Капризы памяти, фотографии и

Большая часть фотографий Зинаиды Глебовны Вахарловской

Посвящаю всё это главному человеку в моей жизни,
с которым счастливо прожила 50 лет
и надеюсь дожить до конца.

     Огромный и яркий кусок нашей с ним жизни отдан кордону Пслух, Кавказскому биосферному заповеднику. Больше двенадцати лет. А как мы туда ехали!

     Февраль 83-го. Вьюжная зима, 28-30 градусов мороза, а мы вдвоем на «Победе», загруженной под самую крышу, через всю страну… из Ленинграда до Сочи пять дней ехали. Тихонечко… Скользко очень. Остановимся, пожуем чего-нибудь и дальше. Когда совсем засыпать начинаем, съезжаем с дороги и часика два – три покемарим, не выключая мотора, сидя (заднее сиденье заложено всякой всячиной). А мотор глушить нельзя, замерзнет. И кот с нами. Любимый наш Мурзик. (названный в честь горьковского кота из детства) Хорошо, что он к путешествиям привычен. Дорогу перенес нормально.

     Приехали в Красную Поляну, переночевали у лесничего, оставили у него машину, кота - в корзинку с крышкой, в рюкзаки - самое необходимое, и на кордон. Мы там бывали летом, бывали осенью. А зимой всё совсем не так. В Красной Поляне и снега почти не было, а отошли чуть-чуть и дороги не видно.
Куда идти не понятно. Деревья пушистым инеем заросли, снегом до земли пригнуты. Дороги нет. Меж камней вода течёт. Хорошо, что конь прошел-таки по ней. Местами дырки от копыт… все глубже и глубже.

     Кот в корзинке сидеть не хочет, орет. Выпустили. Немножко за нами побегал и сидел потом в корзинке молча. Километров 10 мы прошли нормально. А потом все труднее и труднее. Сказались пять бессонных ночей. Мой рюкзак в приметном месте закопали. Я тащила только кота в корзинке, и то с трудом. В нем ведь около 8 килограммов было.

           

     Оказывается, Виктор ходил встречать нас три дня подряд. Верхом на лошади добирался до Поляны. А в этот день решил, что мы не приедем. Все предполагаемые сроки прошли. Это от его лошади следы копыт указывали нам дорогу.
     Зина Вахарловская – один из главных героев этого повествования, главный фотограф нашего Пслухского бытия, прочитала намётки будущего текста и прислала мне свою памятку о нашем появлении на кордоне.
     Привожу её полностью, без всякой корректировки:

     Ира, хорошо помню, как ты и Володя появились поздно вечером на кордоне. Ты в городских сапогах с молнией. Ноги мокрые насквозь, ведь приходилось переходить ручьи вброд, потом опять в снег. Да еще с грузом – тяжеленный рюкзак и кот. На следующий день я ездила за вторым вашим рюкзаком на лошади. Как его тащил Володя по снегу 19 км? Но особенно меня поразили молнии и каблуки твоих сапог. Как ты дошла не обморозившись не ясно.
     Мне тоже пришлось один раз пройти зимой эту дорогу как запоздалому путнику. Не помню зачем я оказалась с Кузьмичём в Красной Поляне и у нас была одна лошадь на двоих. Потом приехал Витя на Абреке, на собрание. Я решила – пойду на кордон, а они меня догонят. Вышла часа в 2-3. Иду, дорога тракторная. Идти легко, да и всадники скоро догонят. А потом пошел снег, начало темнеть. Половину пути уже прошла, обидно возвращаться. Постепенно совсем стемнело. Не вижу даже свои руки и фонарика нет. Снег рыхлый, тракторный путь как жёлоб. Ориентируюсь по краю жёлоба, а он уже полон снега, справа склон, слева шум реки. Трудно было около источника. Там уже не было тракторной дороги и нужно было выйти точно на мост через Мзымту, а там дыры в настиле и нет перил. Пришлось переползать. Около кордона по мостикам тоже не пошла. Боялась свалиться на подходе к ним. Только вброд. На кордоне – одна Наташа. 10 часов вечера. У нее горела свечка. Услышала шум в нашей квартире, пришла, сказала, что корову подоила, позвала пить чай (если бы еще и корову после такого похода доить… Спасибо Наташе). Но мне нужно было растапливать печку. Вся одежда была мокрой насквозь. Кузьмич и Витя вернулись только на следующий день. Они, оказывается, ездили в Сочи на партсобрание.»

