Ариадна Иннокентьевна...

     Мама моя, Ариадна Иннокентьевна Яковлева, урождённая Дьякова, появилась на свет 9 января 1912 года в г. Барнауле. Красивое у неё имя... Ариадна... а в сочетании с отчеством у всех оставляло незабываемое впечатление. Как бы мне хотелось, чтобы имя это ожило в дочках моих внучек!.. Как бы мне этого хотелось…

     Семья мамы, по каким-то неведомым мне причинам, переехала из  Барнаула в Новониколаевск, потом в Бийск, маленький город на Алтае. После революции начались трудные времена. Надо было как-то жить, кормить детей. Бабушка научилась делать цветы из бумаги и ткани и продавала их на рынке. Она говорила, что довольно долго семья жила только на вырученные от этой торговли гроши.

     В 1917 году маме было 5 лет. Похоже, что левый снимок сделан примерно в этот год, год революции, год начала лишений у многих, многих русских людей. Одинаковые матросские костюмчики...

     У нас с братом Мишкой тоже есть снимок, где мы оба в подобных костюмчиках... Позже на 40 лет.

     А здесь и бантики у будущей моей мамочки красивые... Ладно... О Бантиках потом. Но о будущем своих детей бабушка, видимо, думала. Маленькую Адочку рано начали учить музыке. Она очень способной была, занималась с удовольствием. В общеобразовательной школе в те суровые годы преподавали плохо. Мама до конца жизни делала смешные ошибки при письме, и почерк у неё был плохо читаемый. Отметки тогда не ставили и в свидетельстве об окончании школы было написано, что за время обучения прослушаны такие-то и такие-то курсы. А вот с педагогами музыки, видимо, маме повезло.

Адочка Дьякова с братом Вадимом.

Девочка с косичками в этой компании - моя мама в детстве...  А рядом с ней женщина, которую я, кажется, помню. Это она приезжала к нам из Хабаровска, когда я была совсем маленькой... лет, наверное, 6 - 7. Остались очень яркие воспоминания, как эта родственница очень ловко и моментально, без всякого рисунка, пользуясь только ножницами,  вырезала из бумаги разных животных и даже людей. Снимок сделан в Томске году в 1922 - 1923.

Лиля Зимина, лучшая подружка моей мамы в детстве и юности, Ада Дьякова (справа)... А кто в центре, пока не знаю.
Может быть, та же самая дама, что на фотографии выше? Конечно же это Анна Ивановна, дедова сестра. Теперь это очевидно.



На этом снимке молоденькая мамочка стоит справа. Какие у неё чудесные косы… А за спиной винтовка. Видимо фотографировались после занятий по военному делу. И, наверное, занятия были в лесу. В руках у девочек букетики фиалок. Рядом с мамой, вероятно, руководитель группы. На нём что-то вроде военной формы и он старше остальных. На обороте: - «Военная вылазка в поле VI кл. Томск 31/V 1931 г.»

     Рассказывала мама, что на совести её в детстве был однажды большой грех. Не удержалась и взяла у подружки своей, Лили Зиминой яркую ленточку, взяла без спросу. Были у неё чудные волосы, сильные и красивые, густые каштановые волосы, в которые вплетались простые верёвочки, а она мечтала о ленточке. И вот не удержалась… и всю жизнь об этом помнила. Видно, маму в детстве не очень-то баловали. Вот она какая была, наша мамочка, лет в 17 - 18. Её сфотографировали рядом с тёмно-красным ковриком, который до сих пор висит в маминой комнате в квартире у брата моего - Михаила (кисточки у него очень приметные). После окончания «школы первой ступени» (так называлась тогда мамина школа) Адочка поступила в Красноярское музыкальное училище, которое окончила с отличием. Там у неё были хорошие, по-настоящему профессиональные, педагоги, которые подготовили её к поступлению в консерваторию.

     А на левой фотографии
на фоне того же тёмно-красного коврика -
наша бабушка Раиса Алексеевна Дьякова
(ей здесь около 44 лет),
рядом – её сын - Вадим, мамин брат.
Справа – мамин отец
Иннокентий Иванович Дьяков и старушка.
К сожалению, не знаю даже чья это мама,
отца или матери моей мамы.
     Наверное, это мамина бабушка по материнской линии... наша бабушка Раиса Алексеевна в старости на неё похожа была. Не знаю ни имени, ни отчества своих прабабушки и прадедушки с маминой стороны. Грустно… стыдно… Кажется, деда звали Алексеем Ивановичем Фонарёвым... но в отчестве я не уверена.

