|
|
|
 |
Степан Петрович Шевырев – одна из ключевых фигур истории русской литературы, философии и поэзии. Однако в рамках марксистско-ленинского учения, достойного места в русской литературе ему не нашлось. С его самобытным философским и поэтическим творчеством были знакомы многие знаменитые писатели, философы, поэты и публицисты того времени. Его перу принадлежат многочисленные философские произведения по теории искусства, литературе и поэзии. У него было множество соратников, последователей и учеников. Отстаивая идеи всего русского, он придавал главенствующую роль русской национальной идеи в истории Российского государства и всего человечества, одним из первых высказав мысль о “гниении” Запада. Талантливый, честолюбивый и авторитарный, он завоевал себе весьма противоречивую репутацию в обществе. Некоторые современники уважали его, некоторые побаивались, а некоторые, как, например, Белинский и Герцен были его заклятыми врагами. Он дружил с Пушкиным, Гоголем, Погодиным, братьями Кириевскими и в этой знаменитой чете оставил яркий искрометный след в истории нашего города, который он любил и часто посещал. Во время своих поездок в Калугу он гостил в имении Кириевских, с которыми его связывала давняя студенческая дружба и активное участие в издательской деятельности Оптиной пустыни.
Род Шевыревых происходил из “городовых дворян”, служивших в начале CVII века по Юрьеву Польскому Наума и Афанасия Шевыревых. С Калужской землей была связана еще одна ветвь рода Шевыревых.
Увлечение русской историей, литературой и поэзией у него началось не случайно. Двенадцатилетним юношей Степан Петрович Шевырев в 1812 году поступил в Благородный пансион при Московском университете, директором которого в то время был Прокопович-Антонский, а инспектором – известный филолог профессор И. И. Давыдов. При пансионе было литературное общество; основанное Жуковским, чтившее все его традиции. Вообще в пансионе романтические влияния были преобладающими. Всегда необыкновенно усердный и славолюбивый юный Шевырев окончил первым в 1822 году пансион, хотел перейти в университет и держать экстерном кандидатский экзамен, но по формальным условиям не мог сделать этого. Некоторое время он посещал университет, изучал греческую и латинскую словесность, слушал лекции профессоров Каченовского, Мерзлякова и Давыдова.
В конце 1823 года Степан Шевырев определился на службу в московский архив Министерства иностранных дел. Здесь вошел он в кружок своих сослуживцев, "архивных юношей", увлеченных немецким романтизмом и философией Шеллинга, в круг которых входили братья Киреевские, Веневитиновы, Титов, Мельгунов, Погодин и др. Впоследствии знакомство с братьями Кириевскими и Погодиным перешло в тесную дружбу до самой смерти Шевырева. До конца своих дней они оставались верными соратниками и помощниками в совместных творческих изысканиях. Главным предметом занятий Шевырева становятся немецкая литература и философия, которые повлияли на мировоззрение молодого Шевырева. В 1825 году Шевырев вместе с Титовым и Мельгуновым перевел книгу Тика и Вакенродера: "Об искусстве и художниках", в которой искусство почти отождествлялось с религией. В это время Шевырев начал печатать свои первые стихи, но особенный простор его литературным занятиям открылся с основанием в 1827 году "Московского Вестника". Журнал затеяли молодые московские выпускники университета, Пушкин принял его под свое покровительство; редакция же была поручена Погодину. Шевырев стал его ближайшим помощником: он печатал там свои статьи, стихотворения и многочисленные переводы, крупнейшие из которых - "Лагерь Валленштейна" и "Конрад Валленрод". Критические статьи Шевырева в "Московском Вестнике" были направлены против статей Булгарина в "Телеграфе" и "Северной Пчеле". Статьи Шевырева пользовались влиянием; а его работы, обнаруживавшие знакомство с немецкой эстетикой, были шагом вперед по сравнению с этюдами его коллег. Особенную славу доставил ему разбор второй части “Фауста”, который заслужил лестный комплимент самого Гете.