     Вот так прошла эту дорогу наша Зина. Она, как и мы, запомнила этот путь навсегда. А ниже - мост, который переползала Зинаида.

     Переезжать по этому мосту через речку Мзымту надо было очень осторожно, особенно в темноте. А приходилось… и частенько. Увереннее всего преодолевать его можно было на лошади. Это животное знает, куда ступать можно, а куда – нельзя. Хотя, обычно, мы лошадей по мосту в поводу вели.

На верхней фотографии я с мопедом уже на Пслухской стороне.
Жаль, разглядеть трудновато, мелко и не очень чёткий снимок.
На нижней – Володя переезжает речку со стороны Красной Поляны.

Починили этот мостик году в 87 – 88, наверное.

Почему мы уехали на кордон?
      Целая куча причин и поводов. И главное, конечно, нам обоим хотелось попробовать совсем другой жизни, изменить в ней всё. Мы, к тому времени, уже погружены были в идеи экологии, необходимости охраны природы, личной ответственности за ее будущее. Вы не смотрите, что с тех пор слова эти хорошие подзатаскались маленечко... Мы к этому относились очень искренне и всерьёз. К тому же Володя совсем запутался со своими женщинами. Он всю жизнь был до безумия влюбчив. И я относилась к этому философски. Мне казалось (да я и сейчас так думаю), что если я люблю человека, то вместе с ним переживаю все, что дарит ему судьба. Радуюсь его радостью и огорчаюсь вместе с ним. Между нами никогда не было вранья. Зачем обманывать, если можно все сказать. Мы были… да и остались настоящими друзьями. И так было 20 лет. С нашей свадьбы в 1962 году.
     До Веры я не знала, что такое ревность. И, наверное, не мучалась бы и при ней, если бы Володя не был поставлен ей перед выбором «или… или». И мне казалось, что ему будет лучше с ней… во-первых – моложе, во-вторых – гречанка и темперамент соответствующий, в третьих - работала с ним… и головка у неё была хорошая…
     Это было очень больно… Очень! Не хотелось жить…

(на фото Вера Антипова с сыном от первого брака)
     С детства я берегла себя от двух человеческих грехов – от зависти и от жадности. Мне кажется, что это самые отвратительные человеческие качества. А ревность – дитя зависти. Пусть минует вас сия Господня кара. Пусть минует!


     Росла Анечка, Володина дочка, ей шел второй год.
Отношения с Ниной Крупко, её мамой
(первая любовь Володи, фотография из юности, нет современных) почему-то становились все более и более натянутыми. Она до сих пор считает меня виноватой в том, что отец ее дочери так безобразно свободен. Мы ведь дружили с ней и нормально общаемся до сих пор.
     Но ведь свобода – это счастье. Разве можно лишать любимого человека возможности чувствовать себя счастливым? Разве можно самой быть счастливой, если муж живет с тобой только из чувства долга или по обязанности? Для меня - однозначно – нет!
И самое смешное, наверное… Я всегда (даже тогда) знала , что он меня любит… Любит больше всех…
     Я была счастлива… и очень часто и с упоением чувствовала это… до того самого страшного дня 08.10.2001. И буквально накануне его я думала и даже говорила кому-то, что мне очень хорошо, что не бывает так, что не к добру это…
     Хорошо, что живём все вместе, что за стол садимся всей семьёй, что дом у нас большой и хороший, что климат здесь, в Абхазии благословенный, что о деньгах можно не думать… Андрюша, сын мой, в ООН работал и Володя не сидел без дела.
Счастлива потому, что всю жизнь занималась тем, что мне нравилось, делала, что хотела. Практически мне никогда не приходилось себя насиловать. Наверно, я наказана за это… Ну, да, что уж … Ничего не поделаешь…
     А тогда… в 82м… Володя работал в Институте источников тока (ВНИИТ)… интереснейшими делами занимался. Создавал со своим коллективом аппаратуру для врачей… для офтальмологов, гинекологов, нейрохирургов и всех кому полезны были сверхнизкие температуры при операциях. Это направление в медицине называется криохирургией. И медсоисполнителями были лучшие врачи города. Как он говорит, «на коленке сделано было 50 приборов» под названием «Криотерм». Хорошие приборы были. Медаль на ВДНХ получили. И, конечно, директору – золотую, заместителю – серебряную, а тому, кто сделал – бронзовую… Скажи – спасибо!!!