     Вадима после окончания начальной школы никуда не принимали учиться, ни в одно высшее учебное заведение. Не брали, как «сына врага народа». Иннокентий Иванович - отец - образованный юрист, работавший до революции в должности мирового судьи, так и не нашёл своего места в новой жизни. Расстреляли его в 35-ом... Как прошли послереволюционные почти двадцать  лет у него?.. Бог ведает. Очень, видимо, не сладко.

     А Вадим был очень способным, готовил своих сверстников к поступлению в ВУЗы и этим подрабатывал несколько лет. Фотография сделана, явно дома. На камине за маминой спиной стоит хорошо знакомая мне тоненькая стеклянная красная вазочка с розами, на стене над ковриком – полочка с нарисованными арбузом и виноградом (она теперь в кухне Михаила), там же на камине – бронзовая рамочка с фотографией, сохранившаяся у Михаила до сих пор, прямо за маминой головой – высокая зелёная ваза и рядом с ней на незнакомой мне подставке – картинка на дереве маслом, которая потом стояла у нас в ванной (в Питере, в Автово на ул. Строителей). На ней изображены два малыша, которых из-за ширмы зовёт купаться в ванне няня в белом переднике. С детства знакомая мне картинка маслом. Я сумела разглядеть её при большом увеличении на компьютере. Просто так, вероятно, изображение на картинке не разобрать. Все эти сувениры в дальнейшем ездили с бабушкой в сундуке, открывавшемся с чудесным звоном, побывали и в Томске, и в Барнауле, и в Новосибирске, и в Таганроге, куда забросила их судьба, и в Ленинграде, где училась в консерватории мама. Сундук этот тоже теперь у Миши.

    К сожалению, свои дивные волосы в конце 1935-го года мама отрезала. Она рассказывала, что парикмахер отказался резать косу и велел прийти с родителями. И только на следующий день, когда мама привела свою лучшую подругу Нину Калинину, которая назвалась сестрой и сказала, что родители разрешили, коса была отрезана. Как жаль, что мама захотела быть похожей на всех остальных девушек на курсе, потеряла в значительной степени свою индивидуальность!… Очень жаль! В тот период было сделано ещё немало глупостей. Например, из чудесного старинного браслета, подаренного бабушкиным предкам родственниками декабриста Рылеева сосланного в Сибирь, мама повыковыривала самые крупные гранаты и подарила подружке для колечка и серёжек. Но я совершила ещё большую глупость и оставила этот браслет на кордоне, где его и украли… Вот… Даже фотографии от него не осталось… Только память…





     Мамочка, в погоне за модой, отдала ювелиру
крышку вот этих золотых карманных часов,
очень красивую крышечку,
с подобным этому рисунком,
чтобы превратить карманные часы в ручные…
Якобы из крышечки сделаны были
ушки для ремешка…
Посмотрите, какие это ушки… Чудачка!
На этой фотографии тыльная сторона часиков.
Я их храню.

На фото выше - Ленинградская Консерватория?
Нет. Это не студентки первого курса.
Это, видимо, ещё школьницы или девочки 

     Мы с Мишей считали, что эта фотография на первом курсе консерватории. Но если на ней надпись 1930 год, значит снимок ещё в Томске... а может быть, в Красноярске, где мама тогда занималась. Групповой снимок ещё выше ("военная вылазка") сделан в 1931 году. А этот раньше.
     Волосы отрезаны, но обаяние, свойственное юности и свойственное именно моей маме, осталось при ней. На третьем курсе её увидел какой-то кинорежиссер и сразу предложил сниматься. Надо было выбирать между родной консерваторией и притягательным и непонятным пока кинематографом. И моя мамочка продолжала учиться. Это последние её снимки с косами.

Вот такой мамочка стала после стрижки.

     Мама рассказывала, что из блокадного Ленинграда её вывезла Нина Калинина, лучшая мамина подруга. У неё были какие-то связи с властями города. Будто бы Нина отказалась уезжать, если не возьмут её подругу Аду Дьякову. Мама к тому времени была уже замужем и даже разведена, её сын Эдик был с бабушкой в Таганроге. Там жил и работал мамин брат Вадим. Там и застало их начало войны.
     А мама тоненькая, глазастая, с собственным ярким румянцем на щеках, с подкрашенными алой помадой губами… Тогда это было модно, а мама за модой следила до последних дней.
     Тогда, в начале войны, в её руках было главное счастье человеческой жизни – молодость. И, несмотря на все тяготы военного времени, этот период так и остался самым радостным, весёлым, самым счастливым.


