|
|
|
 |
В книге замечательного историка Петра Николаевич Петрова «История родов русского дворянства» есть одна фраза. (На самом деле, фраз там много, но эта меня сильно заинтересовала). Он пишет, что несомненным доказательством древности рода может служить наличие у его членов прозвищ.
Что же это за прозвища такие? Те, кто хоть немного интересовался веками 17-м, 16-м и ранее, несомненно обратили внимание, что имена людей живших в то время, делятся, условно говоря, на две группы. Первая – обычные, временами редкие, но все-таки известные – Иван, Петр, Юрий, Гордей, Кондрат, Евстратий... И другая, состоящая из имен, скажем так, непривычных - Первой, Второй, Третьяк, Пятой, Ждан (и Неждан), Любим (и Нелюб), Желтой, Осенний, Безсон. Эти имена говорят сами за себя.
Можно ли их считать прозвищами? Думаю, не всегда. В некоторых случаях их обладатели упомянуты и с «нормальными» именами. Тогда, по-моему, это прозвище. А если другого имени нет - то вроде как, настоящее имя, хоть и непривычное для нас.
Вот и у меня нашлись пращуры с прозвищами. В документах начала-середины 17 века встречаются Иван да Василей Неугасимовы дети Лодыженские. И вместе, и порознь. Но долгое время мне не удавалось найти их отца. И постепенно мое любопытство почти угасло. В крупнейший Московский пожар 1621 года сгорела большая часть старых бумаг, и, думал я, скорее всего Неугасим (или Неугасимый ?) Лодыженский останется в истории только в виде отчества своих сыновей.
Параллельно я продолжал заниматься темой, которая меня захватила и не отпускает до сего времени. А именно – Невельской ветвью, которая мне была ранее совершенно неизвестна. А открыла мне ее статья современного историка Александра Витальевича Малого. Он подробно и последовательно изучает и описывает «конность, людность и оружность» русских войск 17-го века. В упомянутой статье он описывает русское войско городов Невеля, Великих Лук и Ржевы Пустой накануне Смоленской войны 1630-тых годов. И там, в списке Невельских Детей боярских я обнаружил целых 12 человек Лодыженских! Среди них выделялся некий Федор Петрович. Ладный был воин! В походы ходил даже не с одним, а с двумя холопами, каждый из которых был вооружен, получал жалованье «из чети», т.е., был на хорошем счету, в бою посек пару «литвинов»...
В конце лета 1632 года, во время осады русскими его родного Невеля, который прежде, в 1618 году, отошел к Литовцам по условиям перемирия, его и еще троих достойных людей, русские оставили в Невеле «в залог», пока шли переговоры с Польскими парламентерами. Бывшие в заложниках дворяне не теряли даром времени и «в те поры, будучи в городе, литовских и руских всяких людей перезывали на Государево имя»
Короче, геройский оказался у меня предок!
Поиск в Итернете по словам «Федор Петров сын Лодыженской» принес мне еще один документ. Жалованную грамоту от ноября м-ца 1613 года Царя Михаила Федоровича Федору Петрову сыну «за его многие службы, что он, памятуя Бога и Пречистую Богородицу и московских чюдотворцов, будучи в московском государстве при царе Василье [1606-1610] в нужное и прискорбное время, как польские и литовские люди до конца хотели разорити государство московское и веру крестьянскую попрать, а он Федор против тех злодеев наших стоял крепко и мужественно и многое дородство и храбрость и службу показал и голод и наготу и во всем оскуденье и нужу всякую осадную претерпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо безо всякие шатости. И от тое их великие и нужные осадные службы польские и литовские люди от Москвы отошли. И за те за все великие и нужные службы яз царь и великий князь Михайло Федоровичь всеа Русии пожаловал его...».
Надо сказать, что царю в то время было всего 16 лет, и что на престол он взошел меньше, чем за год до этого! Чего же такого успел Федор Петрович сделать полезного юному Государю (или семье Романовых?), что он в то весьма непростое время такую благодарственную грамоту составил! Конечно не сам, а по просьбе отца своего, Святейшего Патриарха Филарета Никитича, который практически правил Россией, пока молодой царь не вошел в курс дела.
В феврале 1613-го года был собран Земский Собор, который положил конец Смутному времени [с 1598 по 1613 год]и избрал, наконец, на царство полноправного Государя, поддерживаемого всем русским народом. Кандидатура молодого царя на самом деле была компромиссной. Боярские семьи и группировки были не столько за него, сколько против остальных кандидатов, представлявших интересы других семей. И все согласились на кандидатуру 16-летнего Михаила Романова: "Миша, де, Романов молод, умом не дошёл и нам будет поваден". Кто ж мог тогда предположить, что этот мальчишка проведет на престоле 51 год?
Можно посвятить не один десяток страниц событиям и интригам того времени, невероятно густого и насыщенного. Но об этом много где рассказано, много диссертаций и статей написано, поэтому ограничусь только фактами, непосредственно касающимися моего Федора Петровича и других Лодыженских, оставивших след в истории того времени.
Итак, совсем немного о семье Романовых.
