой большой сад на 100 гектар, рядом малинник на 5 гектар. По саду, почти на 100 гектарах, сеяли бахчу. Что за арбузы росли в те времена! На двух огородах выращивали овощи. Один огород располагался за хутором Слюсари, а другой возле излучины реки Челбас в конце хутора Моргуны. Там в то время жил Евтушенко.
На ферме № 7 было много овец. При ферме работали и жили 17 девчат. Как то под Новый год гадали девчата на жениха. Подслушали у окошка Моргун Алексей и Донец, как девчата собираются гадать и спрятались в сарае среди овец. А надо было в темноте поймать овечку и по тому как она выглядит узнать какой жених будет. Хлопцы спустили штаны и спрятались среди овец. Вот Раиса Руденко и поймала в темноте Алексея за голый зад. В темноте так и не поняв, что это, напугалась до смерти. Визгу было столько, что потом пришлось отпаивать самогонкой. Потом долго смеялись на хуторе, приговаривая - «А пойдем овец пощупаем».
Где-то в 50-е годы прислали на хутор фельдшера. Звали его Згода Иван Яковлевич. Был он очень преклонного возраста, исполнилось ему около 90 лет. Говорили, что его брата, Филиппа Яковлевича, в 1922 году расстреляли красные за то что тот держал свою собственную аптеку, т.е. был частным собственником. Сам Иван Яковлевич отсидел по сталинским лагерям много лет.
Дед Згода был медлителен, ворчлив. Учитывая, что в те времена не было хороших лекарств, он лечил больше тем, что как знахарь применял народную медицину. Травки, мази. Придет к нему больной, жалуется на хворобу, а Иван Яковлевич говорит: - «Все таблетки уже пожрали. Черт его знает что тебе давать». Даст таблетку, посидит немного и спрашивает - «Ну что помогло?». Если не помогало, давал другую и снова ждал результата.
Как то пришла к нему Зоя Семеновна Бойченко. Накануне ей просверлили зуб, положили туда мышьяк и сказали, что если будет болеть, что бы приехала, а дорога то неблизкая, в Каневскую надо ехать, транспорта в те времена не было, кроме как лошадь случайно выпросишь. Вот и «прижал» ее к утру зуб, моченьки нет. А была посевная, какая тут лошадь. Побежала к деду Згоде. Он взял обыкновенные слесарные щипцы и выдернул ей без обезболивания два зуба сразу. Сколько захватил. И говорит - «Теперь будешь сто лет жить, то был зуб мудрости, а тот что рядом, так не помешает, что нечаянно удалил, в будущем меньше болеть будет».
На Новый год и в советские праздники: 1 Мая и 7 Ноября школа проводила в клубе свои утренники. Поощрялись ученики за хорошую учебу и участие в конкурсах книгами и небольшими подарками в виде фотоаппарата.
Был даже духовой оркестр, собранный и обученный Детюк Андреем Степановичем.
В 1957 году выстроили новый клуб. Жители хутора получили возможность смотреть фильмы, концерты не в тесной конюшне, а в просторном большом зале. При клубе организовали большую библиотеку, бильярдную, стали работать кружки самодеятельности и народного творчества. Заведующим клуба был Моргун Александр Иванович. Входной билет в кино для детей был 5 копеек, а для взрослых 20 копеек. Летом босоногие пацаны, просидев киносеанс в этом клубе, выходили клацая зубами от холода. Бетонные стены и пол были хорошей ходильной камерой. Несколько раз в год приезжали самодеятельные артисты из станицы Каневской, или из соседних хуторов, и даже изредка из самого Краснодара. Особенно популярны были народные песни, частушки и номера с фокусниками.
Стали часто проводить конкурсы среди жителей хутора по рукоделию. Во время праздников в клубе развешивали вышивки, различную одежду, в основном женскую, скроенную и сшитую местными умелицами. Проводили и кулинарный конкурс. Выставлялись самодельные торты, пироги, пирожки. Потом на собрании подводились итоги конкурсов и награждались победители. Так Макухина Лидия Наумовна в 1957 году получила духи «Красная Москва» за приготовление пирожков и отрез штапеля на платье за вышивку крестиком. Инициатором этих конкурсов была парторг колхоза Беловодская Мария Андреевна.
В 1958 году проведено электричество на хутор. До этого освещали жилища керосиновыми лампами.
Радио в хатах было в виде черной тарелки и обычно располагалось в красном углу. Вскоре стали появляться у жителей радиоприемники и радиолы, заменившие механические патефоны. Одной из первых на хуторе приобрела телевизор в 1962 году семья Макухиных. Это был «Сигнал–2». Для более приличного показа пришлось делать очень высокую антенну. Телевизионные передачи были утром с 9 до 11 часов, а вечером с 19 до 22 часов. Обычно показывали новости, потом детский мультфильм и конечно кинофильм. В то время не было еще специальных телефильмов.
Каждый вечер в доме Макухиных собирались родственники, соседи. С собой приносили семечки. Рассаживались вокруг телевизора загодя, за полчаса до начала просмотра. Обсуждались хуторские и государственные новости. Многочисленной ребятне мест не оставалось и потому целой гурьбой залазили на кровать и оттуда смотрели все подряд.
Служба в армии среди хуторян считалась почетной обязанностью. Во первых парень становился полноценным мужчиной в понимании окружающих. Не только по возрасту, но и по тому, что он держал в руках оружие и стоял на защите Родины. С этих пафосных, но справедливых по сути понятий складывалось понимание службы в армии. Второе - это одна из причин повидать мир, другие места, и даже побывать за границей, если повезет служить в Германии или другой стране. Проводы в армию всегда сопровождались праздничным гулянием. Проводы начинались с того, что парень обходил сам всех родственников и уважаемых в семье людей и приглашал на вечер. Желательно, что бы к этому событию у парня уже была девушка. Проводы накладывали на нее своеобразное вето недотроги. За время, проведенное парнем в армии, она не должна была не только встречаться, но и даже просто пройтись вечером после танцев с другим . За этим строго следили не только друзья воина, но и все жители хутора. Если девушка танцевала с кем то или ее кто то провожал из ребят, то за ней закреплялась дурная слава гулящей.
Сами проводы были праздником. Призывника его невеста перевязывала крест накрест рушниками. Все девушки, присутствующие на проводах, прикалывали булавками платочки. Обычно дарили вышитые платочки. Покупали заранее штапель и сговорившись, кто каким цветом будет вышивать, украшали платочки цветочками и напутственными надписями. Парня сажали под образа во главе стола и на протяжении вечера обычно подсаживались к нему старики или служившие раннее и начинали давать наставления и учить как себя вести в армии. Обычно пели песни с подчеркнуто военной темой. Гуляние продолжалось до полуночи. Разрешалось молодым выпить немного вина. Стеснялись тогда пить при старших. Молодежь как правило бродила по хутору, пели песни. Под утро все гости вновь собирались в хате, где проходили проводы. Завтракали с небольшим количество спиртного. Потом шли к клубу, где собирались все призывники с хутора. Обычно призывалось за раз несколько человек. Возле клуба уже сообща давались наставления и на грузовом автомобиле вместе с близкими призывники ехали в станицу, в военкомат. Там мать забирала рушники с девичьими платочками на память.
Служили на совесть. Каждый старался получить благодарность и поощрения от командования.
По соседству с нами жил старик с большой седой окладистой бородой Скирда Николай Тимофеевич. Был плотником в колхозе до глубокой старости. Потом работал сторожем. Был заядлым книгочеем. Особенно запомнилось, что он книгу автора Петрова-Бирюка «Юг в огне» держал дома в сундуке и часто перечитывал. До самой смерти был жутко ревнив. Жену свою Александру Силовну даже в весьма преклонных годах не отпускал от себя ни на шаг. Если где случалась участвовать в праздниках, посиделках, застольях, он звал: «Шанька, ходь сюды!» и обязательно край юбки ее подтыкал к себе под ногу, что б не смогла от него сбежать.
После смерти деда, Александра Силовна очень тосковала и выписала к себе свою сестру Домну Силовну. Так эти старушки еще несколько лет вдовствовали. Были добрыми , приветливыми.