     Кончился этап… надо было заниматься внедрением, а это Володе не интересно было… И стоял выбор – или это, или… врачи предлагали в Первом медицинском институте под него лабораторию создавать, предлагали быть начальником экспериментальной лаборатории медицинского приборостроения в этом институте… и ... в заповедник звали… простым лесником … Об этом надо поподробнее…

     Что ж рассказать Вам? Что и как рассказать о Кавказском заповеднике, о лесном кордоне в горах? О кордоне Пслух?…
Забрели мы туда во время отпуска в 80-м году, за пару лет до окончательного переезда. Забрели случайно. Выехали, как всегда путешествовали, на двух мопедах из турбазы «Нева» (в Пицунде).

           
Вот они, мопеды наши у Пицундского творения Церетели.

     Как раз за этим «Петухом» (автобусная остановка «Птицефабрика») была дорожка в наш лагерь. Мы отдыхали там неоднократно. Обычно багажом посылали мопеды из Ленинграда до Адлера (совсем дёшево это было), а оттуда уже верхом на своих колёсах в Пицунду. Рюкзаки огромные... Привяжем их на багажники в Адлере... кажется, что и ехать невозможно, такая тяжесть на хвосте... Потом ничего, привыкали. Приезжали в Пицунду, купались там дня два – три. Наслаждались морем, солнцем, покоем.

 А потом – в горы на мопедах. Любили мы эти свои машины…  На фотографии с "петухом" Церетели (выше) – два мопеда. Мой, австрийский впереди… за ним самодельный Володин, с чехословацким двигателем. У меня особенно хорошая машина была – мопед для шоссейных гонок. Володя его в поломанном виде на выставке какой-то купил. Сынок градоначальника прокатился на нём разок (прямо там, на выставке) и доканал, спасибо ему… Восстановить – для моего мужа – не проблема…
     Посмотрите, какая славная машина!... Лёгкая, удобная и бегала быстро. Если мне хотелось удрать, Володя никогда догнать меня не мог, а у него чешский движок был форсированным, тоже не слабеньким. А уж с мальчишками и вовсе было смешно... Догоняет этакий шпендрик, доволен... посмотришь на него и легонечко газу прибавишь. Он из своего мопеда всю душу выжимает, пытаясь хотя бы не отстать. Притормозишь чуток и смотришь на него вопросительно, мол - "чего тебе, дружочек?"... Ему кажется, вот вот обогнать можно... Не тут-то было. В моём моторе было 11 сил. Это по сравнению с отечественными мопедными моторами, большая мощность. Так что конкурентов с лёгкими 50-кубовыми моторами у меня на дороге не было. А ещё... не забывайте, я начала ездить на мопеде году, наверное в 63-м. Это сейчас полно девчёнок на мотоциклах гоняется. Тогда таких как я было мало. Точнее, мы очень редко встречали девочек на мопедах. Так что реакция у шоферов, особенно у водителей попутных машин, была очень эмоциональная. Догонит какой-нибудь грузовичок и давай гудеть изо всех сил над ухом, выражая своё восхищение. Я ведь молоденькая, хорошенькая была тогда...
     Не могу сказать, что это приятно было... такое приветствие. Потом уж догадалась на голову кепочку надевать... издали не видно было, что девушка верхом едет...

Это я со своими колёсами у следующей автобусной остановки, сделанной тем же скульптором.

 

     Ну а тогда доехали до Мзымтинского ущелья. Глянули направо – над морем тучи, на горизонте дождь, а налево, над горами небо чистое. В отпуске мы себя чувствовали истинно свободными, ехали, куда хотели. И в данном случае поехали в горы. До Красной Поляны добрались довольно рано. Там мы бывали и прежде. Решили подняться выше. Стояла осень.

Снимок сделан именно тогда. А в пакете у меня – орешки грецкие.

