Автор статьи: Ю.А.Захваткин (Языков), Е.Р.Герцева
Первоисточник:
РДС, Москва, 2006
Страницы: 1 2 #
Внуки и правнуки...
В третьем колене от Алексея в росписи 1686 года показан лишь один его внук - Никита (0:4), но В.В.Руммелем упомянут вместе с ним брат Иван (0:3).
Иван Захарьевич, брат отца Мещерина - Никиты Захарьевича, имел, по мнению В.В.Руммеля, сына Ивана (0:6). Иных сведений о его жизни у нас нет, и лишь внук его - Василий Иванович (0:7), владимирский сын боярский, помещик (1579 г.) и сотник стрелецкий (1586 г.), отмечен как дворянин при посольстве на съезде со шведскими послами (1595 г.). У нас есть основания отнести его к деятелям II половины и конца XVI столетия, и предположить, что отец его - Иван Иванович мог оставить о себе память в середине, а его дед - Иван Захарьевич - в начале и в первой половине этого века. Его нет среди упоминаемых ниже "Ивановичей" - помещиков Деревской пятины в 1495 году; судя по всему, он был более молод. Между тем Иван Захарьевич по росписи В.В.Руммеля был старшим братом Никиты (назван прежде него), а не ровесником его сына - Ивана Никитича, уже известного своими деяниями в начале XVI века.
По версии И.П.Сахарова (Приложение II), Иван Иванович и его сын - сотник стрелецкий Василий Иванович, восходят не к Ивану Захарьевичу, а к Ивану Матвеевичу, сыну Матвея Никитича, брата Мещерина. Сам же Иван Матвеевич, как двоюродный сыновьям Мещерина - Дмитрию (1549 г.), Андрею (1547 г.) и Филиппу (1549 г.), скорее всего, принадлежал началу и середине XVI века, а его внук - Василий Иванович - концу его, в полном соответствии с имеющимися свидетельствами (таблица).
Добавим, что его род проработан И.П.Сахаровым с большей полнотой, что позволяет нам предпочесть версию тульского летописца, не отвергая, однако, и версии В.В.Руммеля, как совершенно неосновательной. Просто, в свете имеющихся фактов службы Василия Ивановича, она представляется менее вероятной. Не отрицая у Никиты брата Ивана, видимо старшего, мы находим некоторое подтверждение этому в щедрой россыпи "Ивановичей" - помещиков Деревской пятины Новгородской десятни, поверстанных в 1495 году - Никифора, Михаила, Григория, Степана, Ильи и Захара Ивановичей, еще не включенных ни в одну роспись рода. Кроме того, отмеченный в 1518 году Прокофий Евдокимович Языков, позволяет ввести в круг возможных сыновей Захария Алексеевича, братьев (или сверстников?) Никиты и Ивана, некоего Евдокима. Что же касается самого Никиты Захарьевича, включенного во все росписи, то известен он, прежде всего, как отец Ивана Никитича, прозываемого Мещерином (таблица).
Напомним, что Мещера была куплена еще Донским, а в 1516 году её постоянно воевали татары, предводимые Богатырём-царевичем, сыном Мегмет-Гирея. Великий Князь Василий Иванович хотел предложить Мещеру его брату - Ахмет-Гирею и, быть может, в некоторой связи с этим, пожаловал в 1517 году Ивана Никитича "своего Великого Государя жалованием" грамотой на владение Медушанской волостью. Копия этой грамоты, хранимая родом, была известна И.П.Сахарову..., так что - либо ошибся Алексей Молчанов, переписывая в 1791 году роспись рода Языковых, либо запамятовали сами Авдоким, Сергий и Фёдор, полагая, что Иван Никитич был пожалован не Василием Ивановичем, а Иваном Васильевичем, - ведь тогда это могло бы произойти не в 1517 году, а не ранее 1533 - не позднее 1547 года, когда Иван Грозный стал называться не иначе, как Царём всея России.
1517 год - первый в хронологии рода после выезда из Орды Мурзы Енгулея. Прошло 130 (157) лет и его правнук - Иван Никитович Мещерин стал владельцем Медушанской волости. Вряд ли он сиживал на коленях своего прадеда в раннем детстве... Обычно поколения за поколениями чередуются, выходя из тени веков с тридцати - сорокалетним интервалом. Пятнадцать поколений, включенных В.В.Руммелем в основную роспись рода, прошли за пять с половиной веков. Здесь, поколенный срок несколько больший (по 43 года, в среднем) и возрастает еще больше - до 52 лет, если принять версию о начале рода с 1360 года, не вводя еще одного - двух никем не учтенных поколений. Правда, в отношении верстанных в 1495 году, не включенных в росписи шестерых новгородцев, поколенный интервал приближается к расчётному (36 или 45 лет), но принять версию 1360 года можно, лишь отвергнув мысль, что Мурза Енгулей выезжал вместе с сыном - в это время он был вряд ли старше Донского. Вряд ли его правнук Иван Мещерин был отцом Григория, Ильи, Никифора, Михаила, Степана и Захара Ивановичей, наряду с включенными в росписи сыновьями - Дмитрием, Афанасием, Игнатием, Андреем и Филиппом. По возрасту, он мог быть им двоюродным братом или даже племянником.