В 1961 году, в марте над Кубанью пронеслась пыльная «черная» буря. Неделю выл ветер, застилая солнце непроглядной мглой. Не учились школьники, по возможности не выходили жители на улицу. Хутор Кобзари почти по самые крыши хат занесло пыльными «сугробами». Тополевая роща превратилась в цепочку небольших кустиков. Ветер вымел землю с вспаханных полей по самое дно, на всю глубину вспашки. На следующий 1962 год повторился такая же страшная «черная» буря. Огромный урон она нанесла сельскому хозяйству. Основной причиной этих бурь видимо послужила непродуманная политика хозяйствования при Хрущеве. Он приказал распахать все целинные земли, которые раньше были под пастбищами. Ведь всех коров в частных владениях уже добровольно-принудительно сдали в колхозы. А местное руководство в большинстве своем неграмотное и полностью подчиняющееся указам сверху приказало распахать все, что покрыто травой - и выгоны, пастбища, и полосы отчуждения вдоль рек, и даже проселочные дороги вдоль лесополос. В результате - пыльные бури, заиливание рек и прудов. Почти все, что распахали, со временем заросло камышами и осокой. Красивые в прошлом заливные луга и берега рек превратились в болота. Челбас обмелел настолько, что напоминает стоячий пруд, поросший ряской. Раньше, еще в 50-е года на гирлах возле Луцевого сада попадались в вентерь похожие на змей угри. Ученые говорят, что угри испокон веков нерестились в чистых реках. Водились в 19 веке в Челбасе кроме сазанов и щук, и другой мелкой живности осетры и даже белуги. Даже в 60-х годах 20-го столетия можно было поймать на гирлах возле Луцевого сада деликатесного угря. В феврале эта рыба заходила на нерест из самого Атлантического океана в верховья Челбаса. В настоящее время только в самых крупных супермаркет можно еще увидеть угря, но по какой цене! Сейчас только красноперку, да таранку можно поймать удочку, да говорят еще красный карась появился в реке. Раньше караси водились в сагах, ведь это в основном болотная рыба.
Возле хутора Слюсари, вдоль цепочки саг и протоков испокон веков сохранялась толока - заливные луга. Любимым местом была эта толока для детей. Со всего края хутора приходили сюда взрослые и дети, что бы встретить череду коров. По весне эти луговины заливались разливом реки и по этой мелкой воде заходило огромное количество рыбы на нерест. Можно было ловить ее руками. Больших толстых коропов на-крывали сапеткой без дна. Одной, двух рыбин хватало на весь день.
С весны до поздней осени жили на ней кочевые цыгане. Это тоже было своеобразным развлечением. По вечерам с выгона слышались до поздней ночи протяжные красивые песни. Цыгане роднились - кумовались с местными жителями. Но иногда случалось что пропадали куры или утки с подворья. Зла не держали, считалось это естественной убылью. Все мужчины из табора занимались кузнечным делом, изготовлялись в кузне табора лопаты, тяпки, грабли, цепи и другой необходимый в хозяйстве инвентарь.
Распахали эту толоку уже во времена Хрущева, заросла она осокой и камышами, превратилась в болото. И так поступили со многими землями, когда-то богатыми и плодородными.
Ох, как же красиво весной. Нежная зелень покрывала землю как скатертью, на зелени желтеет горицвет, кое-где краснеет воронец. Уже высоко в небе сияет солнышко, повивает теплый, ласковый ветерок. Вдали виднеется череда коров, и кругом степь, на которой как облитые молоком белеют терновники. Переведешь глаз на Челбас, там поднимаются свежие камыши, а между ними, как стекло проблескивает вода. Раскинулись хутора, все в зелени, лишь кое-где проглядывают белые хатки, да пробивается дымок, а чуть дальше, в глубине уже струится степное марево.
Как же красиво все вокруг. С малых лет хлеборобы были влюблены в свой край, в свою вековую родину Кубань. Но вот уставшее солнце все больше скатывается к низу и вот-вот упадет где-то на западе, за Каневской, а может еще дальше, за плавнями. Чуть-чуть усиливается ветерок, тянет прохладой. По хутору несется запах разогретого подсолнечного масла, хозяйки пекут пышки к вечере. Пахнем парным молоком и немного пылью. Все больше возникает звуков, которых днем не было, как будто сильнее зашумели камыши, яснее стал слышен посвист куропаток, клекот диких гусей в сторону степи, а на берегу саги песня камышовки: «карась, карась, лынь, лынь, шкрыбу, шкрыбу, йим, йим...» Как же знакомы эти звуки, с детства они в ушах, они несут покой, успокаивают душу. На все жизнь это западет в душу и принесет любовь к родному хутору, к родному краю.
В 1965 году впервые в стране день Победы отмечался как государственный праздник. Этот день объявили нерабочим и в торжественной обстановке, со школьным оркестром, возложили венки и букеты цветов на кладбище. Тогда еще не было памятника погибшим на войне. Впервые страна вспомнила своих героев. Через 40 лет я помню то праздничное настроение. На хуторе во время войны из 120 дворов погибло более 80 человек. А в некоторых семьях погибло по несколько человек. Горе черной шалью охватило на многие годы жителей хутора. Остались вдовы, остались сироты, остались разрушенные хозяйства. А сколько детей не родилось из-за этого…
Много поколений хуторян похоронены на кладбище, что возле хутора Герко. Там покоятся наши деды, прадеды. Поименно вспомнить их не представляется возможным, потому, что многих их потомков-родичей нет уже в хуторе. Кто выехал, а кто и просто выродился. Закончился полностью их род. В пятидесятые годы весь курган был вплотную уставлен деревянными крестами. На некоторых были надписи еще на старорусском языке, с «ятями». Но прошло время, родственники видимо и сами умерли, либо уехали, кресты погнили, покосились, попадали. Снесли их как то в семидесятые годы вниз и спалили. А по кургану в основном понастроили пирамидок, огороженные оградками. Справедливо было бы построить общий крест для памяти уже забытых предков. В 1965 году на это кладбище принесли венки и много живых цветов. Пришли почти все жители. Поминали и своих родных погибших на войне и просто вспоминали своих предков ушедших за прошедшие годы.
Есть еще одно кладбище на другом конце хутора, южнее бывшего хутора Кобзари. Самого хутора Кобзари нет в помине. Последние жители уехали с него в начале 80-х годов. Только вереница одичавших жердел и вишен стоят в ряд, показывая хуторскую улочку.
На том кладбище в северо-северо-восточной стороне, внизу кургана покоится моя прабабка Зайко Евдокия Ивановна (???-1920 гг.) Родила четырех сыновей: Михаила 1898-1967 гг., Ивана 1904-1957 гг., Григория 1905-1945 гг., Павла 1919 г.р. и дочь Пелагею 1910-1983 гг. Там же покоится и прадед Зайко Иван Калинович, умерший в 1933 году от голода.
Понемногу хутор обустраивался и расширялся. Пробурили на хуторе Б. Челбассы в начале 50-х годов артезианскую скважину недалеко от хутора Моргуны и фермы №7. До этого пользовались питьевой водой из колодцев на личных подворьях и брали воду из родников-копаней. Часто вода оказывалась в колодцах соленой и горькой. Потом после того как сила артезианской скважины немного иссякла, построили водонапорную башню и провели по центральной улице хутора водопровод. Это было где то в начале 60-х годов.
Главный пост в государстве занял Н.С. Хрущев. Казалось бы остались позади годы страха и политических потрясений. Но новая метла метет по новому и не всегда правильно. Особенно большие ошибки совершил Хрущев в сельском хозяйстве. Началось необоснованное укрупнение хозяйств и преобразова-ние колхозов, которые обладали хоть какой-то экономической самостоятельностью, в полностью зависящие от государства совхозы. Хрущёв получил возможность воплотить свою мечту – он стал насаждать «агрогорода», точнее, поселения из пятиэтажек посреди полей. Это был как бы второй виток коллективизации. Вот и образовались, с одной стороны, крупные поселения полугородского типа, где жители многоэтажных домов лишились приусадебных участков вблизи своего жилища и должны были после рабочего дня в общественном хозяйстве добираться до дома, чтобы поужинать, после чего снова тащиться в даль на свои огороды. А с другой стороны появились «неперспективные» деревни, обречённые на умирание. Уже одно это мероприятие неизбежно должно было со временем привести сельское хозяйство к краху.
