|
|
|
 |
Автор статьи: Станислав Коржов
Первоисточник:
ж-л
Страницы: 1 2 3 #
Окружение не только характеризует, но и формирует человека, поэтому мы вполне можем судить о конкретном человеке по его друзьям и по их отзывам о нем. А потому, завершить рассказ о Т.Е. Фандерфлите хотелось бы строчками письма одного из достойнейших людей того времени декабриста Михаила Александровича Бестужева. Следует напомнить, что в Архангельске М.А. Бестужев служил в 1819-1821 годах, а цитируемое письмо он написал в 1856 году, адресуясь к М.Ф. Рейнеке. “Россия потеряла трех героев, (речь идет о П.С. Нахимове, В.А. Корнилове и В.И. Истомине. – С.К.) черноморские моряки — трех славных адмиралов, Вы — одного из друзей, а я — двух товарищей моей юности.
С П.С. Нахимовым я был дружен еще бывши кадетом. Впоследствии судьба нас свела в Архангельске..., а это были самые счастливые дни моей юности. Время быстро летело в дружеских беседах с ним, в занятиях по службе и приятных развлечениях, какими был так обилен в то время город Архангельск...
С почтенным семейством В.А. Корнилова я познакомился по возвращении из Архангельска, через Фандерфлита, бывшего вице-губернатором в Архангельске, в доме которого я был принят как родной, и на дочери которого был женат М. П. Лазарев. Я уже был лейтенантом, когда В.А Корнилов вышел из корпуса на службу и нежно любящая его мать просила меня не оставлять сына ее добрым советом. Но судьба решила иначе...”
* * *
В 1933 году умер отец Елены Константиновны. В связи с этим еще более усугубилось материальное положение. Но тем не менее ее не оставляла надежда поступить в университет. И вдруг в 1934 году ввели конкурсные экзамены для поступления в вузы.
— Это меня окрылило, – рассказывала Елена Константиновна, – что, в свою очередь, способствовало успешной сдаче экзаменов. Я почти не сомневалась, что наконец-то буду учиться в университете. Но, тем не менее, в тот день, когда должны были вывесить списки зачисленных, я, едва ли не самая первая была у доски объявлений. На букву “эф” меня не оказалось. Часто при написании мою фамилию искажали до неузнаваемости. Поэтому в списке зачисленных я ее, наверное, только на букву «ы» не искала.
Когда вернулась в лабораторию, на мне, что называется, лица не было. Мой начальник, профессор Лемлейн Георгий Глебович, кристаллограф, увидев это, испугался. Я находилась в прострации. Поэтому он взял меня, образно выражаясь, за шиворот, сел со мною в пригородный поезд, и мы поехали в район нынешнего Комарова на дачу к академику, палеонтологу Францу Юльевичу Левенсон-Лессингу. В свое время, Франц Юльевич был учеником моего дедушки. Привез меня Георгий Глебович и говорит: “Франц Юльевич, эта молодая девица — внучка Петра Петровича Фандерфлита”. Франц Юльевич так обрадовался мне, будто увидел своего учителя, а не его внучку.
[size=3* * *
В “Большой энциклопедии” под редакцией С.Н. Южакова и в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона помещены биографические статьи о П.П. Фандерфлите. Биографическая справка о дедушке Елены Константиновны составлена мною на основе энциклопедических и других публикаций. Родился Петр Петрович в Архангельске в 1839 году. Гимназию закончил в Петербурге и сразу же поступил в Петербургский университет на математическое отделение физико-математического факультета. Получив здесь же степень кандидата, с 1862 года начал путь ученого физика и “истинного педагога с хорошим философским образованием”. Петр Петрович не замкнулся в ученую скорлупу, ему не чужда была и общественно-политическая жизнь. В 1862 году он принял участие в студенческих волнениях. Арестован. Полгода провел в Петропавловской крепости, а затем в казематах Кронштадта. Но эти испытания не изменили его отношения к общественной жизни. Он читает лекции в воскресных школах, участвует в делах общества вспомоществования студентам университета и в делах городской думы.
Активная научная и преподавательская деятельность заслуженного профессора Петербургского университета П.П. Фандерфлита, его гражданская позиция, казалось бы, поглощали все время, но, тем не менее, Петр Петрович успевал поработать еще и на просветительской ниве. Им написан целый ряд статей о преподавании математики и физики в средних учебных заведениях. Он издает “Систематический курс геометрии”, а также курсы “Введение в механику” и “Основания механики”.
Его коллегами и друзьями были Н.Г. Чернышевский, И.М. Сеченов, И.П. Мечников, Л.Ф. Пантелеев и другие передовые люди того времени. В 1868 году в Петербург приехала Софья Васильевна Ковалевская, чтобы изучать математику. Она познакомилась с П.П. Фандерфлитом, а через него с Пыпиными, Ольгой Сократовной Чернышевской и ее сыновьями. Умер Фандерфлит Петр Петрович в 1904 году. В фондах музея Санкт-Петербургского государственного университета хранятся документы и материалы, рассказывающие об этом ученом, его научной и педагогической деятельности.
* * *
Но вернемся к рассказу Елены Константиновны Фандерфлит.
— Георгий Глебович поведал Францу Юльевичу о моей безуспешной осаде университета, на которую ушло столько лет, что за это время можно было бы пройти полный курс обучения.
Нужно знать Франца Юльевича, чтобы в полной мере оценить его реакцию и последующие действия... Не знаю характера и степени усилий, приложенных академиком Левенсон-Лессингом на ректора Лазуркина, но в университет я была зачислена. К моему глубочайшему сожалению, учиться мне пришлось лишь до марта 1935 года. Только я сдала первую в своей жизни сессию, как меня исключили из университета и всю нашу семью отправили в ссылку...
