|
|
|
 |
Елена Семёнова
Опубликовано Павлом Ивановым-Остославским
Научи меня, Боже, любить
Всем умом Тебя, всем помышленьем,
Чтоб и душу Тебе посвятить
И всю жизнь с каждым сердца биеньем.
Научи Ты меня соблюдать
Лишь Твою милосердную волю,
Научи никогда не роптать
На свою многотрудную долю.
Всех, которых пришел искупить
Ты Своею Пречистою Кровью,
Бескорыстной, глубокой любовью
Научи меня, Боже, любить!
Это стихотворение-молитва было написано Великим Князем Константином Константиновичем в 1886 году. Сын генерал-адмирала российского флота, брата и сподвижника Александра II Константина Николаевича, он с ранних лет тяготел к искусству, чему способствовало целое созвездие блестящих преподавателей, под руководством которых юный князь постигал многочисленные науки. Среди них: историки С.М. Соловьев и К.Н. Бестужев-Рюмин, писатель И.А. Гончаров, преподававший словесность; профессора консерватории, композиторы: пианист Р.В. Кюндингер и виолончелист И.И. Зайферт, профессор теории и истории музыки Г.А. Ларош; английский язык – англичанин К.И. Хит, история государственного права – профессор И.Е. Андреевский и другие выдающиеся деятели русской культуры.
Наиболее близкие отношения сложились у августейшего ученика с И.А. Гончаровым, которому он, во многом, был обязан своими литературными успехами. Первый сборник своих стихов Константин Константинович подарил учителю с просьбой дать о них отзыв. Иван Александрович сразу угадал в начинающем поэте дарование, но не спешил захваливать его. Все творения своего ученика он рассматривал самым внимательным и строгим образом, подчас критикуя и давая советы. «Из глубокой симпатии к Вам, мне, как старшему, старому, выжившему из лет педагогу и литературному инвалиду, вместе с горячими рукоплесканиями Вашей музе, хотелось бы предостеречь Вас от шатких или неверных шагов - и я был бы счастлив, если б немногие из моих замечаний помогли Вам стать твердой ногой на настоящий путь поэзии», - писал он в одном из писем Великому Князю. Августейший ученик весьма дорожил мнением наставника и дружескими отношениями с ним. Его письма к стареющему писателю были проникнуты глубокой привязанностью: «Я боюсь, что мне никогда не удастся убедить Вас, что каждая строка из-под Вашего пера, не говоря уже про личные посещения, приносят и жене и мне только самое большое удовольствие и неподдельную радость. Никакие сильные мира сего не могут помешать нам встречать Вас всегда и неизменно с распростертыми объятиями, как милого и дорогого человека». Ивану Александровичу князь-поэт посвятил следующие стихи:
Венчанный славою нетленной,
Бессмертных образов творец!
К тебе приблизиться смиренно
Дерзал неопытный певец.
Ты на него взглянул без гнева,
Своим величьем не гордясь,
И звукам робкого напева
Внимал задумчиво не раз.
Когда ж бывали песни спеты,
Его ты кротко поучал;
Ему художества заветы
И тайны вечные вещал.
И об одном лишь в умиленье
Он нынче просит у тебя:
Прими его благодаренье
Благословляя и любя!
Советы Гончарова весьма пригодились Константину Константиновичу. В частности, во время работы над пьесой «Царь Иудейский» писатель помог ему решить важный и трудный вопрос относительно возможности изображения Христа в художественном произведении. Будучи человеком глубоко верующим, Иван Александрович с большой осторожностью относился к сюжетам на религиозные темы, предостерегал своего ученика от ошибок в этих предметах. В одном из писем он замечал: «"Почти все наши поэты касались высоких граней духа, религиозного настроения, между прочим, величайшие из них: Пушкин и Лермонтов; тогда их лиры звучали "святою верою"... но ненадолго, "Тьма опять поглощала свет, т.е. земная жизнь брала свое. Это натурально, так было и будет всегда: желательно только, чтоб и в нашей земной жизни нас поглощала не тьма ее, а ее же свет, заимствованный от света... неземного».