По инициативе Хрущёва колхозникам предложили отказаться от собственных коров, за что им было обещано обеспечить снабжение молоком из общественного хозяйства. Крестьяне обещаниям не поверили и предпочитали не сдавать коров в колхоз, а пускать их на мясо. А тех коров, которых крестьяне всё же сдали в колхоз, некуда было ставить, животноводческих помещений и без того не хватало. В итоге и крестьяне остались без своего молока, и производство молока и мяса в стране упало. Когда эта ошибка была осознана, попытались снова убедить колхозников обзавестись коровами, но было уже поздно. Старушки убедились, что и без молока со своего подворья прожить можно, а смотреть телевизор куда приятнее, чем возиться со скотиной. Особенно ударил «отказ от собственных коров» в семьях с большим количеством маленьких детей. Помню как уводили с нашего двора корову, которая давала 12 литров молока, которая практически кормила нас, детей. Плач стоял не только на нашем дворе, в голос кричали женщины, живущие по соседству. Через неделю начали продавать молоко на углу для тех, у кого были дети. Как сравнить то молоко, что было от нашей коровы - набираешь кружку и по стенкам сливки толстым слоем, с тем молоком что продавали на углу. Нальешь, выльешь с кружки, как воду перелил. Воровали конечно же в колхозе на всех этапах. И когда доили корову и когда продавали молоко и в промежутках.
У нас коровы зимой на фермах часто содержатся впроголодь, а у фермеров Запада она получает оптимальное количество корма надлежащего качества. У них ставка на индивидуальную производительность коровы, у нас на количество голов скота. По надоям одна их корова то же, что наши три. Значит, нам нужно втрое больше и коров, и помещений для них, и кормов. Словом, Кострома – не Айова. Но Хрущев этих доводов не слушал.
И лошадей Хрущёв обозвал дармоедами, пожирающими корма, которых не хватает коровам. Дескать, в эпоху механизации сельского хозяйства лошадь – это некий архаизм. А ведь он, в отличие от того же Ворошилова, хорошо знал, что на большей части России ещё царит бездорожье, и лошадь – это пока ещё незаменимое средство производства на селе. На хуторе после войны были трофейные лошади—тяжеловозы. Большого роста, с большими копытами, будто созданные для Ильи Муромца. Они тянули больше груза, чем обычные наши лошадки. По любым хозяйственным делам, не требующим усилий трактора использовали лошадей. Будь то возможность съездить в больницу в станицу, или привезти сена, да мало ли в хозяйстве дел, которые не требуют тракторной силы. И тем не менее лошади были почти сплошь отправлены на мясокомбинаты. (Между тем в высокомеханизированных хозяйствах США тогда числились 10 миллионов лошадей). Трудно отделаться от мысли, что это была вредительская акция. Вскоре перевелись лошади на селе. Добавилась еще одна беда для жителей хутора.
С подачи Хрущёва в колхозах отказывались от трудодня и переходили на денежную оплату труда. Однако деньги платили не за конечный результат, а за каждую отдельную операцию. В итоге денег на сельское хозяйство стало уходить больше, а ожидаемого эффекта не добились, потому что в реальном подъёме производства колхозники не были заинтересованы.
Да и какие деньги тогда получали? Я помню как отец за месяц получил 12 рублей, а мама 9 рублей 30 копеек. А бюджетники получили конечно «бешенные деньги». Бойченко Алексей Евсеевич, работавший в те времена директором школы, рассказывал, что в те годы он получал аж 32 рубля. Кроме этих денег ему не положено было ничего, ни зерна, ни других сельхозпродуктов.
Это не помешало Хрущёву выдвинуть лозунг – «догнать и перегнать США по производству мяса и молока». Особое место в решении этой задачи он отводил расширению посевов кукурузы, в великих возможно-стях которой его дополнительно убедили встречи с американским фермером Гарстом.
Под нажимом Хрущёва первые секретари обкомов брали повышенные обязательства по сдаче молока и мяса государству. Руководили работами в колхозах обкомы и райкомы партии. Никто не смел проявить самодеятельность в вопросах сева и уборки. Даже если он был грамотным в сельском хозяйстве. Постепен-но утрачивались навыки хлеборобства и прививались навыки чинопочитания и бессмысленного выполнения приказов свыше.
Дошли до того, что пшеничный хлеб стал роскошью. А преобладал в основном кукурузный хлеб. Большинство зерновых было заменено производством кукурузы. Был издан указ, распахать все целинные зале-
жи и пастбища, ведь скота у населения уже не стало. Ретивые начальники местного ранга под самые урезы воды распахали все земли возле рек, водоемов, все бывшие луга, в том числе и заливные. И поперли осока и камыши и реки стремительно обмелели. Конечно, стали строить дамбы и плотины с целью чуть поднять уровень воды для полива огородов и полей. А это в свою очередь усугубило состояние рек и водоемов. Пестициды сливались в реки и уничтожали все живое. Пропало половина видов рыб. Распаханные луга и зоны отчуждения привели к появлению нового вида бедствия к «черным бурям». Начиная с 1960 по 1965 годы по весне поднимались тучи пыли и переносились с полей в любые заросли, задерживающие ветер. Хутор Кобзари в 1964 году был занесен пылью по самые крыши как будто зимой снегом. Многих приходилось откапывать.
Будто сознательно уничтожались при Сталине людские, а при Хрущеве земляные ресурсы. Как и следовало ожидать, поставленная Хрущёвым задача с треском провалилась.
Помимо повсеместного насаждения посевов кукурузы, программа «зеленой революции» Хрущева включала ещё и освоение целинных и залежных земель. Против этой «великой» идеи выступали «в основном лишь те, кто впоследствии составил антипартийную группу» (т. е., надо полагать, они отстаивали идею преимущественного развития Российского Нечерноземья). Но где им было устоять перед бешеным напором Хрущева!
В результате Казахстан, помимо свалки социальной и атомного полигона, закрепил за собой роль и свалки этнической, зато его северная часть была распахана и дала необычайный урожай. Правда, через пару лет плодородный слой был поднят ветрами и унесен прочь, и последствия этого стихийного бедствия сказываются до сих пор.
В связи с целинной эпопеей вспоминается ещё один случай явного вредительства.
Мало было распахать целину и вырастить на ней урожай, его надо было ещё вывезти. Для этого было решено покрыть бескрайные степные просторы сетью железных дорог. Некоторые кабинетные эксперты предложили Хрущеву в целях удешевления строительства проложить там узкоколейки. Дескать, очевидно, что построить узкоколейку дешевле, чем дорогу нормальной колеи. Хрущёв ухватился за эту идею. Однако, как известно, абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Там, на целине, строительство, а тем более эксплуатация дороги широкой колеи обошлись бы дешевле.
Дело в том, что зерно нужно было вывозить в города, расположенные на общей сети дорог нормальной колеи. Значит, в пунктах стыка узкоколейки с дорогой нормальной колеи нужно было его перегружать из узкоколейных вагонеток в обычные вагоны, а ведь речь шла о потоках грузов в миллионы тонн! Строительство таких мощных перевалочных узлов обошлось бы в немалую копеечку. Но и это ещё не всё. Само строительство узкоколеек, вопреки очевидности, обходилось много дороже, чем возведение дорог нормальной колеи. Местные грунты не подходили даже для сооружения земляного полотна, а уж крупных месторождений щебня или гравия, даже песка, необходимых для укладки балластного слоя, там не было. Значит, не только рельсы и шпалы, вагоны и тепловозы надо было на эти узкоколейки завозить по широкой колее и в перевалочных узлах (которые пока ещё отсутствовали) перегружать, но зачастую и землю для полотна. Нелепость такого решения была настолько очевидной, что специалисты говорили: «если уж вам взбрела в голову иметь на целине узкоколейки, разрешите нам построить там дороги широкой колеи - это будет намного дешевле и быстрее, а потом мы перешьём их вам на узкую колею». Несмотря на все эти доводы, было принято решение о строительстве узкоколеек.
Итог был вполне предсказуем. В первую же осень поток зерна уткнулся в хиленькие перевалочные узлы, и дороги остановились. Элеваторов на целине тоже практически не было. Убранный хлеб оставили в поле в буртах, и он почти весь пропал. И позднее пришлось эти узкоколейки перешивать на широкую колею, с громадными излишними затратами.
Я сам был свидетелем освоения целины. В 1969 году пришлось выезжать в Кустанайскую область на уборку урожая. Почти круглосуточно на полях работали сотни тысяч людей (в основном приезжие), а большая половина урожая так и осталась под снегом. И на токах, неприкрытых от дождей и снегов, и на элеваторах, которые не в состоянии были все переработать. Так зачем же тогда засевать столько земли, если не в состоянии убрать урожай!
Вроде бы каждая отдельная идея Хрущёва была разумной, а в целом все его программы проваливались. Секретари обкомов рапортовали об увеличении посевов кукурузы, но машин по уходу за ней не было, а чтобы пропалывать её вручную, а на уборке рубить топорами, нужно было бы очень много рабочей силы. Поэтому кукуруза зарастала сорняками, и часто посеянное и выращенное уходило под снег.