     Вдоль дороги то и дело попадались деревья с грецкими орехами. Дальше – больше… увлеклись мы. Вкусно ведь. И когда начало темнеть и стало ясно, что надо поворачивать назад, залаяла где-то недалеко собака. И решили мы попробовать попроситься на ночлег. Если бы это не было глубокой осенью (орехи зрелые бывают в октябре – ноябре), если б вокруг не было так сыро, можно было бы ночевать и под кустом. Но… да и холодно по ночам в горах. Так мы и пришли на кордон.
     А там (вспомнила, день 7 ноября был) праздник отмечали. И после первого знакомства, нас пригласили к столу. Слово за слово… очень стало интересно.
     Застолье у Виктора с Наташей было. Вот они у своего крыльца.

Снимок весенний (нарциссы цветущие под окном) и называется он –
«Что-то манна небесная сегодня запаздывает». (Зина так назвала)

 

     А тогда, осенью за окошком этим - махонькая комната, гости сидят на высоком дощатом топчане – постель достаточно спартанская, стол к постели этой придвинут, едой всякой заставленный, печка-плита топится, книжки на стеллажах вдоль всех стен в великом множестве…
      Вот наше первое впечатление. А потом разговоры пошли разные, и разговоры очень интересные. Увлеченно рассказывал Виктор, как сражается кордон этот со всем миром вокруг за охрану вверенного им участка биосферы; как изводит их дирекция заповедника, желающая возить на охоту власть предержащих, людей с карманами, набитыми деньгами; как ненавидят этих лесников представители других кордонов, испокон веку живущих охотой, торговлей лесом и всем, что может дать заповедник. Выяснилось, что живут на Пслухе (так назывался этот кордон) люди с высшим образованием, решившие, что ради охраны природы стоит жить на свете. Очень тогда они нам понравились, лесники эти странноватые. Сильное впечатление произвели.

Это я тогда, в первый приезд на кордон с Наташиной кошкой.

Виктор Салтыков

– яркий, эмоциональный, а, главное, увлеченный своими идеями и делом. И идеи эти красивые, добрые, и на деле, а не только, как у большинства, на словах. Он кончил, в своё время, физфак Одесского университета, потом покрутился на студии Одессфильм. Снимался, в частности, в фильме «Капитан Нэмо» (был в команде капитана). В какой-то его бумаге говорится о скуке кинопроизводства, которую он не выдержал и потянуло его в лес. Поработал где-то на Пхие (река Пхия на Северном Кавказе)… кажется, лесорубом, и понял, что охранять надо лес, охранять изо всех своих человеческих сил. Так он попал в заповедник, в Кавказский государственный заповедник (КГЗ). Позже, в 1979году, он стал биосферным (КГБЗ).

     Наталья (по фамилии Бухарова), как и я, окончила театрально-режиссерский факультет Ленинградского Института культуры, вроде, годом или двумя раньше, поработала на киностудии. Знакомых общих много, преподавателей, интересы похожие…



     Вторым лесником был
Анатолий Кузьмич Базникин.
Он с высшим педагогическим. Работал учителем литературы в Сосновом бору и других местах, директором вечерней школы в Ленинграде, потом уехал в Германию, преподавал русский язык немцам. После возвращения из Берлина, совсем потеряв веру в возможности педагогики в нашей советской действительности, решил круто изменить судьбу. С большим трудом устроился в заповедник и работал лесником на кордоне Лаура. С женой своей (с очаровательным именем Джульетта) он к тому времени уже не жил. Она осталась в Сочи (он поменял квартиру в Ленинграде на квартиру в Сочи). А с 79-го после инфаркта, кажется, с Лауры Кузьмич перебрался на Пслух.
В его комнате тоже масса книг.
     За столом в разговорах выяснилось, что и мы «пришлись ко двору» на этом удивительном кордоне. На следующий день Володе удалось починить мотоцикл, наладить электростанцию и надавать кучу полезных советов. У мужа моего «руки золотые» с детства, кажется даже, что по наследству от предков получены. К тому же жизнь Робинзона Крузо и умение приспосабливаться к ситуации притягивала всегда. Нас приглашали сразу, но мы, обыкновенные горожане, поначалу, всерьёз не относились к такой возможности.
     Приехав в Ленинград, всем друзьям и знакомым рассказывали об отпуске и замечательном кордоне, находящемся в очень красивом месте. Горная долина при слиянии реки Пслух и речки Пслушонок, с видом от домика на вершину горы Коготь, с одной стороны и, так называемые, «Рёбра» и Аишхи с другой, оставляют незабываемое впечатление. И не посёлок, а всего один дом там. Дом на четверых лесников, жильё безо всяких удобств. Каждая квартирка из комнаты и кухни с маленьким тамбуром и кладовкой при входе.
     Четыре входа, по два с двух сторон дома; банька по-черному на речке, туалет на откосе (60-70 метров бежать).