К четвертому поколению, наряду с Мещерином (1517 г.) и Матвеем, братом его, можно было бы причислить сына Евдокима - Прокофия (1518 г.), шестерых "Ивановичей" Деревской пятины (1495 г.), некоего Бундо Языкова, о котором "ни имени, ни отечества не сказано, в детях боярских показан; в 1495 году января 13 осьмым послан с боярином князем Семеном Ивановичем Ряполовским в Вильну при дочери Великого Князя Ивана Васильевича - княжне Елене Ивановне, для бракосочетания ея с Александром, Литовским Великим Князем", но прозвище которого настораживает созвучием с "бундить", "бундарить" (тамбовское - спорить, прекословить); Осипа, упомянутого в духовном завещании Волоцкого князя Ивана Борисовича 1504 года: "...Дати ли Есипу Языкову полчетвертцати рублев..."; быть может - Юрия и Василия, служивших в 1525 и 1526 годах, а также Ивана и Романа Языковых, имевших сыновей - Степана Ивановича (1549 г.) и Захария Романовича (1568 г.). Разумеется, речь идёт лишь о тех представителях рода, имена которых сохранила память их прямых потомков или упомянутых по участию в тех или иных исторических событиях. Вероятно, их число было большим, хотя бы за счёт не учтенных здесь дочерей, и прежде чем обратиться к персонам пятого и последующих поколений, определим границы возможных домыслов и предположений.
Благочестие наших предков, соблюдавших посты подчас более 150 дней в году и нередко отлучавшихся из дома "ради государевой службы" сокращало воспроизводство их семей, по меньшей мере, вдвое по сравнению с "эталонной" в демографии семейной общиной канадских мормонов (в среднем 18 потомков). Кроме того, генетически детерминированное равенство полов требует пополнить включенных в росписи сыновей равным числом не учтенных в них дочерей. Добавим, что геометрическая прогрессия размножения, основанная на мальтузианских моделях, не имеет оснований - эффективное воспроизводство поколений рассчитывается по средним гармоническим и всегда ближе к минимальным для колена значениям. Вместе с тем, вероятность пресечения рода, связанная с утратой такого селективно нейтрального, но сцепленного с полом признака, как наследуемая по отцу фамилия, возрастает по мере сокращения числа детей, становясь неизбежной при двух - трёх, но маловероятной при пяти - семи потомках (Р.Сови,1977; Ю.В. фон Рикман, 1993). Сказанное позволяет признать нормой для процветающей православной семьи 7 - 9 детей (4 - 5 сыновей) и то, что последующее поколение обычно в полтора - два раза многочисленнее предшествующего.
Редкий отец, даже в те стародавние времена, мог похвастать 7 взрослыми сыновьями. Не имея иных свидетельств, кроме отчества шестерых новгородцев, мы могли бы причислить их к сыновьям или внукам Ивана Захарьевича (0:3) - ведь по росписи В.В.Руммеля сын его был Иван (0:5). Между тем, среди всех известных нам лиц, лишь Никифор Иванович мог иметь сына - Григория Никифоровича, упомянутого в "Юридических актах 1568 года". У второго новгородца - Григория (Гриди) Ивановича мог быть сыном Елизарий Григорьевич, который в 1565 году "...ручался 50 рублями по боярине Иване Петровиче Яковлеве" (Собрание государственных грамот и договоров, I:509,512). В свою очередь, некий Лаврентий Елизарьевич Языков ручался в 1571 году "..по князе Иване Фёдоровиче Милославскому 30 рублями в случае его побега" (там же I:568,578). Он мог быть сыном Елизария Григорьевича и внуком Григория Ивановича. С третьим новгородцем - Ильёй Ивановичем мы сводим Лаврентия Ильича и Ивана Ильича. Первый, в 1565 году "ручался 50 рублями по боярине Иване Петровиче Яковлеве"(I:509,512), второй - упомянут В.В.Руммелем среди не включенных в роспись лиц (№ 12), как новгородский помещик 1573 года. В свою очередь, он мог быть отцом Григория Ивановича, помянутого в "Боярском списке 1588 - 1589 г.г." среди "Выбора... по 500 чети из Белой" вместе с Семёном Ивановичем Лаптем, а так же среди "выборных дворян от Белой по 500 чети в начале 90-х годов XVI века. Трое оставшихся из Деревской пятины - Михаил, Степан и Захар Ивановичи не имели известных нам потомков, как и ранее отмеченные нами Прокофий Евдокимович (1518 г.), Бундо (1495 г.), Есип (1504 г.), Василий (1526 г.) и Юрий (1525 г.). Лишь Степан Иванович, показанный И.П.Сахаровым и В.В.Руммелем вне списка (№ 9), как завоеводчик в Шведском походе 1549 года, быть может, тождественен Степану Ивановичу из Деревской пятины (1495 г.).