Хрущёв попытался создать новое, небывалое сельское хозяйство, заменить одну цивилизацию - цивилизацию трав и паров - другой, более высокой - цивилизацией кукурузы, пропашных культур. Причём сде-лать это почти на пустом месте, без нужных машин, удобрений и гербицидов, без дорог, без надёжного тыла в виде складского и тарного хозяйства, комбикормовой промышленности, а главное - создать по команде, на основе сознательной исполнительности секретарей обкомов и райкомов. А эти секретари вели себя как чужеземцы, которым приказано оставить после себя выжженную землю (ради выполнения плана по сдаче мяса хватали и отправляли на убой всякую скотину, какая оказалась доступной, не задумываясь над тем, как выполнять план в следующие годы). В итоге производство мяса, в первые годы нараставшее, затем вновь стало падать.
Хрущёв не понимал психологии крестьянина, которому нужен огород, сарай, словом, хозяйство. Да и Ленин завещал: никакого личного хозяйства…
При укрупнении колхозов в 1954 году был организован из артелей имени Сталина и имени Кирова колхоз имени Сталина. В самом начале в колхозе числилось 1800 голов крупного рогатого скота, 602 лошади, 27 грузовых автомобилей, различных двигателей мощностью 728 лошадиных сил, пять сеялок, 30 культиваторов. С начала 50-х по 1961 годы колхоз объединил хутора Средние и Большие Челбассы и стал называться «Победа». Председателем колхоза «Победа» был Любченко Игнат Андреевич.
В 1962 году хутора Большие и Средние Челбассы перешли из Ленинградского в Каневской район и колхоз стал именоваться «Заря».
С 1963 года хозяйство разделили на две части и хутор Средние Челбассы отошел к колхозу «Победа», а хутор Большие Челбассы вошел в колхоз «Россия». Административно-хозяйственный центр этого колхоза расположен в станице Стародеревянковской. Производственные подразделения хозяйства включают территорию хуторов Мигуты и Большие Челбассы. За колхозом закреплено 11758 гектаров земли, в том числе 10834 гектара пашни. В структуре отраслей хозяйства 4 отделения, 7 ферм, сад, пасека, автогараж, МТМ, строй бригада, мелькомбинат.
За 30 лет энерговооруженность хозяйства увеличилась более, чем в 60 раз и составляла в 1984 году свыше 49 тысяч лошадиных сил. В колхозе имелось 152 различных трактора, 84 грузовых автомобиля, 64 зерновых комбайна.
С 1960 года колхоз успешно начал выращивать сахарную свеклу. И уже через 10 лет доставляли на сахарный завод 21160 тонн свекловицы. На 1984 год в хозяйстве трудилось всего 1222 человека.
Хозяйство к этому времени имело 5000 голов крупного рогатого скота, в том числе 1600 коров, более 6870 свиней, 1900 овец, 19 тыс. голов птицы.
В колхозе разработана и действовала целая система морального и материального стимулирования. За сверхплановое получение продукции колхозники получали 20 процентов дополнительной оплаты от ее стоимости. В целях закрепления молодых кадров (учащиеся после школы) вручается трудовая книжка и пособие в размере 100 рублей. В первый год им производится бесплатная выдача зерна, передовикам выделяются бесплатные турпутевки. Механизаторам и водителям, прибывшим в колхоз после армии, выдается пособие на хозяйственное обзаведение в размере 1000 рублей.
В конце 60-х годов проложили по центральной улице, по одной ее стороне, тротуарную дорожку. На остальной хутор не хватило средств. Кубанский чернозем буквально разувал до этого прохожих. Провели по хутору водопровод, многие стали строить вместо тесных хаток большие светлый дома по шиферной крышей. На хутор провели дороги с асфальтовым покрытием. Школьники получили возможность продолжать учебу 9 и 10 классах в станице Стародеревянковской. Колхоз «Россия» помогал этим ученикам с питанием и доставкой домой на выходные. Жизнь вроде стала потихоньку налаживаться.
В 1963 году утонул Игнатенко Николай Трофимович 1940 года рождения. Об этом случае писал Константин Симонов в газете «Комсомольская правда». 8 марта Николай Игнатенко и Петр Снегур шли через лед с хутора Моргуны на хутор Украинка к девушкам. На середине реки лед треснул и оба парня провалились под лед. У Петра была одежка более легкой и он смог выбраться на лед, а у Николая пальто быстро намокло и его начало течением тянуть под лед. Петр пытался вытащить товарища из воды, но быстро окоченел на морозе и понял, что самостоятельно не сможет ему помочь. Побежал на хутор Украинка, позвал людей.
Сначала была растерянность, не знали как подступиться. А потом стали бросать вожжи. Руки у Николая настолько замерзли, что он не мог зажать вожжи пальцами. Держаться руками не мог и цеплялся подбородком за лед. Потом получилось, что он зацепился за веревку, но сорвался и ушел под лед. Нашли его на второй день к вечеру, когда с лодками стали бить лед и искать тело.
В 1964 - 65 году выстроили общественную баню. Надоело колхозникам мыться в ваганах и корытах по тесным хатам. Первыми банщиками были Зайцев Пантелей Сергеевич и Скоромец Иван Гаврилович. Банное помещение было одно и женщины и мужчины купались по очереди, человек по 10 в каждой партии.
Иногда бабушка Макеиха, приняв немного на грудь керосину, приходила с утра париться и, не взирая на чередующиеся смены, мирно себе посапывала на верхней полке. Баня создавала некоторое праздничное настроение в субботу. Все с нетерпением ждали этого дня. Можно было пообщаться вне работы и конечно иногда это проводилось под звон рюмочек.
За трудовые показатели в 1972 году была награждена орденом Трудового Красного Знамени коренная кубанская казачка Валентина Васильевна Татаренко. Родители ее из Уманской станицы: Довбня Василий Иванович (1907-19.02.1985 гг.) и (Ковтун) Довбня Мария Гавриловна (31.03.1909-19.08.1985 гг.). Дедушка и бабушка по материнской линии: Ковтун Гавриил Гаврилович 1888-1967 гг. и (???) Ковтун Татьяна ? На период коллективизации они числились середняками, но имели одного работника в наймах и потому их раскулачили и сослали на Урал, на 10 лет. У них на то время было семь детей. Шестеро потом, во время ВОВ погибли. В 1956 году Валентина Васильевна вышла замуж за Татаренко Николая Александровича, родила троих детей. Добросовестно трудилась в колхозе. Была звеньевой, потом бригадиром садоводческой бригады.
Не отставал от жены и Татаренко Николай Александрович. После школы пошел работать в колхоз. Окончил курсы шоферов в 1951 году. Общий стаж в колхозе 48 лет. Работал механизатором. Награды: медаль «За доблестный труд в ВОВ», медаль «Ветеран труда». К сожалению тяжкие годы подорвали здоровья Николая Александровича. В 2006 году, осенью, похоронили его хуторяне на центральном кладбище.
Его брат, Татаренко Павел Александрович работал механизатором до армии в колхозе. После армии, в 1958 г. вновь вернулся к рычагам трактора. За добросовестный труд неоднократно награждался: в 1973 году медаль «За трудовую доблесть»; в 1982 году орден «Знак Почета». Неоднократно был признан победителем «Жатва-73, 76, 84 годов». Много раз награждался почетными грамотами за ударный труд. В 1997 году вышел на пенсию. Имеет звание «Ветеран труда».
Трудовую династию Татаренко знают и уважают все жители района. Дети их тоже работают достойно кто фермером, кто в колхозе. Дочь Павла Александровича - Елена Павловна работает завучем в школе №41.
Для того что бы было понятней жизнь этой трудолюбивой семьи, здесь хочется привести несколько строк из воспоминаний Павла Александровича Татаренко. Это не приукрашивание, это жизнь как она есть. Сквозь призму одной семьи, одной фамилии, видна жизнь хутора в самые трудные годы.
Из воспоминаний Татаренко П.А.
В то далекое военное время всем было тяжело и ребятам, которые еще не окрепли физически, но работали наравне со взрослыми, и нашим матерям, с утра до глубокой ночи рвавшим жилы на тяжелых сельскохозяйственных работах, которые до войны выполняли мужчины, ни тем более отцам и старшим братьям ушедшим на поля сражений. Дома оставались только старики, женщины и дети. Вся тяжелая работа легла на их плечи. Пахать, сеять, убирать хлеб и почти все сдавать Родине. Тогда лозунг был: «Все для фронта, все для победы!».
Дети по возрасту помогали взрослым. Меньшие работали по дому, каждому давались задания; на огороде трудиться, управляться по хозяйству. Старшие дети работали в колхозе.