     Там, в эвакуации, за мамой многие ухаживали. В кругу друзей появился и мой будущий папа, а, главное, им обоим казалось, что всё, самое важное в жизни, самое радостное – впереди.
     Папа любил музыку, любил слушать, как мама играет. Так и слышу его усталый голос в самые последние дни: - Поиграй, Адуся… поиграй… А мама устало отмахнулась... Как больно и стыдно мне было, что я не могу заменить маму, что Шопеновский Ноктюрн, недавно выученный мной и сыгранный много много раз, наверное, надоел... А играть с листа я так и не научилась... Мама любила музыку Рахманинова, Скрябина, Шопена. У неё прекрасно звучал инструмент. Куда мне было до неё...

     Ладно... возвращаюсь к маминой юности. Кажется, рядом с Адой Дьяковой и её подружкой Ниной - первый муж моей мамы. Слышала, что развела их моя бабушка. В пылу страстей это звучало не единожды. А на правой фотографии мамочка с Ниной Калининой. Они дружили много много лет... до самой смерти Нины в 1977(кажется) году.

     Фотографии ниже - простенькие любительские снимки и на них мамочка моя чуточку «под шафэ». Или мне кажется? В обычной жизни она не курила, а после рюмочки (а это бывало только в праздники) могла (и с удовольствием) выкурить сигарету. Эти снимки сделаны, вероятно, почти сразу после войны. И в руке даже не сигарета, как будто бы, а папироса...
     Ещё хочется несколько слов сказать о вуали с «мушками», которая на маминой шляпке. Я нашла эту вуаль в середине 70-х годов (всё в том же бабушкином сундуке) и прикрепила на свою зелёную велюровую шляпку. Очень она мне нравилась. И я в этом головном уборе, явно обращала на себя внимание. Поворачивали головы за мной не только мужчины, но и женщины. Я, конечно, и сама в этот период своей жизни была ничего себе… но и шляпка, выглядела весьма занятно. А платье это же у мамы на фотографиях в Горьком., у папиных родителей. Значит, мы смотрим снимки конца 40-х годов.

     В консерватории мама первый раз вышла замуж. Он учился на параллельном курсе – играл на скрипке. Еврей по национальности (ни имени, ни фамилии его я не знаю) доводил маму своей жуткой ревностью, к тому же он не мог ладить с тёщей (моей бабушкой Раисой Алексеевной). И, несмотря на то, что мама родила сына - Эдика, они благополучно развелись.
     Как говорится, что ни делается - всё к лучшему. Мама окончила консерваторию, (муж хотел, чтобы она ее бросила) и в эвакуации (к тому времени началась война) в городе Ветлуга она встретила моего папу. Это была счастливая пара. Маму называли тогда «заячья шубка». И у нее действительно был старенький белый полушубок из кролика, в котором она бегала по урокам – учила детей музыке, а по вечерам работала в кино - сопровождала немые фильмы фортепианными импровизациями. Там в Ветлуге летом 1943 года появилась на свет и я.  В 1945-м уже в г. Проскуров, куда было переведено танковое училище, где преподавал папа, родился Миша, мой младший брат. 

Это снимки в Горьком, где жили папины родители и куда нас с Мишкой привозили каждое лето, пока живы были бабушка и дед. 

Мама с папой и его братьями после похорон Юлии Петровны, папиной мамы.

   После войны мама с папой приехали в Ленинград и мама начала преподавать фортепиано в музыкальной школе для взрослых им. Римского-Корсакова (на улице Некрасова), и проработала там больше 40 лет. Она гордилась и тем, что любит свою школу и тем, что её любят в этой школе. Ученики систематически бывали у нас дома, она занималась с ними дополнительно перед экзаменами и концертами. В маминой комнате звучала музыка Шопена и Рахманинова, Бетховена и Скрябина. Весной и осенью в доме была масса цветов, которые приносили ученики, после экзаменов, появлялись шоколадные конфеты. Мама ходила со своими учениками на концерты в консерваторию. У нее были и частные ученики. Кого-то из них она брала в школу. Хочется оставить на память имена самых близких, тех, кого я тоже знала и любила. Это Рэна Успенская, Наташа Ляпунова, Вадик Карташов, Люда Пигарева, Оля Бызова. Меж собой они звали маму Ариадной или даже Адочкой. Ученики любили маму.