Религиозные мотивы занимают, пожалуй, главное место в поэзии Константина Константиновича. Среди многих стихотворений, написанных им на эту тему, выделяется молитвенным настроением стихотворение «На страстной неделе»:
Жених в полуночи грядет!
Но где же раб Его блаженный,
Кого Он бдящего найдет,
И кто с лампадою возжженной
На брачный пир войдет за Ним?
В ком света тьма не поглотила?
О, да исправится, как дым
Благоуханного кадила,
Моя молитва пред Тобой!
Я с безутешною тоскою
В слезах взираю издалека
И своего не смею ока
Возвесть к чертогу Твоему.
Где одеяние возьму?
О, Боже, просвети одежду
Души истерзанной моей,
Дай на спасенье мне надежду
Во дни святых Твоих Страстей!
Услышь, Господь, мои моленья
И тайной вечери Твоей,
И всечестного омовенья
Прими причастника меня!
Врагам не выдам тайны я,
Воспомянуть не дам Иуду
Тебе в лобзании моем,
Но за разбойником я буду
Перед Святым Твоим крестом
Взывать коленопреклоненный:
О, помяни, Творец вселенной,
Меня во царствии Твоем!
К своему творчеству Великий Князь относился достаточно критично. «Невольно задаю я себе вопрос: - писал он, - что же выражают мои стихи, какую мысль? И я принужден сам себе ответить, что в них гораздо больше чувства, чем мысли. Ничего нового я в них не высказал, глубоких мыслей в них не найти, и вряд ли скажу я когда-нибудь что-либо более значительное. Сам я себя считаю даровитым и многого жду от себя, но, кажется, это только самолюбие, и я сойду в могилу заурядным стихотворцем. Ради своего рождения и положения я пользуюсь известностью, вниманием, даже расположением к моей Музе…»
Первую книгу стихов Константин Константинович подписал инициалами К.Р., под которыми он и вошёл в русскую литературу. «Эти милые две буквы, / Что два яркие огня, / В тьме осенней, в бездорожье, / Манят издали меня…» - написал о них А.Н. Майков в своём посвящении августейшему поэту. Сам сборник был встречен благожелательно. Поэт Я.П. Полонский, строго относившийся к творчеству Великого Князя, тем не менее сразу отверг мнение о нём как дилетанте. «Читая книжку Вашего Высочества, я провижу в ней нечто более существенное, чем простой дилетантизм», - писал он в своём отзыве, отмечая «удивительные стихи», разбросанные по все книжке. Но не избегал и критики: «В Вашей книжке, - много прекрасных стихотворений – если даже и приложить к ним мерку моего идеала; но немало и таких, которые никак не могут вполне удовлетворять меня, кажутся экспромтами или набросками без отделки». “Поэзия полна изящества и благородства, чарует своей искренностью и простотой”, - писал о творчестве Константина Константиновича один из литературных критиков К. Кузьминский. А Н.Н. Протопопов замечал: «…при чтении стихотворений К.Р. приходится иногда задумываться над вопросом: почему у “баловня судьбы” нередко встречаются такие слова, как “юдоль земная”, “горе”, “беда”, “печаль”, “огорчения”? И ответ не заставляет себя долго ждать: не о себе, не о своей горькой доле печалится он. В силу своей органической человечности, в силу своей, как некоторые предпочитают выражаться, врожденной гуманности, Великий князь не в состоянии был спокойно проходить мимо чужих страданий, не потянув руку помощи, не ободрив и не посочувствовав чужой беде. По существу, разве это не является следствием личного его религиозного опыта, разве это не результат неразделенного восприятия им двух основных заповедей Закона Божия – о любви к Богу и к ближнему своему!»