Я в 8 лет возил воду на поля для питья женщинам. Лошадь запрягали в тележку на двух колесах. Сверху устанавливали бочку литров на сто. Нужно было возить воду с хутора Герко. Там был колодец у Журиденко Федора. У него вода была холодная и мягкая, сладкая, как сейчас артезианская. Был еще колодец возле Луцевого сада. Оттуда брали воду для питья и для тракторов. Вода была без солей.
Нам, детям не оставалось времени на шалости, все работали по мере своих сил. Свободное время появлялось лишь когда пойдет сильный дождь и земля раскиснет.
Самым любимым занятием было купание лошадей. Каждый стремился взять лошадь порезвей. И выстроившись в линию, устраивали скачки.
В то тяжелое время всегда хотелось кушать. Восполняли эту потребность по весне, собирали яйца лысух, уток, ловили раков и тут же на речке готовили их в костре. Кушали корни рогоза, молочай, козелики, сурепку. Все, что успело взойти, шло в пищу. А когда поспевала бахча и яблоки, груши в саду, то была настоящая райская пора.
Мне часто вспоминается уборка хлеба в полях. Еще с детства я чувствовал прелесть запаха спелого хлеба. Этот запах всегда меня волновал и радовал, видимо потому, что течет в моих жилах кровь хлеборобов.
Молотили хлеб в те времена молотилкой. Ставили ее в определенном месте, что бы тут же делать скирды
соломы и половы и отсюда зимой возить их на корм скоту. Косили пшеницу, ячмень, овес не только тракторными и конными косилками, но косили и косами с раннего утра до позднего вечера. Стога высотой 5-6 метров и длиной 10 -15, складывали вдоль дорог, что бы потом возить в течении зимы к молотилкам.
Я вспоминаю, что работали возле молотилки в основном женщины, молодые девчата и подростки, и что удивительно, всегда пели песни печальные и радостные. Печальную песню пели и плакали, потому что многие получили похоронки с фронта. Работали в две смены - днем и ночью.
Приводил в движение молотилку трактор через ременную передачу. Необмолоченую пшеницу и ячмень подвозили арбами, телегами и бросали в приемник молотилки. Обмолоченную солому и полову оттягивали волоком, запряженным в тройку лошадей. Тройкой управлять сложнее, чувствуешь себя уже взрослым. Ребята все любили работать на лошадях, приходили на конюшню до восхода солнца, что бы помочь конюху накормить лошадей.
Кончилась война, стали приходить с фронта мужчины. Как мы радовались, когда к кому то из товарищей приезжал с фронта отец. Бежали всем хутором посмотреть на солдата, расспросить его, не видел ли кого из хуторян.
После встречи расходились со слезами на глазах. Большинство семей не дождались с войны своих
кормильцев. Наша мама и другие вдовы долго еще ждали, надеялись, что вдруг там ошиблись и прислали ненастоящую похоронку. Ушли на покой наши матери так и не дождавшись, надеясь на Бога, что встретятся со своими мужьями на том свете.
Мы дети войны стареем, прошло много лет после войны, многих уже и нет по разным причинам. Подрастают наши дети, внуки. И видишь, что жизнь наша это миг.
В 1944 году пошел первый класс. Начались счастливые школьные годы. В школу купили спортивный инвентарь: футбольные мячи, волейбольную сетку, построили турник. На турнике, на переменке все ребята соревновались, кто больше подтянется, кто сделает склепку, даже пытались крутить «солнце». В колхозе организовали футбольную команду. В школе тоже была футбольная команда. Играли с командами других колхозов во время праздников и в выходные дни. В 50-е годы стала улучшаться жизнь на хуторе. Построили большой просторный клуб. Возле клуба было две волейбольные площадки. В то время это было самым любимым местом отдыха молодежи и взрослых. Приходили посмотреть и поболеть за любимые команды целыми семьями.
Я с благодарностью и уважением вспоминаю своих родных: отца Александра Матвеевича, маму Александру Тихоновну, бабушку Евдокию Афанасьевну и тетю Екатерину Матвеевну за то что они вырастили и воспитали нас в такое тяжелое время, вложили в наши души самое человечное чувство к труду и уважение к людям труда. Вспоминаю с уважением своих учителей начальных классов: Любченко Игната Андреевича, Беловодскую Марию Андреевну; учителей последующих классов: Бойченко Алексея Евсеевича, Моргун Елену Федоровну, Лысенко Василия Петровича, Ходохатель Михаила Тихоновича. Учили нас грамоте и знаниям, которые пригодились в армии и в трудовой жизни.
2 ноября 1955 года меня призвали в армию. Служил на Дальнем Востоке, в Приморском крае в танковом училище механиков средних танков Т-34. Это знаменитый, легендарный танк со времен войны. Учился один год. Окончил училище на отлично, за это был оставлен в училище инструктором по вождению. Обучал курсантов вождению танков, преодолению водных преград, стрельбе и другим премудростям. В училище пришлось обучать пехотинцев офицеров вождению танков, за что получил благодарность командования и знак «Отличника боевой и политической подготовки». Присвоили звание старшего сержанта. В армии мне было легко, потому что до армии получил хорошую спортивную подготовку. Кросс с полной боевой выкладкой заканчивал на отлично.
После армии женился, пошли дети. Своим сыновьям Юрию и Александру не уставал повторять, что бы учились хорошо, занимались спортом. Мы родители, сейчас не краснеем за своих сыновей. Из армии приходили с благодарственными письмами от командования.
Первым бригадиром садоводческой бригады был Хруст Иосиф Францевич. Потом его сменил Браницкий Иван Яковлевич (приехал из Крыловской), а после него работал заведующим сын Иосифа Францевича –Хруст Александр, бригадиром в саду была Татаренко Валентина Васильевна.
В 1972 году построен мост через реку Челбас в районе хутора Моргуны .
В 1987 году населения в хуторе более 170 дворов. На хуторе родилось 13 новорожденных.
1987 г. Ветераны труда, проработавшие в колхозе более 30 лет:
Поляк Егор Андреевич
Красенко Николай Андреевич
Луценко Павел Васильевич
Скоромец Андрей Гаврилович
Колбасенко Василий Васильевич
Колбасенко Иван Григорьевич
Моргун Анастасия Федоровна
Алексеенко Алексей Алексеевич
Воробьева Федосья Сергеевна
Бондаренко Зоя Михайловна
Кантур Варвара Федоровна
Яцук Мария Ивановна
Броварец Василий Макарович
Бондаренко Анна Тимофеевна
Сыса Александра Петровна
Моргун Надежда Даниловна
Алексеенко Мария Филипповна
Капралова Мария Ефимовна
Журиденко Василий Федорович
Моргун Василий Тимофеевич
Румынец Дмитрий Иванович
Река Челбас вроде неглубокая. Самое большее можно найти глубину в 2-3 метра, но это только в некоторых местах. В остальном же глубина не превышает 1,5 –2 метров. Но несмотря на небольшие глубины в реке погибло очень много людей.
В 1991 году утонул возле старого моста, за фермой, Михайлов Анатолий 1950 года рождения. А получилась непонятная история. Умер Броварец Алексей Макарович. Молодые братья Бобрышевы, Перекотий Виктор и Михайлов Анатолий копали ему могилу и после похорон взяли с собой сумку с выпивкой и пошли купаться на Челбас. Бобрышевы вскоре ушли, а Анатолий с Виктором еще оставались. Что там произошло никто не знает , но на следующий день тело Михайлова обнаружили в камышах у нового моста.
В 1992 году 17 февраля утонул Воробьев Николай Данилович 1929 года рождения. Николай пошел на Челбас ловить живцов для ловли щук. Это случилось рядом с Луцевой пристанью. Провалился под лед, сам вылезти не смог. Долго кричал. Услышала первой его крики о помощи Голубятникова Раиса Трифоновна. Прибежали на помощь несколько человек. При помощи веревок вытащили его на берег и на доске отнесли домой. Дома растерли самогоном и дали немного выпить. Но самогон был слабым и растирка не помогла. Через некоторое время Николай умер от переохлаждения.
Список ветеранов труда, жителей хутора Большие Челбассы,
награжденных орденами и медалями СССР за доблестный труд.
Руденко Михаил Ильич (1934-2002 гг.)
Медаль юбилейная «За доблестный труд»; орден Трудовой Славы III степени; звание «Заслуженный механизатор РСФСР»; занесен в Книгу Трудовой Славы колхоза «Россия».
Бредихин Иван Тимофеевич (1930-1989 гг.)
Орден Октябрьской Революции; орден Трудового Красного Знамени; медаль «За доблестный труд».