Мама с учениками.

     А вот дочери своей по настоящему любовь к занятиям музыкой привить маме не удалось. Говорят, нельзя учить и лечить своих детей. А мама пыталась. Хотя и я, и Мишка с детства ходили в музыкальную школу, но занималась я с ленцой. Пока произведения были короткими и легкими, я все схватывала у мамы с рук. А когда надо было самостоятельно разобрать что-то посложнее, меня надо было тащить за инструмент «как козла на баню». Я плохо читала музыку с листа. И это мне очень вредило. Когда пьеса выучена, я могла играть ее часами, но… Прости меня, мамочка... Прости неразумную...
     На экзаменах исполняла не плохо, получала хорошие, а чаще, отличные отметки, но заниматься музыкой я не хотела. Первую мою учительницу музыки звали Тамара Давыдовна - это в детской музыкальной школе. Потом Наталья Владимировна Ознобишина, очень мягкий и добрый человек, это уже в маминой школе, потом – Вера Васильевна Нестеренко – мамина подруга. И она тоже выдерживала меня с трудом.
Я благодарна вам, дорогие мои учителя. Благодарна тебе, родная моя мамочка. Ведь я много лет проработала музыкальным руководителем в детском саду. Правда и там играла я на пианино неважно, но праздники делала настоящие. Природа моя театральная помогала, режиссерские и актерские способности, умение писать и подготавливать сценарии.
     Мамочка всегда была примером для своих учеников и для нас с Мишкой . Она всегда была подтянута, элегантна. Любила красиво одеваться, всегда хорошо причесана, кокетлива. Жаль, что я унаследовала от папы полное равнодушие к своей внешности. Мне всю жизнь нехватало маминого шарма... Светлая Тебе память, родная моя!

Эту фотографию мне прислали только что, в марте 2013-го. Здесь мама с другими педагогами Музыкальной школы взрослых на праздновании 70 летия школы в 1988 году. Мамочка почти в центре, слева от неё, самая маленькая, это моя любимая учительница, преподаватель музыкальной литературы,  Инна Михайловна Образцова (ур. Лотман), с другой стороны от мамы Наталья Леонидовна Беляева. При мне она заведовала фортепианным отделом. Ещё правее Наталья Владимировна Ознобишина, которая была моим педагогом по фортепиано. Все они в этот момент уже пенсионеры, которых пригласили на юбилей.

  

После предыдущего (левого) снимка прошло 28 лет!

Правда ведь, не так уж и изменилась моя мамочка за эти годы? А?

     Мы с мужем в декабре 1982 года уехали на кордон (я ещё расскажу об этом). Бабушка 4 марта 1983 года умерла. Братец мой Миша в тот период жил со своей семьёй в двухкомнатной квартире, в достаточно стеснённых условиях. Мамочка наша осталась в хорошей двухкомнатной квартире совсем одна. Конечно, сын мой, Андрюшенька заходил к ней, помогал, чем надо было. Мамочка подкармливала его. Заходил и Владимир Васильевич – отец моего мужа. Миша, разумеется, тоже приезжал иногда. Но ведь он работал и достаточно напряжённо работал. Да и семья у него требовала внимания. Так или иначе, встал вопрос обмена Мишкиной и маминой квартир на одну большую. Что и было, в конце концов, сделано.
     Не всегда радостно маме было в новых условиях... Она, всё-таки привыкла быть хозяйкой в своём доме. Перестраиваться в её возрасте не просто. Но...  квартира у Михаила хорошая и мама стала жить в Мишкином семействе. Мамину комнату обустроили почти так же, как в старом доме. Все мамины любимые вещи оказались на привычных местах. Всё, в общем, обошлось.

 

     А в последний час  мы с Мишкой оба были рядом с ней и были свидетелями удивительной сцены…

   Мама в полусознательном состоянии разговаривала с папой, которого похоронила почти 20 лет назад. У неё был совсем молодой голос, … совсем юный… мы слышали его в детстве… она снова проживала свой первый визит к родителям мужа в Горьком на ул. Больничная 33… наверное, в 42 году... За год до моего рождения. Видимо, она с папой была у двери дома и боялась встречи с новыми родственниками... Она так хотела понравиться своей свекрови, моей бабе Юле... Она говорила с папой и он ей отвечал… она явно слышала его голос… волновалась... 

А мы с Мишей стояли рядом… Это было поразительно…

Пухом земля Тебе, мамочка!