Наиболее восторженно встретил молодого поэта А. Фет, поэзия которого восхищала Великого Князя. Фет сравнивал музу К.Р. с музой Пушкина и видел в нём своего преемника. Знаменитый лирик посвятил Константину Константиновичу следующее стихотворение:
Певцам, высокое нам мило:
В нас разгоняет сон души
Днем - лучезарное светило,
Узоры звезд - в ночной тиши.
Поем мы пурпура сиянье,
Победы гордые часы,
И вечной меди изваянье,
И мимолетные красы.
Но нет красы, значеньем равной
Той, у который, всемогущ
Из-под венца семьи державной
Нетленный зеленеет плющ.
К.Р. в долгу не остался и откликнулся ответным посвящением:
Отважно пройдена дорога,
И цель достигнута тобой:
Ты, веря в доброе и в Бога,
Свершил высокий подвиг свой.
И ныне следом за тобою
Пуститься в путь дерзаю я;
Пусть путеводною звездою
Сияет вера мне твоя.
А ты, испытанный годами,
Не унывающий боец,
Ты, убеленный сединами,
Венчанный славою певец,
Меня, взращенного судьбою
В цветах, и счастье, и любви,
Своей дряхлеющей рукою
На трудный путь благослови.
Константин Константинович был не только талантливым поэтом, но одарённым музыкантом. Не только исполнителем, но и композитором, написавшим несколько пьес для фортепиано и романсов на стихи А.Н. Майкова, А.К. Толстого, В. Гюго. На собственные же его стихи писали романсы многие выдающиеся композиторы: Рубинштейн, Глазунов, Глиэр, Рахманинов, Чайковский. С последним Великий Князь вёл активную переписку, убеждал композитора написать "реквием" на слова Апухтина и оперу на сюжет "Капитанской дочки" Пушкина. Как поэт, он был известен не только своими стихами и драматическими произведениями, но переводами зарубежных классиков: Гёте, Шиллера, шекспировского «Гамлета». Перевод, сделанный К.Р. считался эталонным до появления перевода, выполненного Пастернаком, и лёг в основу русской переводческой школы. Примечательно, что, как читатель, Великий Князь не очень любил Шекспира, о чём со стыдом писал в дневнике: «Возможно, я не дорос до Шекспира, во всем виновата моя недоразвитость».
Другой страстью К.Р. был театр. Сам он блистал в домашних постановках, которые нередко устраивались в августейшей семье. Самыми значительными ролями Константина Константиновича стали роли Гамлета и Иосифа Аримафейского в собственной драме «Царь Иудейский».
Князь-поэт мечтал посвятить всю жизнь искусству, но высокое положение, занимаемое им, не позволяло этого. Узнав о желании сына быть поэтом, Великий Князь Константин Николаевич, один из самых просвещённых людей своего века, человек весьма одарённый музыкально, знаток искусств и либерал, заявил:
- Мой сын – лучше мертвый, чем поэт.
Занятие поэзией считалось недостойным отпрыска царской фамилии. Великие Князья обязаны были следовать долгу. Поэзия же и всё прочее могли быть лишь увлечениями, но никак не главным занятием. Путь же своего сына Константин Николаевич определил ещё при его рождении, как некогда его отец, Император Николай I, определил его путь. Следуя по стопам родителя, Константин Константинович должен был посвятить себя морской службе. Уже в 11 лет он совершил своё первое плавание. Его практикой руководил тогда контр-адмирал В.А. Римский-Корсаков, старший брат знаменитого композитора. Совершив два заграничных плавания и получив чин мичмана, Великий Князь принял боевое крещение на Балканской войне, где отличился под Силистрией удачным спуском брандера против турецкого парохода. «За храбрость и распорядительность при воспрепятствовании турецким войскам переправиться через Дунай» Константин Константинович был удостоен ордена св. Георгия 4 степени. За заслуги в войне он также был награжден медалью «За войну 1877-1878 гг.», Русским крестом за переход через Дунай, болгарскими и сербскими орденами.
Страницы: 1 2 3 4 #
| |
Текущий рейтинг темы: Нет |
|