Поляк Василий Егорович
Орден Трудовой Славы III степени №542325 от 13.03.1981 г.; орден Трудовой Славы IIстепени № 29330 от 29.08.1986 г.;
Татаренко Павел Александрович
Медаль «За трудовую доблесть» в 1973 году; орден «Знак Почета» в 1982 году .
Татаренко Николай Александрович
Медаль «За доблестный труд в ВОВ»; медаль «Ветеран труда».
Татаренко Валентина Васильевна
Орден Трудового Красного Знамени в 1972 г.
Моргун Алексей Семенович
Две медали «За трудовую доблесть»
Моргун Алексей Иванович
Медаль «За трудовую доблесть»; медаль «Победитель ВДНХ»
Сова Виталий Иванович
Медали «За трудовую доблесть»
Скоромец Андрей Гаврилович
Орден Трудового Красного Знамени; 4 медали «Победитель ВДНХ»; медаль «Ветеран труда»; медаль «За доблестный труд во время ВОВ».
Бережная Клавдия Несторовна
Медаль «За доблестный труд в ВОВ» в 1970 г., Орден Октябрьской Революции номер 35227 в 1971 г.
Румынцев Дмитрий Иванович
Орден «Знак Почета» 952885 1973 г.
Не всегда гладко шли дела на хуторе. Иногда происходили события, которые потом долго осуждались жителями. Это событие было в действительности в 1964 году на хуторе Моргуны, который входил в общий состав хутора Большие Челбассы, в Каневском районе. Владимир Тощев, каневской поэт, сложил по этому поводу целую басню. В басне фамилии изменены, но старожилы помнят всех «героев» происшествия. Конечно, в настоящее время факт взрыва можно было бы классифицировать как акт терроризма, но в то время это был единственным действенным поступком против мелкого вора-домушника.
КИСЛЯК И КИЗЯК
Жили когда-то на улице тихой
Старый Кисляк со своей Кислячихой.
К слову сказать, Афанасий Кисляк
Был каневской чистокровный казак.
А вот сосед - Епифан Кисляков
Был (тоже к слову) не из казаков.
Были соседи ни сваты, ни браты -
Только что рядом стояли их хаты.
С тем Епифаном - в бок ему дышло-
Очень смешная история вышла...
Стал замечать Афанасий Кисляк:
Кто-то ворует с подворья кизяк...
Тем кизяком (пояснение к речи)
Раньше топили казацкие печи.
-Добре, - подумал старый Кисляк,-
Ты мени этак, а я тоби - так...
С теми словами он для почину
Взял с под навеса одну кизячину,
Дуже гарненько и дуже хитро
Вышкрибав той кизячине нутро.
А шоб побильше зробылося шороху,
Жмени четыре встромыв туда пороху...
И под конец, чтоб казалась невинною,
Дырку подмазал соломой да глиною.
Справил Кисляк этот свой интерес
И кизячину убрал под навес...
Как-то однажды спать легли тихо
Старый Кисляк и его Кислячиха.
Только забылись молитвой да сном -
Вздрогнул от взрыва их старенький дом...
«Люди, ратуйте! Ой, мини лыхо!» -
Кинулась в окна его Кислячиха,
Трёт свои очи и вновь выглядае -
«Боже! Сосидовой хаты немае!».
Старый промолвил тогда казачина:
«Мабуть, велыка була кизячина»...
Рушилась государственная система. Перестройка и развал СССР отразились на жизни каждого жителя страны. Обнищание и разруха пришли в некогда богатые места. Развалились колхозы. Старики и инвалиды пострадали более других. Молодежь давно уже не хотела жить и работать в колхозе, который к этому времени самоликвидировался. Постепенно на хуторе стали жить только старики, да иногда на лето привозили к ним внуков. Но остались еще немногие упрямые и трудолюбивые предприимчивые молодые люди, которым нравились восходы и закаты солнца в поле, которые умели и хотели обрабатывать землю. И кто видел свое место в сельском хозяйстве.
ФЕРМЕР ФЕРМЕРУ РОЗНЬ (статья из районной газеты)
За полтора года после создания управления по делам крестьянских (фермерских) хозяйств довелось объездить значительную часть края. Фермеры встречаются разные: от сильных, уверенных в себе людей, которые знали, на что идут, умело соизмеряя свои возможности с предстоящими трудностями, до людей случайных в этом деле и поэтому живущих одним днем, не видящих перспектив.
Как правило, крестьянские хозяйства первых динамично развиваются, принося доход хозяевам земли и пользу государству. Вторые же кое-как сводят концы с концами, так и не сумев воспользоваться предоставленной им возможностью, постоянно обвиняя во всех грехах погоду, правительство, местные и краевые органы власти.
Личные амбиции таких людей не позволяют признать, что взвалили на себя не ту ношу, хотя многие из них соглашаются, что уже изначально не могли рассчитывать на успех, поскольку фермерством стали заниматься ввиду определенных обстоятельств, в основном надеясь на русское «авось».
Виктор Семенович Карабутов, глава КФХ «Кавис», что в Каневском районе, из числа первой волны крестьян, создавших свои хозяйства в далеком уже 1991 году.
Имея среднее техническое образование, он прошел путь от слесаря до главного инженера коллективного хозяйства. Последние два года перед фермерством работал зам. председателя Стародеревянковского сельского совета.
- Конечно, - делится Карабутов, - можно было бы выбрать для себя политическое течение и плыть до сих пор по нему, получая стабильную зарплату, но надоело бабушкам и дедушкам лапшу на уши вешать о том, что, мол, потерпите, «сегодня будет лучше, чем вчера, а завтра - лучше, чем сегодня».
Заботой о детях, их благополучии, болью о проблемах больших и малых хуторов, живущих там стариках и была пронизана наша беседа.
Сегодня со всей определенностью можно сказать, что фермер Карабутов состоялся. По меркам Кубани, его крестьянское хозяйство является средним - 177,86 га. Их них 24,0 га личная собственность семьи главы КФХ, остальная земля - собственность других членов фермерского хозяйства, владельцев земельных долей. Всего таких - 31 человек: АО " Россия" распалось, а поскольку выживают крестьяне сегодня в основном за счет личных подсобных хозяйств, то и обратились к Карабутову принять их с земельными долями в состав КФХ.
Кроме земельной доли, Карабутову на имущественный пай достались два выработавших свой ресурс трактора. С самого начала решил все делать собственным умом и руками. Кредитов не брал. На первоначальном этапе использовал личные накопления, а также деньги, вырученные от выращенного на подворье и продажи домашней живности: бычков, свиней, коров, овец.
Первым делом купил в хуторе Слюсари (входит в Большие Челбассы) заброшенное подворье и там организовал полевой стан. Сегодня это выстроенная в линейку техника, два ангара для хранения зерна и материальных ценностей, бытовое здание со столовой, душевой, комнатой отдыха. Но особой гордостью Виктора Семенович является мастерская, в которой можно проводить и мелкий, и капитальный ремонты. Благо наличие всех необходимых станков : токарного, сверлильного, заточного, кран-балки, сварочного аппарата и т.д. - это позволяет. Станки покупал старые, на распродаже имущества одного из предприятий, а затем восстанавливал.
Все эти годы наемных работников не брал. Пока не подросли два сына, обходился сезонными рабочими. Да приходят подрабатывать пенсионеры: бывшие медник, тракторист, ремонтник.
Сегодня Виктор Карабутов в основном справляется со всеми работами сам со старшим сыном Александром.
Урожаи получают неплохие: до 500 ц/га свеклы, около 50 ц/га озимой пшеницы, до 24 ц/га - подсолнечника. Низкие цены на сельхозпродукцию, время заставили его научиться торговать.
Наличие ангара позволяет попридержать пшеницу, подсолнечник до лучших времен. Кроме этого, Карабутов заканчивает оборудование магазина в ст. Стародеревянковской, где главными товарами будут мука, хлеб, масло, сахар, произведенные в КФХ. Торговлей займется его жена Татьяна Никифоровна.
«Многие просят и 500, и 1000 га земли в аренду, а что при нынешней ситуации с ценами на сельхозпродукцию, энергоносители, удобрения с ними делать?» - размышляет Карабутов.
Для него нынешнее количество земли, закрепленное за КФХ, пока позволяет не только выживать, но и эффективно работать - вести расширенное воспроизводство. Хозяйство использует четырехпольный севооборот, имея для этого пять тракторов со всем набором, опрыскиватель, разбрасыватель, комбайн.
