|
|
|
 |
После крушения императорской кареты под Пензой, в котором он ехал с государем, Александр Христофорович стал одним из ближайших сановников Николая I, постоянно сопровождая его в поездках по России и за границей. В 1826 году он назначен командующим Императорской Главной квартирой, сенатором, а с 1831 года членом Комитета министров. В 1832 году государь возвел Александра Христофоровича в графское достоинство, которое в связи с отсутствием у графа мужского потомства было распространено на его родного племянника Константина Константиновича. Николай исключительно высоко ценил Бенкендорфа. «Он ни с кем меня не поссорил, а примирил со многими», — выразился однажды император. Людей, соответствующих подобной характеристике, возле русских царей было немного.
По характеру граф Бенкендорф был влюбчив и имел массу романов. Про знаменитую актрису мадмуазель Жорж, предмет увлечения самого Наполеона, говорили, что ее появление в Петербурге с 1808 по 1812 год было связано не столько с гастролями, сколько с розысками Бенкендорфа, якобы пообещавшего на ней жениться. Первым неудачным браком Александр Христофорович женился на 37-м году жизни на Елизавете Андреевне Бибиковой. Вторым браком граф был женат на Софии Елизавете (Софье Ивановне) Ригеман фон Левенштерн, состоявшей воспитательницей великих князей, будущих императоров Александра и Николая.
Александр Христофорович понимал все негативные стороны своей профессии. Не случайно он писал в своих «Записках», что во время тяжелой болезни, случившейся с ним в 1837 году, был приятно поражен тем, что его дом «сделался местом сборища самого разношерстного общества», а главное — «совершенно независимого по своему положению». «При той должности, которую я занимал, это служило, конечно, самым блестящим отчетом за 11-летнее мое управление, и думаю, что я был едва ли не первый из всех начальников тайной полиции, которого до смерти страшились...». Бенкендорф никогда не предавался особой радости по поводу той власти, которую имел. Видимо, и природный ум, и жизненный опыт и личная благорасположенность императора научили его быть выше обстоятельств.
Однажды, под Пензой на крутом повороте коляска, в которой он ехал с государем, перевернулась. Крушение было серьезно: кучер и адъютант лежали без чувств. Николая сильно придавило каретой. Бенкендорфа откинуло в сторону. Он подбежал, приподнял, сколько было возможно, карету, чтобы император мог выбраться. Тот продолжал лежать и говорил, что не может шевельнуться: наверное, разбито плечо. Бенкендорф увидел, что Николай теряет сознание от боли. Нашел в багаже бутылку вина, плеснул в кружку, заставил выпить. "Видя передо мною сидящим на голой земле с переломанным плечом могущественнейшего владыку... я был невольно поражен этой наглядной сценой ничтожества земного величества. Государю пришла та же мысль, и мы разговорились об этом...»
Известно, что Николай I вызвался взять на себя цензорство над творчеством Пушкина, гений которого, он вполне сознавал. К примеру, прочитав негативный отзыв Булгарина в адрес поэта, император написал Бенкендорфу: «Я забыл Вам сказать, любезный Друг, что в сегодняшнем номере «Северной Пчелы» находится опять несправедливая и памфлетная статья, направленная против Пушкина: поэтому предлагаю Вам призвать Булгарина и запретить ему отныне печатать какую бы то ни было критику на литературные произведения г. Пушкина». И тем не менее в 1826—-1829 году Третье отделение активно осуществляло тайный надзор за поэтом. Бенкендорф лично расследовал очень неприятное для Пушкина дело «о распространении «Андрея Шенье» и «Гавриилиады». Широко введенная Бенкендорфом в практику перлюстрация частных писем в 30-х годах приводила поэта буквально в бешенство. «Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и местному), и царь не стыдится в том признаться...». Эти строки написаны как будто в расчете, что их прочтут и царь, и Бенкендорф. Тяжелая служба, однако, у сильных мира сего, и вряд ли слова человека, исключительность которого признавали оба, скользнули мимо, не задев ни сердца, ни сознания.
Граф Александр Христофорович Бенкендорф умер на пароходе, везшем его из Германии, где он проходил курс длительного лечения, на родину. Ему было за шестьдесят. Жена ждала графа в Фалле, их родовом имении под Ревелем (ныне Таллин). Корабль привез уже покойника. Это была первая могила в их уютном имении. В рабочем кабинете Фалльского замка у него хранился деревянный фрагмент, оставшийся от гроба Александра I, вделанный в бронзу в виде мавзолея. На стене, помимо портретов государей, висела известная акварель Кольмана «Бунт на Сенатской площади». Бульвар, генералы с плюмажами, солдатики с белыми ремнями на темных мундирах, памятник Петру Великому в пушечном дыму... Что-то, не отпускало графа, если держал он эту картину перед глазами. Может быть раскаяние, а может быть гордость за спасенное отечество…«Самый верный и безошибочный суд публики о шефе жандармов будет в то время, когда его не станет», — писал Бенкендорф сам о себе. Но вряд ли он представлял, насколько это время будет отдаленным...
Страницы: 1 2 #
| |
Текущий рейтинг темы: Нет |
|