В 1601 году по приказу Бориса Годунова, который сильно опасался конкуренции со стороны семьи Романовых, пятерых братьев Романовых схватили и обвинили в том, что они отравой и "ведовством" хотят извести Годунова и добыть царство. Александра, Василия, Ивана и Михаила разослали по отдаленным местам в тяжелое заключение, а Федора насильно постригли под именем Филарета в северном Антониево-Сийском монастыре.
В летописи дело представлено так: дворовый человек и казначей боярина Александра Никитича Романова, Бартенев, пришел тайно к дворецкому Семену Годунову и объявил, что готов исполнить волю царскую над господином своим. По приказу царя Семен с Бартеневым наложили в мешки разных корешков, и мешок этот Бартенев должен был подкинуть в кладовую Александра Никитича. Бартенев исполнил это и вернулся к Семену Годунову с доносом, что его господин припас отравленное зелье. Борис Годунов приказал окольничему Салтыкову обыскать дом Александра Никитича. Тот нашел мешки с какими-то корешками и привез их прямо на подворье к патриарху Иову. Собрано было много народу, и при всех из мешков высыпали корешки. Привели братьев Никитичей. Многие бояре кричали на них, обвиняемые же не могли ничего ответить в свое оправдание из-за криков и шума. Романовых арестовали вместе с их родственниками и сторонниками – князьями Черкасскими, Шастуновыми, Репниными, Сицкими, Карповыми. Братьев Никитичей и их племянника князя Ивана Борисовича Черкасского не раз пытали. Дворовых людей Романовых, мужчин и женщин, пытали и подстрекали оговорить своих господ, но те не сказали ничего.
Обвиненные находились под стражей до 30 июня 1601 г., когда Боярская дума вынесла приговор. Федора Никитича Романова постригли в монахи под именем Филарета и послали в Антониев-Сийский монастырь. Его жену Ксению Ивановну также постригли под именем Марфы и сослали в заонежский погост Толвуй. Ее мать, Марию Ивановну, сослали в монастырь в Чебоксары. Александра Никитича Романова сослали к Белому морю в Усолье-Луду, Михаила Никитича – в Пермь, Ивана Никитича – в Пелым, Василия Никитича – в Яренск, сестру их с мужем Борисом Черкасским и детьми Федора Никитича, пятилетним Михаилом и его сестрой Татьяной, с их теткой Настасьей Никитичной и с женой Александра Никитича сослали на Белоозеро. Князя Ивана Борисовича Черкасского – на Вятку в Малмыж, князя Ивана Сицкого – в Кожеозерский монастырь, других Сицких, Шастуновых, Репниных и Карповых разослали по разным дальним городам.
Близкий к Романовым летописец рассказывал о гибели ссыльных, следуя одной и той же несложной схеме: стрелецкий голова Леонтий Лодыженский, будучи приставом у боярина Александра Романова, удушил своего пленника по воле Бориса, Тимоха Грязной «удавиша» боярина Сицкого с женой, Роман Тушин «удавиша» окольничего Михаила Романова, приставы Смирнов Маматов и Иван Некрасов «удавиша» Василия Романова и пр.
Вон оно как! Вот гад-то был Леонтий Лодыженской! Не знал, видать, как дело-то обернется! Не на тех поставил!
Однако, не все так просто. Казалось бы, Романовы, взойдя на престол, должны были отомстить за нанесенную 10 лет назад обиду. И не просто обиду, а коварное убийство своих родных. Но, как ни странно, никаких репрессий не последовало. Напротив, сын того самого злодея Леонтия вскоре стал стольником Патриарха Филарета [Федора] Никитича – родного брата «удавленного» Александра Никитича Романова. Больше того! В Патриарших стольниках вскоре числилось уже 13 человек Лодыженских! Самый мощный семейный клан. (Всего у Патриарха служило около 170-ти стольников). Причем, отнюдь не все из них «выслужили» такую высокую должность. Скажем, «Сентября в 15 день (1633) Великий Государь, святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русiи пожаловал к себе государю в стольники Еуфимья Максимова сына Лодыженсково; а наперед тово он ни в каком чину не бывал. А приходил стряпчей Григорей Всеволотцкий, и ко кресту приведен того ж дни.» Вот и разберись, чем они так Романовым удружили? Тем более, что впоследствии многие из них получили должности стольников уже при Царском дворе.
Сентября в 15 день (1633) Великий Государь, святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русiи пожаловал к себе государю в стольники Еуфимья Максимова сына Лодыженсково; а наперед тово он ни в каком чину не бывал. А приходил стряпчей Григорей Всеволотцкий, и ко кресту приведен того ж дни.
Но вернемся к лихому вояке Федору Петрову сыну. Он не был близок ко Двору, а точнее, к двум Дворам, поскольку Двор Патриарха жил и действовал параллельно с Царским. Он усердно служил Государям в «районном масштабе», но и себя, любимого, не забывал. В 1603 году у него был приличный поместный оклад в 300 чети земли, правда, почему-то в другом городе, в Перемышле. В 1619 году он уже получал оклад 15 рублев в год из Устюжской чети, привилегия, которой удостаивались только отличившиеся служилые люди, а в 1620-м «Федору ж придано государева жалованья за Невельские службы 122го и 123го году и за рану к старому ево окладу 5 рублев». Придача в треть
Страницы: 1 2 #
| |
Текущий рейтинг темы: Нет |
|