Хозяйство начало давать существенную отдачу. Сегодня на земельный пай Карабутов дает 1000 кг зерна, 100 кг сахара, 30 кг растительного масла. Каждый может взять до 2000 рублей безвозмездной материальной помощи. Осенью пашут огороды. При выходе из КФХ владельцу земельного пая выплачивается возмещение плюс пожизненно за ним остается право получать ежегодный паек. Такое положение закреплено в договорах. Подобного я не встречал в других КФХ края.
У главы КФХ и его сына легковые автомобили. Александру Виктор Семенович купил дом в ст. Каневской. За младшего - оплатил учебу в сельхозинституте.
Невольно возник вопрос: а сколько налогов заплатило государству КФХ Карабутова в 2002 году? Оказалось, около 180 тыс. руб. Это сумма годовой заработной платы учителей средней хуторской школы!
Наша встреча с В.С. Карабутовым состоялась в ст. Каневской при разборе его заявления накануне вступления в силу Закона РФ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения».
Нашлись подстрекатели, склоняющие людей написать заявления, что вошли они в состав КФХ «Кавис» обманным путем, что решение районной администрации якобы является незаконным и т.д. и т.п. Земельный комитет приостановил межевание, а значит, срывались сроки юридического оформления всех необходимых документов КФХ.
Подобные ситуации возникают и в других районах края. Если коллектив или человек хорошо работают, то всегда найдутся определенные силы, противоборствующие этому процессу.
Развалившееся хозяйство никто проверять не будет, виновники вряд ли будут наказаны, а труженик, своим потом и горбом наживший благосостояние, вполне может быть подвергнут изнурительным проверкам и унижениям.
Действительно, проще, в том числе и с помощью властных структур, развалить эффективно работающее КФХ, а затем скупить паи, прийти на удобренные, вспаханные, плодородные земли, чем начинать все сначала. По крайней мере 3-5 лет можно будет качать прибыль.
Хочется верить, что администрация Каневского района поддержит фермера Карабутова, а истина будет восстановлена.
Когда я уезжал с Больших Челбассов, вечерело. В образовавшихся после таяния на речке льда полыньях плавали утки. А Карабутов все делился планами. Говорил о том, что хутора разваливаются. Сюда никто не потянет газ, свет, воду. В заброшенных хатах живут бомжи и наркоманы, промышляющие в основном воровством и от которых житья нет старикам. Вот и решил Виктор Семенович постепенно выкупить все 11 подворий и отдать их хорошим людям, молодым семьям переселенцев или беженцев, сохранив таким образом землю предков. Одна молодая семья из Староминского района уже поселилась в хуторе. Муж и жена работают у Карабутова. Очень довольны и благодарны фермеру. Помимо хаты Виктор Семенович отдал козу и кур.
Сейчас подбирается еще один участок, на освоение которого КФХ «Кавис» приглашает еще одну молодую семью, которая займется животноводством Это и новые рабочие места, и самые лучшие меры по стабилизации социальной обстановки в хуторе, и дополнительный доход. Карабутов подсчитал, что уже сегодня без особых затрат на неудобьях вокруг хутора можно содержать до двух десятков коров. В перспективе и птицеферма. Главное, чтобы получилось людей хороших подобрать, да не мешали все юридические вопросы порешать.
У Карабутова это получится, я уверен.
С.К. ТРОФИМЕНКО, начальник отдела управления по делам КФХ департамента
сельского хозяйства и продовольствия Краснодарского края
Кроме фермера Карабутова есть на хуторе еще одно сильное фермерское хозяйство, поднятое буквально из ничего трудом и смекалкой. В 1996 году, начала фермерскую деятельность в родном хуторе семья Сыса Виктора Николаевича. В декабре месяце забрала из колхоза «Россия» земельные паи его жена Ольга Юрьевна, и его мама Сыса Вера Антоновна и на базе этих маленьких участков земли создалось хозяйство. Зарегистрировали его на Сыса Ольгу Юрьевну (у Виктора не было земельного надела, из-за того, что пока он служил Отечеству, произошёл развал СССР и он перестал быть гражданином СССР, но и не стал гражданином России).
В 1997 году скооперировавшись с Василенко Виктором Николаевичем и Татаренко Юрием Павловичем, начали сеять ячмень, вместе работают и по сей день. Три объединённых хозяйства... вернее это лишь устный договор, а хозяйства у каждого своё.
Первые два года работали сами, без рабочих, было очень трудно, и в моральном и в материальном смысле. Свободных финансов не было... техника была старая, три трактора; МТЗ-50 (Виктор привёз из пос. Глубокого Ростовской области, когда служил в армии, купил его на кирпичном заводе списанный, без кабины); у Василенко был ДТ-75 - его восстановили и кое-как вспахали землю, и ЮМЗ у Юрия Татаренко. Еще было две тракторных тележки, ни орудий нормальных ни запчастей, ничего... всё собиралось по крупицам.
Вырастили первый урожай ячменя на площади в 18 га в своём хозяйстве... уборка подошла... Восстановили комбайн «Нива» и скосили ... нужно было зерно продать или заложить на хранение, а хранить даже такие объёмы негде... оборудовали сенник, обставили шифером по периметру и застелили плёнкой... туда и засыпали свой первый урожай... На второй год решили строить склад - амбар, собрали материал (металл, шифер, рейки) и построили хороший добротный склад размером 18 на 50 метров у Василенко Виктора во дворе. На следующий год построили ещё один, чуть побольше на плану у Сыса, ну и конечно технику разбитую скупали, тогда этого добра навалом было, колхозы в упадке, шло разрушение технических баз, всё продавалось за копейки... И на третий же год приняли решение взять рабочих, т.к. земли добавилось, в хозяйство вошли со своими наделами хуторяне, всего 100 человек... приняли Владимира Сыса, Скоромца Николая и Голубятникова Николая. Со Скоромцом не сработались, у него были свои причины, надо было побольше времени для личных нужд... а Владимир Сыса и Николай Голубятников остались и работают нормально. Сейчас в общем пользовании 500 га земли, 8 человек рабочих, считая вольнонаемных, все хуторяне, и большая техническая база: два склада, один навес 24 на 90 метров, три комбайна ДОН-1500, трактора и агрегаты, всё своё...
Первый комбайн создавали из списанного каркаса. Павел Александрович Татаренко, отец Юрия Татаренко, собрал его по крупицам. У Василенко был ДТ-75, неисправный, купленный в Брюховецком районе, в колхозе «Рассвет». Выращивают пшеницу озимую, ячмень, сою, подсолнечник и сахарную свеклу. В хозяйстве нет особенного разделения труда, кроме комбайнов, они закреплены за конкретным рабочим, а остальное всё делают вместе. В первые года, всё, что зарабатывали, вкладывалось в производство, держали большое подсобное хозяйство, чтобы было себе на жизнь и хоть что-то заработать для вложения в фермерство.
С пайщиками, которые сдают свои земельные паи в аренду, расплачиваются пшеницей, мукой, растительным маслом, сахаром, ячменем. Это основные дивиденды за аренду земли.
В 2005 году углубили сагу за хутором Герко и запустили туда пять сортов рыбы и раков. Будет что подать на стол старикам, да и можно немного заработать от продажи рыбы. А если кто захочет отдохнуть на берегу живописного пруда, пусть приезжают. В будущем планируется построить на берегу небольшую хатенку в старом стиле для отдыха туристов.
В настоящее время, на 2006 г. фермеры на хуторе:
Сыса Виктор Николаевич
Сыса Владимир Николаевич
Василенко Виктор Николаевич
Татаренко Юрий Павлович
Конев Сергей Владимирович
Карабутов Виктор Семенович
Красенко Николай Васильевич
Красенко Алексей Васильевич
Меняйлов Станислав Николаевич
Захаржевский Анатолий Иванович
Донец Александр Петрович
Трое с хутора Большие Челбасы
«Крестьянин» №46
Не родня, но все у них по-братски - и работать, и делить заработанное
В пятницу мне позвонил давний знакомый фермер Витя Василенко:
- Приглашаем «Крестьянин» в гости, видели в газете такую рубрику. Есть повод - сегодня закончили осеннюю уборку. Отметим это дело, а утречком постреляем утку на наших озерах.
- На каких озерах?
- Наших, мы их в аренду взяли.
От такого приглашения отказаться можно, как говорил один священник, только лёжа на смертном одре. Пока еще Бог миловал, и я поехал по указанному адресу - в урочище, что за хутором Большие Челбасы.
