|
|
|
 |
На деле Сергей Александрович был весьма чуток к людям. Причём отнюдь не только к друзьям и родственникам. Будучи командиром Преображенского полка, он не считал ниже своего достоинства посетить больного подчинённого, занести ему лекарство, успокоить родных. Многие Преображенцы вспоминали его заботу. Когда во время Русско-Японской войны в Москву прибыл раненый штабс-капитан Андреев, то бывший командир немедленно поселил его в дворцовом флигеле, вызвал хирурга, часто навещал, а на Рождество специально для больного офицера устроил ёлку. Многим запомнилось и то, как «бесчувственный гордец» вместе с женой ухаживал за заболевшим ревматизмом адъютантом Джунковским. Не сторонился августейший командир и общения с нижними чинами, вникая в их проблемы и стараясь решать их. Для улучшения положения солдат и унтер-офицеров Великий Князь пожертвовал из личных средств десять тысяч рублей.
Сергей Александрович всегда очень беспокоился о здоровье хворавших знакомых. Всем нуждающимся он давал бесценную святыню, доставшуюся ему от матери – чудотворную мантию Серафима Саровского, и узнавая об улучшении состояния болящих, радостно записывал в дневнике: «Мантия Серафима!»
Великий Князь был и всегдашним соучастником благотворительных дел своей жены. Едва приехав после свадьбы в имение Ильинское, Елизавета Фёдоровна обратила внимание на трудную жизнь крестьян. Вскоре в Ильинском появилась родильная больница для женщин окрестных деревень. Для крестьян утраивались ярмарки и праздники, в которых непременно принимала участие великокняжеская чета, щедро одаривавшая всех подарками. В Русско-Японскую войну Сергей Александрович содействовал работе жены по организации помощи раненым. Он состоял попечителем, покровителем или председателем множества благотворительных обществ. Однажды при посещении одного из патронируемых им детских приютов, воспитанники преподнесли августейшему покровителю и его жене стихотворное приветствие. Растроганная великокняжеская чета бережно хранила этот листочек.
Немало говорит о Великом Князе его отношение к детям. Не имея родных, он с трогательной заботой относился к чужим. Своим племянникам, оставшимся на его попечении после морганатического брака отца, он фактически заменял обоих родителей. Родившегося прежде срока и лишившегося матери, умершей при родах, Дмитрия Сергей Александрович буквально спас от смерти, выходил и впоследствии уделял ему и его сестре, Марии, даже больше времени, чем это было принято в аристократических семьях. Впоследствии Мария Павловна вспоминала, что дядя относился к ним почти с женской нежностью. В своих воспоминаниях она, в частности, описывает, как встречал их Сергей Александрович в своём имении: «Кучер медленно сворачивал, стараясь не зацепить колёсами столбы ворот, и мы въезжали на прекрасную аллею из четырёх рядов огромных лип. В конце её находился залитый солнцем дом. Дядя Сергей стоял на балконе над входом и улыбался нам. Кучер ловким движением останавливал тройку. Лакеи в белых ливреях сбегали по ступеням, чтобы помочь нам выйти. Все были рады, что мы снова приехали, слуги относились к нам как к хозяйским детям. В полумраке вестибюля, где было прохладно и приятно пахло цветами, дядя нежно заключал нас в свои объятья.
«Наконец-то вы здесь! – радовался он, протягивая руку нашим гувернанткам, которые почтительно кланялись, делая реверанс. – Идёмте в ваши комнаты».
Несмотря на всё это, однажды надетая маска вводила в заблуждение подчас даже близких друзей. Кроме повышенной чувствительности Сергею Александровичу приходилось скрывать и нелёгкую болезнь позвоночника, вынуждавшую его носить корсет, от чего фигура делалась скованной, а движения резковатыми. Это дало повод несведущим людям зубоскалить об «ужимках» Великого Князя. Французский мыслитель Ларошфуко говорил, что многие поступки представляются людям странными лишь потому, что они не знают их подлинной причины. Подлинных причин, подлинных чувств Сергея Александровича не знал почти никто, а потому столь несправедливы были суждения о нём.
Великий Князь не любил светского общества и не считал должным играть по его законам. Общество отвечало ему той же монетой. Великосветские сплетники опускались до роспуска бессовестных слухов, порочащих Сергея Александровича. Между тем, словно ответом им, звучат строки из письма А.Ф. Аксаковой (Тютчевой) своему бывшему воспитаннику: «Вы не можете себе представить, как в том высоком положении, которое Вы занимаете, находясь у всех на виду, Вам благодарны за чистый, строгий и умеренный образ жизни. Это как бы удовлетворение общественной совести и нравственности, которая хочет, чтобы Вы, так сказать, отплачивали за преимущества Вашего исключительного положения также и исключительными качествами».
Одной из важнейших заслуг Великого Князя была его деятельность во главе созданного при его участии Императорского Православного Палестинского общества – организации, имеющей целью поддерживать Православие в Палестине и оказывать всемерной содействие русским паломникам. «В служении благу Общества сказались и высота задач и целей самого Общества, и высота души Августейшего его работника и созидателя», - свидетельствовал протоиерей Иоанн Восторгов.
Впервые Сергей Александрович посетил Святую землю после смерти матери, ставшей для него тяжелейшим ударом. Тогда архимандрит Антонин (Капустин), возглавлявший Русскую духовную миссию в Иерусалиме, записал в дневнике о Великих Князьях Сергее и Павле: «Чистые, благие и святые души Царевичей пленили меня».
