|
|
|
 |
Я готова была примириться с нашим переездом. Мы с Катей и Володей собирались в воскресенье отправиться в Древнегреческий заповедник - склеп Деметры. По Володиному мнению, древнее изображение головы богини напоминало меня...
Но утром в воскресенье 22 июня мы проснулись от громкого плача соседей, истошных криков ВОЙНА! Это был шок! Никто войны не ждал. Нам так убедительно твердили про наш советский огород, куда никто не сунется. Так напоминали, что «помнят псы-атаманы конармейские наши штыки», что в первую минуту было чувство – «не может быть!!!» Но радио все твердило - война, война. Уже в городе были первые разрушения от ночной бомбежки. Все должны были явиться на свою работу.
Тот самый длинный день в году,
С его безоблачной погодой,
Нам выдал общую беду -
Для всех, на все четыре года.
(К. Симонов)
Еще накануне отпросилась с работы девушка-машинистка - у нее назначена была свадьба...
На работе никто ничего не понимал. Стало только известно, что ночью немцы бомбили Севастополь и Керченский порт.
Начальство суетилось, назначались какие-то круглосуточные дежурства - неизвестно, что на них делать. Ввели комендантский час...
Через несколько дней выступал по радио Сталин, с обращением - «Братья и сестры... » - чего уж никто не мог себе представить - но поняли, что все очень серьезно...
У военкомата, как много лет назад, заголосили, завыли, в толпе бабы, хорохорились, отплясывали пьяные призванные мужики...
Был приказ - во всех учреждениях сжечь все архивы и вообще документы. Потянулся по улицам едкий дым горелых бумаг.
Стали составлять списки на эвакуацию. Увольняли с работы и куда-то в Сибирь ссылали немцев по национальности. В паническом страхе уезжали евреи...
Катя, как медсестра, должна была эвакуироваться с Домом инвалидов.
Маленькому Коле шел второй год и первое слово, которое он сказал сознательно - было «бомба» и еще «Гитля». Коля бегал по двору, грозил в небо кулачком и кричал - «Гитля-фа; ни-ни бомбу бах-бах!»...
У Алексея была броня - он работал на разборке и отправке завода.
Еще в первые дни войны в училище, где я работала, приезжал командированный из Симферополя милицейский работник Егоров. Много времени он проводил в нашей канцелярии, шутил, рассказывал анекдоты. Сложились с ним веселые дружеские отношения. В ответ на попытку ухаживать за мной - я уверяла его, что просто дружить гораздо лучше. Ему это понравилось. Он после работы провожал меня, и мы бродили в затемненном городе, прячась, курили, смеялись по пустякам. Я рассказала, что мы с мужем думаем разойтись. Он говорил о своем хамоватом окружении. Скоро Егоров уехал.
Неожиданно Алексею дали ордер на освободившуюся квартиру в доме ИТР. Нам досталась еще не обжитая большая трехкомнатная квартира с высокими потолками, балконом и удобствами.
На службе ко мне все время приходили разные люди за справками и документами. Мне пришлось докладывать начальству о ходе этих дел. Раза два в кабинет заходила сотрудница – сказала:
- К вам пришли!
Приходили все время. Я ей ответила:
- Мне некогда, пусть подождут.
Через некоторое время она снова зашла - но я еще не кончила разговора с директором и снова отмахнулась. А когда вернулась за свой стол, увидела записку от Володи: «Приходил проститься, не застал, целую». Я побежала на улицу, но увидела только уходящий трамвай...
Если бы мне сказали, что пришла сестра с мужем, конечно, я все бросила бы. Больше Володю я не видела - он погиб вскоре. Остались стихи. Нет даже могилы.
Очень трудное это время было для мамы. Только что она получила письмо о том, что умерла ее внучка -Кукина старшая девочка Зоя. Мама ее вынянчила с рождения. Беспокоилась она и за уехавшего маленького Колю. Мама осталась с нами, и мы поняли прелесть квартиры на третьем этаже, когда отключили отопление и воду.
Пока Алексей был еще дома, он натаскал в ванну воды. В кухне была плита - он принес каких-то досок, щепок, можно стало варить еду.
Магазины закрылись, базар исчез. Раньше с Кубани через пролив приходили баржи, на них ехали всевозможные торговки с овощами, мясом, и другими товарами. А в Керчи дешевой была самая разнообразная рыба. Теперь немцы бомбили пролив, у рыбаков конфискованы лодки и катера. Свои овощи в Керчи не росли - там кругом солончаковая земля. Закрылось училище, где я работала.
Мы жили не в самом городе Керчь, а в поселке при заводе. Тут на площадь свезли мешки с зерном, насыпали большой бурт пшеницы и все это зажгли (чтобы не досталось немцам). Вокруг стояли охранники и не подпускали никого. Все-таки Леша умудрился ночью (так же, как и другие) ухватить один мешок и притащить домой. Оказалось, что это овес.
Как только городские власти исчезли, начались грабежи в брошенных квартирах и в учреждениях. Мы с Алексеем, вопреки маминому возмущению, тоже решили кое-что взять из соседнего клуба - стулья, столик. Леша даже позарился на маленький красивый рояль, но один протащить его по лестнице не смог, распилил - чем просто погубил.
Взрывы, снаряды, бомбы летели все чаще. Из новой квартиры с третьего этажа хорошо был виден морской залив и баржи с эвакуированными, которые шли в сторону Кубани. Там же стояли и другие пароходы. Я смотрела, как налетали немецкие самолеты - они бомбили баржи с людьми, и вдруг поднялось огромное бело-розовое облако, звука не было слышно. Только я подумала - что это там горит - солома что ли - как взрывная волна за два километра дошла до нас, отбросила меня от окна, полетели стекла. Говорили, что бомба попала в пароход с боеприпасами.