     Зина оказалась самым благодарным слушателем и поехала на Пслух той же зимой,
отдохнуть, покататься на лыжах. Прошёл месяц, Зины нет.

     Все родные беспокоятся, спрашивают у нас чего можно бояться и ждать от этого странного кордона… Она, конечно, вернулась, но не надолго. Оказывается, на кордоне лошадь лягнула Кузьмича (Базникина, учителя бывшего, все звали именно так) и наша Зина за ним ухаживала. Не знаю уж правда ли, что ему без Зины было не обойтись, но… уволилась, забыла наша Зина про подводные лодки (конструкциями которых занималась лет 15) и стала женой лесника.
     Связи наши с кордоном крепли, мы приезжали летом на сенокос, ходили с лошадьми в горы, были там с сыном - с Андрюшенькой. Тянуло нас в горы… очень…
Ездили в Москву в Минсельхоз, под которым тогда был Кавказский заповедник. Надеялись получить направление. Отказали: - «Не для того вас государство учило, чтобы лесниками работать!»
     Но … Судьбу не обманешь. Заповеднику отдано больше 12 лет,… и каких лет!

* * *

     Мне было 39, Володе – 43, когда мы приехали жить на кордон. В Трудовой книжке дата приёма на работу 13.12.82. Приехали, как путешествовали обычно, на двух мопедах. Встретили Новый год на кордоне и дали нам (в администрации заповедника) месяц на переезд. Что это были за сборы! В Ленинграде 70 ящиков упаковали, плюс газовые (кислородные, ацетиленовые) баллоны, плюс диван, на котором спали со дня свадьбы, плюс… плюс… плюс… большой контейнер отправили. Мы потом получить его смогли только в мае месяце.

     Хочется сказать здесь о маме, бабушке и Андрюшеньке… Их нет уже так давно… так давно… Мамы – больше 16-ти, бабушки – больше 25-ти, Андрюшеньки – больше 6-ти лет… (в 2007 г.). Меня не оставляет горькое чувство вины… наш отъезд на кордон был для них большим ударом. Это было в 82-ом.
     Маме было 70, бабушке – 94, Андрюшеньке – 19.

Вот они здесь... Такими вы были тогда ... Андрюшенька на втором курсе физфака ЛГУ учился…

 

Вот он с бабушкой моей, Раисой Алексеевной Дьяковой, маминой мамой.
Это его прабабушка. Он звал её - "баба-бабусенька"



А здесь он с моей мамой, Ариадной Иннокентьевной Яковлевой, своей бабушкой.

     Прости, что взвалила на тебя свои прямые обязанности… ты был очень хорошим, ты все знал и все понимал. Ты даже не осуждал меня тогда. Ты всегда был для меня самым лучшим человеком на земле… Я была нужна тебе. Нужна маме и бабушке.
      Помню, с каким достоинством и гордостью, с какой запрятанной обидой меня провожали… «Дождись… Мне не долго осталось…» - бросила бабушка, выпрямив согнутую годами спину. А мама просто плакала. Что я могла сказать? В душе щемило, было очень больно и стыдно. Но, видно, не могла я поступить иначе. Простите меня, родные мои! Простите!
     Виновата я… очень виновата. Наверно, за это я так наказана… 
     Но за что наказан ты, мой мальчик?… За что?

     А бабушка умерла в марте (4.03.83). Узнала я об этом уже после похорон… было очень больно… очень. До самых последних дней в светлой памяти и здравом разуме была. Смотрела телевизор вечером и остановилось сердце. Счастливая смерть. Мне бы так … Мама потом рассказывала мне, что Андрюшенька в кино пошел, а она рядом была, тоже передачу смотрела… Бабушка ведь в свои 95 до последних дней газету с корки до корки прочитывала… Так вот…

     А мы с Володей прожили на кордоне несколько счастливых лет. Совестно признаться в этом после строчек, которые выше... Но это - правда...


Продолжение следует.