Об Иерусалиме Великий Князь мог рассказывать часами. При его поддержке здесь были проведены археологические раскопки, в ходе которых исследователи открыли останки древних городских стен и ворот времён земной жизни Христа, т.н. Судных врат, через которые он проходил к месту Распятия. Над этими священными руинами усилиями Сергея Александровича, сумевшего преодолеть сопротивление иерусалимского патриарха, была возведена церковь во имя св. Александра Невского, первый русских храм на Святой земле. Рядом, на склоне Елеонской горы была построена церковь св. Марии Магдалины. Оба храма посвящались памяти августейших родителей Великого Князя.
В пору первого паломничества в Иерусалим А.Ф. Аксакова (Тютчева) писала своему воспитаннику: «…если Бог заставил Вас пройти через такую суровую школу страдания в том возрасте, когда в жизни обыкновенно знают только радости, сладостные мысли и беззаботность, - значит, он много спрашивает с Вашей души и призывает её к серьёзной задаче в жизни, и я молю Его, да укажет Он Вам её и поможет выполнить, чтобы в самой Вашей скорби Вы нашли залог жизни в Боге».
Скорби преследовали цесаревича с детства. Это была и тяжёлая болезнь матери, сведшая её в могилу, и вторая семья отца, которая так отдалила его от законной и доставила столько боли матери. И ранняя горечь утрат, первый из которых стал лучший друг и товарищ детских игр, умерший от скарлатины. Затем беспощадная длань смерти похитила старшего брата, Наследника Николая Александровича. Эта скорбь странным образом совпала с судьбоносным событием. После похорон Императрица Мария Александровна с младшими детьми заехала к родственникам в Дармштадт, и здесь юный цесаревич впервые увидел новорожденную принцессу Елизавету, свою будущую избранницу… Радость и горе неразрывно переплетались в судьбе Великого Князя, и радость почти никогда не бывала полной, потому что хищная печаль уже караулила её, чтобы разбить. Утраты следовали одна за другой, и, вот, настала как будто бы светлая полоса – Бог подарил Сергею Александровичу удивительную жену, настоящего ангела во плоти. Но уже вскоре и эта радость была омрачена несчастьем. В Ильинском при родах скончалась жена Павла Александровича, принцесса Александра. Черная печаль ступила в дом, недавно полный света и радости… В те дни Сергей Александрович писал своему самому близкому другу Великому Князь Константину Константиновичу: «Я никогда не воображал себе, что это будет так невыносимо тяжело, что удваивает все страдания, - это жить здесь в Ильинском, где происходил весь этот шестидневный ад, - всё здесь об этом напоминает, и мы фатально привязаны к этому месту, ибо маленького нельзя будет перевезти ранее двух недель. Безвыходное положение Павла, его разбитое счастье, разбитая жизнь – это невыносимо, рой самых дурных мыслей бродит у меня в голове, и, увы, ничто мне не поможет; молюсь, молюсь, а не чувствую облегченья. Когда baby, показывая на фотографию Аликс, кричит: «Мама, мама!» - у меня сердце разрывается, и я убегаю из комнаты… …Ходишь два раза в день в церковь каждый день – нет ни смирения, ни теплоты – подчас устаёшь молиться… …Я больше не могу, я извёлся нравственно вконец, я на краю пропасти… …Мне нужно излить тебе всю мою душу, чтобы ты разобрался в этом хаосе, - я больше ничего не понимаю, не разбираю…»
Ильинское больше не могло быть той обителью радости, какой было. Тень этой трагедии никогда не покинет его. А судьба всё никак не могла накараться. В 1894 году скончался Александр Третий. Государь почил в день рождения Елизаветы Фёдоровны, успев перед смертью поздравить её и брата. Отныне и этот радостный день был омрачён печалью.
Однажды, будучи в гостях у художника В.М. Васнецова, с которым был дружен, Сергей Александрович увидел у него картину «Сирин и Алконост, Песнь радости и печали», поразившую его. Эта картина словно символизировала судьбу Великого Князя, и он немедленно приобрёл её для своей коллекции.
Надо сказать, что Сергей Александрович был большим знатоком живописи. С нею он знакомился под руководством таких крупнейших специалистов, как А.Е. Бейдеман, М.П. Клодт, Т.А. Нефф. В Историческом музее с его благословения проводились выставки В. Поленова, А. Архиповой, К. Коровина, И. Левитана. Великий Князь особенно любил живопись историческую и религиозную. Он высоко ценил творчество В.В. Верещагина, намеревался приобрести репиноского «Ивана Грозного» (всех потенциальных покупателей, однако, опередил Третьяков), очень любил полотна М.В. Нестерова, у которого приобрёл картину «Христова невеста», мистическим образом ставшей пророчеством для Елизаветы Фёдоровны. С В.М. Васнецовым Сергея Александровича связывали дружеские отношения. Он помог художнику приобрести необходимую ему мастерскую и часто бывал в ней, интересуясь работами Виктора Михайловича, которые нередко приобретал. В коллекции Великого Князя нашлось место и для полотен Поленова и Серова. Именно Серову по гибели мужа Елизавета Фёдоровна хотела заказать его портрет. Но художник отказался, пояснив, что не в силах писать этот портрет: «Сейчас не могу – сильно впечатление от его кончины…»
Страницы: 1 2 3 4 #
| |
Текущий рейтинг темы: Нет |
|