Взрывы, снаряды, бомбы летели все чаще и днем и ночью.
Призвали в армию и Алексея. Был вечер. Я пошла проводить его. Только мы вышли на площадку квартиры, как за нами побежал маленький Гога - он нарисовал каких-то смешных человечков и со словами - «Они тебе помогут!»,- отдал эту бумажку отцу...
Долго вместе с другими женщинами я шла за строем солдат, уходившим куда-то в темноту, где порой жутко вспыхивали багровые отсветы.
На другой день соседки позвали меня бежать в ближайший совхоз, где раздают телят. Я побежала с ними, и в туфлях на высоких каблуках, в шляпке, с помощью дамской сумочки вместо палки - по грязи, все-таки пригнала к подъезду нашего дома годовалого худущего бычка. Его загнали в подвал и кто- то из соседей согласился его зарезать и взять себе большую часть синеватого тощего мяса.
В то же самое высокое окно я видела, как в наш широкий просторный двор въехали немецкие мотоциклисты - передовой отряд.
В тот - первый - приход в Керчь, немцы вели себя спокойно. Заходили по два или три человека, спраши¬вали, нет ли партизан. Мама с ними как-то объяс¬нялась. Потыкали пальцем в наш рояль, убедились, что он сломан и ценности не представляет - и ушли.
Вывесили на улицах объявления о регистрации евреев. Говорили, что их куда-то отправляют. К счастью, мне не пришлось видеть колоны этих несчастных, я только разговоры о них слышала...
Зима в тот год пришла небывало холодная, даже замерзло море. Мы с мамой и Гогой дрожали в своей нетопленой квартире. Дров хватало только, чтобы сварить раз в день еду. Темнело рано, чаще всего мы спали, укрывшись с головой. У нас даже коптилки не было...
Время от времени я отправлялась в город на базар. Трамваи давно не ходили, налетали самолеты - бомбили и стреляли. С толстым платком на голове, в Лешиных кальсонах, заправленных в его же ботинки, в ватнике - похожая на чучело, я брела по скользкой дороге, падала, пряталась от самолетов.
В таком нищенском, убогом виде, зашла я к Тамаре и была поражена: Тамара в розовом платье, с нарядной шалью на плечах - завитая, накрашенная, надушенная встретила меня весьма пренебрежительно. За ней должен был заехать немец, чтобы отправиться в какое-то то ли кабаре, то ли клуб немецкий, где она пела... Контраст между тем, как жили остальные люди - был неприятно резким...
Неожиданно домой вернулся Алексей. Его часть, почти безоружная, попала в плен, и немцы, подержав пленных две недели голодными, отпустили домой всех местных жителей. С Лешей пришел еще один солдат, сказавший немцам, что они из одной семьи. Я не помню его имени.
Он был очень благодарен Леше за помощь в освобождении. Ужасался - как мы бедны и звал, по возможности, приехать к нему домой. По-видимому, у него было свое хозяйство в селе. Вскоре он пешком отправился домой.
С Алексеем жить нам стало полегче. Он сделал мельничку-терку для овса. Перетерев его, нужно было отсеять муку - из нее пекли лепешки, шелуху замачивали, варили кисель. Полегче стало с дровами. Кроме того, на улицах кое-где лежали замерзшие убитые лошади. Алексей (так же, как многие другие), топором вырубал из них куски мяса. После оттаивания они шли в котлеты или суп.
Под новый 1942-й год город снова заняли советские части. Высадившийся в Аджимушкае десант неожиданно разбил немцев, которые праздновали Рождество. Победа далась тяжело. Почти все десантники погибли. Среди населения шли разговоры, что партизаны, прятавшиеся в Аджимушкайских катакомбах, вовремя не пришли на помощь своим...
Прошло немного времени, и Лешу арестовали. Он, как и при немцах, работал на разборке руин. Взяли его неожиданно, он успел только передать записку со знакомой бабой. Арестовали всех, кого отпустили немцы. Я пошла в город, чтобы отнести ему еду. За разрешением на передачу нужно было обратиться в комендатуру. Я ждала начальника, вдруг вошел Егоров - в военной форме - и сразу подошел ко мне. Я сказала, что принесла передачу мужу, он спросил:
- Вы же хотели расстаться?
Мой ответ, что теперь другое время, - ему понравился, и тут же, не садясь за стол, Егоров написал распоряжение - отпустить Лешу. Но с условием, что тот придет с ним поговорить. Мой нищенский вид Егорова не оттолкнул, наоборот.
Так Алексей опять ненадолго вернулся домой. В дом, где мы жили, поместили госпиталь, а нам дали другую квартиру в двухэтажном стандартном доме. Тут было лучше - печка и даже запас угля от уехавших жильцов.
Не прошло и месяца, как Лешу снова забрали, вся жизнь шла под непрерывные звуки бомбежек, выстрелов, чьих-то криков и плача.
Мирные жители как-то крепче держались друг друга. Не один Леша был арестован, а многие. Мы, их жены и матери, держали между собой связь, передавая друг другу узнанные новости. Мы смотрели, как колонну заключенных отправляли из тюрьмы куда-то. Стоял лютый мороз, туманная морозная мгла не давала рассмотреть худые, посинелые лица арестантов. Мы махали руками, называя по именам своих. Охрана не давала подойти, нас отгоняли.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 #
| |
Текущий рейтинг темы: Нет |
|