…Фермеры готовились к празднику. С обеда, после окончания уборки, они собрались в прибрежной рощице, в которой в жару отдыхает хуторское стадо, вычистили её от сушняка и обломов, убрали кизяки, провели от машины свет, выставили привезенную снедь, и когда стемнело, запылал костер, «заблыщало» электричество, все сели за стол. Подняли тост за окончание уборки сахарной свеклы, подсолнечника и сои - за все сразу. В полях уже ничего не осталось - свёклу вывезли на завод, а подсолнечник и сою ссыпали в склады. С урожайностью у ребят все нормально: свекла дала не менее чем по 350 центнеров, подсолнечник - по 20 с гаком, а сою они проморгали - из-за одновременной уборки часть бобиков раскрылась, а так было бы тоже за двадцать. Но все равно справились вовремя, до непогоды, осталось отсеяться и потом взмётывать зябь - самая неспешная работа.
В сравнении с прошлым годом результаты несколько ниже, но и год нынешний был хуже. А в общем-то все годы подряд, начиная с года создания - 1997-го, эта хуторская тройка - Виктор Василенко, Юра Татаренко и Виктор Сыса - работает замечательно: всегда приличные урожаи, уважение хуторян и коллег, нет претензий за налоги. Но самое интересное в их фермерстве другое - за девять лет им удалось не разбежаться по своим «норам», а укрепиться, купить новую технику. Ведь немало случаев, когда родные братья, объединившись, хорошо, дружно работали, но до первой прибыли. Потом скандал, сведение счётов и жизнь попа к попе. Работать смогли, а деньги поделить не сумели. А у этих всё получается: и работать, и делить, и не родня они, если не считать кумовства.
В этот вечер за столом были все: хозяева и работники, и мне хотелось найти ответ на этот свой давний вопрос.
Но, написав «работники», я вижу, как это слово не соответствует тому, что есть на самом деле. Ну как Виктору Сысе считать работником своего старшего родного брата Володю, умнющего механизатора? Или двоих взрослых сыновей Володи - Серегу и Женю, работающих с отцом и дядькой вместе? Тем не менее, Виктора они считают хозяином и уважают.
Брат Юры Татаренко, Саша, самостоятельный «маленький» фермер, хороший пчеловод, тоже тулится к «большому» брату и помогает Юре управиться с пасекой, да и с другими работами. Юра помогает брату в уборку, у того нет комбайна. Сашин сын Иван работает водителем в хозяйстве у дядьки. Брат Виктора Василенко Петро тоже «при куче». И все они с хутора Большие Челбасы, хотя двое хозяев, Василенко и Татаренко, живут теперь в соседних станицах.
Работают в этих трех хозяйствах еще механизаторами Ю.Дзюба, Н.Ильченко и М.Поляк, но они, как родня и сами хозяева, с ними на одинаковых условиях.
Под тост «за родню» попытались выяснить, почему родичаться люди стали меньше. Выходило, что темп жизни, спешка (и это на хуторе!) мешают сходить в гости, мешает и телевизор, к которому уже «мордами поприклеивались», а пуще всего мешает главная русская радость - сделать ближнему гадость, когда душит жаба-зависть.
- Ну стали хлопцы хозяевами, рискнули, побегали, я что, за это их ненавидеть должен? - говорил мне сидевший рядом Володя Сыса. - Работают они не меньше меня, но за все отвечают, с пайщиками колотятся, их в каждом хозяйстве по 33. Или не будь этих фермеров я бы жил лучше? Никогда! Просто, я думаю, портится людская порода. Перемешалось все в народе: грешное с праведным, говно с повидлом - беспородных стало много и упавших на дно. И на родню свою они плюнули. С нами, к счастью, такое не случилось, - заключил Володя.
Не случилось, видимо, потому, что отношения троих хозяев строятся на равенстве и открытости. Земли у всех одинаково - по 167 гектаров, техника разделена поровну, и так всё с самого начала, когда Василенко пригнал в общий котел заработанный ДТ, Сыса привез в «чемодане» разобранный МТЗ, а Татаренко вместе с батьком собрали из металлолома комбайн «Нива». А в процессе работы, присмотревшись друг к другу, провели разделение обязанностей. Василенко отвечает за документацию трех хозяйств, налоги, снабжение горючим, удобрениями, семенами, химией; Сыса, как механик, - за технику, а Юра Татаренко - за дела в поле, хотя там они работают все. Урожай продают вместе, согласовывая цены. И деньги для производственных нужд у них общие, но до копейки их не считают и не мелочатся, потому что, «если б до копейки считали, вместе б не работали». Мелочность пагубна. Теперь вот взяли в аренду три озера на 10 лет, все разной площади, но обиды за это друг на друга не держат. Сообща купили в колхозе «Драглайн», и озеро Сысы уже расчистили, запустили сазанчиков и раков, и утром, если повезет, подстрелим «Витькину» утку.
…Потихоньку от стола начали переходить к костру, повытаскивали из машин фуфайки и куртки, улеглись на них, и пригретый, уставший от комбайна Юра Татаренко засопел первым. Потом свернулся калачиком Витя Василенко, устроился бочком под искрами Юрин брат Саша, улегся, положив под голову чурбак, как казак седло, хозяин озера Сыса, а мы со старшим Володей остались дежурными по бивуаку. Договаривались было оставить вахтенными пацанов, но те, как раки по куширям, расползлись после пива по машинам и дрыхли, нам же, самым старшим, не спалось.
Часа в три ночи потянуло прохладой, и ярче засияли звезды. Стало тихо. Проснулся Витя Василенко и вышел ко мне на дорогу.
- Не спишь, Палыч?
- Не получается, слушаю ночь.
- А когда-то наши предки по степи на курганах все ночи проводили в дозоре. Слушали ночь, не всполохнется ли птица, ухо к земле прикладывали, чтоб топот копыт учуять - оберегали от нападений родную землю, - сказал в раздумье Виктор. - Теперь её пришлые богатеи растаскивают, и никто её не бережет. А мы в колхозе отданные нам пайщиками 700 гектаров четвертый год отсудить не можем. И закон на нашей стороне, и во всем мы правы, а не можем, потому что власть на стороне колхоза. Закон в нашей стране не для таких, как мы, он на подхвате у власти.
В шесть утра засветлел восток, и бивуак закопошился. Потащили на озеро лодки, заскулили оставленные без дела собаки, кто-то кому-то крикнул из молодых: «Лопух, ружье забыл!», и все засмеялись. Мы с Витей Василенко тоже понесли его лодку. Перебрались через вал, набросанный болотником, и поплыли в камыши. Замаскировались и стали ждать рассвета. Но утки не было. «Бухать» начали за посадкой на речке, а мы провожали взглядами высокие стаи.
Наконец рассвело, из камышей зашлепала лысуха, и Витя её подцелил. Я не вытерпел и грохнул по быстрым чиркам, но безрезультатно.
Подобрав лысуху, поплыли к берегу. Другим повезло больше. Юра Татаренко подстрелил трех лысух и утку, пацаны - утку и чирка.
Костер разожгли жарче, чтоб погреться, стали собирать завтрак, но тут Виктору позвонили.
- Дела? - спросил я своего напарника по охоте.
- Неотложные. Дядя Саша Моргун умер ночью.
Хуторянин дядя Саша - их пайщик из тех хозяев, землю которых фермеры никак не отсудят.
Мы попрощались, и я отправился домой, а ребята поехали в райцентр покупать для дяди Саши всё, что нужно в последнюю дорогу.
Степан Деревянко,
наш соб. корр.
Каневской р-н,
Краснодарский край
Фото автора
Использованная литература:
1. Ф. И. Сидоренко «Земля Каневская». ГУП «Каневская типография» 220 стр. 2001 г.
2. С. В. Кочевых Сборник статей и материалов посвященный деревне Любощь и местам ее окружающим. www.diderix.petergen.com , СПб., 2002-2005.
3. Книга Памяти Каневского района. Каневская типография 1996 год.
4. Г. Казыдуб публикация в Интернет «Слово о казачьем роде»
5. В. Ф. Авраменко Дикое поле История казаков (факты и гипотезы). Краснодар 2002 г.
6. Казачий словарь-справочник 1-3 тт. составит. Г.В. Губарев. Сан Ансельмо, Калифорния, С.Ш.А. 1968 г.
7. И. Д. Попка Черноморские казаки Краснодар «Советская Кубань» 1998 г.
8. В. Цветков У слияния трех рек Истор.-краевед. очерк о ст. Каневской. Каневская изд-во «Бакай» 1994 г.
9. С. Кропачев Хроника коммунистического террора. Трагические фрагменты новейшей истории Отечества.
События. Масштабы. Комментарии. Ч.I. 1917-1940 гг. Краснодар 1995 г.
10. Первая перепись казаков-переселенцев на Кубань в конце XVIII века. Исторические документы.