Дошедшие до нас росписи позволяют отнести к V поколению рода сыновей Ивана Никитича - Афонасия, Игнатия Хомяка, Дмитрия, Андрея и Филиппа, а так же его племянника, сына Матвея Никитича - Ивана Матвеевича.
Афонасий Иванович отмечался всеми, но только у В.В.Руммеля показаны три его сына - Никита, Григорий (1580 г.) и Фёдор. Вероятно, он был деятелен в половине XVI века и не может отождествляться с Афанасием - основателем Новгородской ветви рода, подвизавшемся в половине следующего, XVI века. Его брат - Игнатий, прозываемый Хомяком, по росписи 1686 года имел сына Ивана, о котором свидетельствует В.В.Руммель. Дмитрий Иванович, включенный в эту же роспись, остался неведом ни И.П.Сахарову, ни В.В.Руммелю. Между тем, Андрей Иванович, засвидетельствованный всеми, хотя и показан в прилагаемом к росписи 1686 года списке, но в неё саму не включен.
Помимо названных здесь и деятельных во II половине XVI века лиц, отметим Романа, "посланного в 1570 году гонцом от князя Пронского из Смоленска с известием о шествии к Государю Польских послов" (Сахаров; Руммель, №10). Если бы не сомнения в том, что для этой роли мог быть избран весьма пожилой человек, то его можно было бы признать отцом Захария Романовича, "ручавшегося в 1565 году по князе Иване Петровиче Бельском (Яковлеве) 25 рублями" (I:509,511). Видимо, он был сверстником Захария Романовича и вместе с ним отнесен нами к V поколению, которому вероятно принадлежали родоначальники I, II и III ветвей - Иван, Василий и Пётр (по Руммелю), а так же Ратман Дмитриевич - казачий сотник и помещик Полоцкого повета в 1570 году (11) и Рюма Языков - воевода в Верхнетагильске (1593 - 1599 г.г.), "о ком сказано только, что в 1599 году умерщвлен был своим котом, который ему, спящему, переел горло". Ратман Дмитриевич мог быть сыном Дмитрия, внуком Мещерина, братом погибшего в 1571 году Александра, или же им самим, если имел это прозвище, а не имя. В это время некоторые из Языковых получали прозвища, скрывавшие имена, например Гридя или Григорий, Рюма, Поздняк, Малик, Внук, Дей, Замятинка и Низовец. Поздняк Ермаков сын Языков упомянут по Епифани в 1585 (статья 2-я, по 30 чети) и в 1591 годах (по 30 чети) вместе с Маликом Тимофеевым сыном Языковым (по 40 чети и 5 рублёв) в 1591 году (Сторожев, "Десятни и Тысячная Книга XVI века", М., 1891); Внук - отец Григория Внукова сына Языкова, владеющего в 1597 году в Муроме 300 чети, быть может, соответствует Варфоломею Ивановичу; Дей Семёнов сын Языков, упомянутый среди жильцов в Боярском списке 1588 - 1589 годах, мог быть сыном Семёна Ивановича, вёрстанному вместе с ним по выбору от Белой. Среди "новиков неслужилых верстанных окольничего князь Ивана Васильевича Великого Гагина", упомянутых в 1597 году по Мурому (по 250 чети... первые по 6 рублёв) вместе с Мосейком Григорьевым сыном Языковым, мы встречаем Замятинку Устинова сына Языкова, а Низовец нам известен с 1558 года: "был на псарне в пеших псарях при ловчем при Михайле Степанове сыне Кляпик-Еропкине в охоте у охотника псарного у Федки Усове, а сын его Низовец 1558 году в Нижегородской четверти был в подьячих, и имя ему было Федка Низовцев сын Языков (Лихачёв, "Разрядные дьяки XVI века", СПб., с.273-274).
Страницы: 1 2 #
|