“В 1935 г. началась новая массовая репрессивная кампания — выселение из Ленинграда, Москвы и некоторых других городов “классово чуждых” элементов. В отдаленные провинциальные города выселялись семьи бывших дворян, купцов, капиталистов, чиновников. Без большой ошибки число выселенных можно определить в 1 млн. человек”. (Рой Медведев, историк. Трагическая статистика. АиФ, № 5, 1989, с. 6.).
— Это был какой-то кошмар, - сокрушалась Елена Константиновна, - еще несколько дней назад мы жили относительно спокойно и вдруг нам приказали собрать вещи первой необходимости и в любой момент быть готовыми покинуть Ленинград. Описать наше состояние и чувства, овладевшие нами в день отъезда, и, тем более, в час отправления поезда, задача непосильная. Чтобы сделать это, по-видимому, недостаточно пережить такое, нужно еще и литературным даром обладать. До последнего момента мы не верили, что мы отвергнуты государством, которому служили в меру своих сил, и что оно за это определяет нам судьбу изгоев.
Особенно тяжело перенес эту трансформацию дядя Коля. Как мне позднее рассказывали, степень его недоумения, и растерянности была на грани умопомешательства. К счастью, в последний момент, чуть ли не на ходу его выдернули из вагона. По-видимому, кто-то в Академии наук спохватился и ходатайствовал за него. Впрочем, это счастье оказалось относительным. Миновав те круги Дантова ада, через которые прошли мы, дядя Коля, тем не менее, не смог оправиться от пережитого потрясения. На этой почве он заболел, болезнь прогрессировала и свела его в могилу. Бедный дядя Коля!
* * *
“Дядя Коля”, это Николай Александрович, сын Александра Николаевича Пыпина, академика, известного специалиста по истории древней и новой русской литературы, двоюродного брата Николая Гавриловича Чернышевского. Работал Н.А. Пыпин в Пушкинском Доме.
Дедушка Елены Константиновны Петр Петрович Фандерфлит был женат на родной сестре А.Н. Пыпина Полине Николаевне. Следовательно, Елена Константиновна — внучатая племянница А.Н. Пыпина и двоюродная внучатая племянница Н.Г. Чернышевского. С Пыпиными и Чернышевскими у Фандерфлитов всегда сохранялись дружеские и родственные отношения. Когда Николая Гавриловича сослали в Сибирь, Ольга Сократовна осталась без крыши над головой. Ей пришлось снимать случайные комнаты. В таких условиях жене Чернышевского было трудно содержать и воспитывать детей. На помощь пришли друзья Николая Гавриловича и среди них П.П. Фандерфлит. В то время он еще не был женат на П.Н. Пыпиной и, следовательно, его помощь была не родственной, а дружеской. Петр Петрович оказывал Ольге Сократовне не только материальную помощь — когда пришла пора готовить ее старшего сына Сашу в гимназию, он взял это на себя. Совместно с А.Н. Пыпиным они хлопотали затем, чтобы определить сыновей Чернышевского в средне учебные заведения. А сделать это было не просто, и не только потому, что хлопотать приходилось за детей “государственного преступника”, но еще и потому, что ходатаи были из “неблагонадежных” — один в знак протеста оставил кафедру в университете, другой побывал в Петропавловской крепости.
Любопытно, что за год до окончания Сашей Чернышевским университета, П.П. Фандерфлит пригласил его преподавать математику и географию своим подрастающим сыновьям. В семье Фандерфлитов их было трое: старший Владимир (позднее морской офицер), Александр (будущий автор учебника “Теория корабля”) и Константин (впоследствии чиновник Морского министерства, отец Елены Константиновны). По воспоминаниям их тетки Екатерины Николаевны Пыпиной Саша Чернышевский в своих объяснениях переходил границы школьной программы. Детям он читал длинные, нудные лекции. Читал до тех пор, пока дети не начинали плакать. Этот курьезный способ обучения, свидетельствуя об отсутствии у Саши Чернышевского педагогических задатков, в то же время указывал на его потенциальные способности ученого-теоретика. Возможно, он и реализовал бы свои задатки, но его жизнь сложилась трагически.
Шли годы, и, несмотря на все катаклизмы, сотрясавшие общественные и государственные устои, родственно-дружеские связи между поколениями Чернышевских — Пыпиных — Фандерфлитов не нарушились и сохранились до наших дней. Елена Константиновна часто получала письма из Саратова, теперь уже от правнучки Н.Г. Чернышевского Веры Самсоновны. Сотни писем, оставшиеся от разных поколений этих семей, уже сданы в музеи и архивы...
* * *
— Лишь в дороге мы узнали, – продолжает Елена Константиновна, – что местом ссылки нам определен поселок Иргиз, Актюбинской области. В Актюбинск поезд пришел ночью. Вдруг нам объявили, что следует взять вещи и выйти из вагонов. Это встревожило нас. Все стали шепотом спрашивать друг у друга, что скрывается за этой неожиданной выгрузкой. Тускло освещенный, засыпанный снегом и насквозь продуваемый ветром перрон, стал заполняться пестрой, странно одетой для тех мест и того климата толпой ссыльных. Интеллигентные, в основном, люди, родившиеся и выросшие в городе, неделю назад вырванные и выброшенные из своей среды, представляли жалкое зрелище.
Страницы: 1 2 3 #
| |
Текущий рейтинг темы: Нет |
|