В 1829 году Шевырев неожиданно принимает предложение княгини Зинаиды Волконской заняться воспитанием ее сына и уехать в Италию. Там он пробыл три года, усердно занимаясь западной литературой и итальянским искусством; в этот период он сильно увлекся драматургией, но из этого ничего не вышло. Из Италии Шевырев присылал свои стихи и путевые заметки в "Галатею", "Московский Вестник", "Телескоп", "Литературную Газету". В "Телескопе" он поместил свое крупнейшее заграничное произведение: "О возможности ввести итальянскую октаву в русское стихосложение, с приложением в качестве образца перевода песни "Освобожденного Иерусалима"”. Заграничное изучение истории искусства и ее теоретиков Винкельмана и Лессинга, заставило Шевырева изменить взгляды на теорию искусства и отказаться от идеи романтической эстетики. Шевырев по его словам, увидел, как бесплодны эти эстетические воззрения отвлеченных теоретиков Германии, и для него выяснилась необходимость изучения теоретических вопросов в их историческом развитии и их связи с произведениями поэзии.
Вернувшись из-за границы, Степан Петрович по предложению графа С. С. Уварова, занял место адъюнкта по кафедре истории русской словесности Московского университета, где в 1833 году защитил диссертацию "Данте и его век". Университетский курс Шевырева в 1834 году был посвящены всеобщей истории и теории поэзии. В 1836 году первые тома этого курса был напечатан под заглавием "История поэзии" и "Теория поэзии в историческом развитии у древних и новых народов”, за которые Шевырев получил степень доктора философии. В то время обе книги – солидные произведения, представляли последнее слово русской эстетики. В основу этих исследований были положены здравые мысли об историческом изучении поэзии, как основании всяких эстетических теорий, о первенстве искусства перед теорией.
Труды Шевырева сыграли значительную роль в переходе русской эстетики от романтизма 1820-х годов к критическому реализму 1840-х. Шевырев считал, что наука должна опираться на факты, а не на априорные умозрения, и рассматривал развитие литературы и искусства как отражение реальных условий общественной жизни народа. Задачи общественной литературы, по его мнению, заключались, с одной стороны, в овладении всем мировым опытом развития всех форм культуры, а с другой – в создании своего самобытного народного искусства. В этой связи Шевырев указывал на значение А.С. Пушкина как “начинателя направления народного”.
Главным научным трудом Шевырева были "Чтения по истории русской словесности". Они любопытны как образец русской публицистики середины X1X века. В них Шевырев вступает в популярную в то время полемику западников со славянофилами. Центр публицистической деятельности Шевырева - в статьях "Москвитянина", в которых он вел открытую полемику с западничеством и прежде всего с Белинским. Одной из любимых его идей было гниение Запада; западную цивилизацию он считал ядовитой, весь Запад представлялся ему гниющим трупом. "В наших дружеских тесных сношениях с Западом мы имеем дело с человеком, носящим в себе злой, заразительный недуг, окруженный атмосферой опасного дыхания. Мы целуемся с ним, делим трапезу мысли, пьем чашу чувства" – писал Шевырев в 1841 году во "Взгляде русского на образование Европы". Такие два явления, как реформация и революция, казались Шевыреву болезнями. В своих статьях о литературных произведениях, написанных в таком же тоне, Шевырев высмеивая западных писателей, писал восторженные статьи о Бенедиктове, высокомерно отзывался о поэзии Лермонтова, выставляя на первый план писателей-публицистов Масальского и Каменского.
В 1844 году Шевырев прочел публичный курс истории русской словесности, где он помещает в древнюю Русь все свои идеалы нравственного развития. Высший идеал для личности и народа Шевырев видел в смирении; весь смысл прошлой истории и политика будущего заключалась в "принижении личности". Полемизируя с Белинским Шевырев называет его "рыцарем без имени, литературным бобылем, журнальным писакой навеселе от немецкой эстетики и т. д. Не мудрено, что Шевырев был постоянной мишенью для Белинского, тонко и язвительно высмеивающего его. По поводу "Похвального слова Петру Великому" Шевырев писал: "это и неприлично, и безнравственно в смысле и религиозном и патриотическом, и исторически ложно". Белинскому эта фраза показалась пасквилем.
Резкая полемика Шевырева с лидерами западников – В.Г. Белинским, А. И. Герценом и Т. Н. Грановским, формировавшими в значительной степени общественное мнение того времени, привела к неприятию личности Шевырева со стороны значительной части молодежи. В то же время среди его учеников были известные впоследствии филологи, академики Ф.И. Буслаев и Н.С. Тихонравов.
Шевырев был близким другом Н. В. Гоголя, а после его смерти в 1852 году, взял на себя огромный труд по разбору оставшихся бумаг и изданию его произведений.
В 1837 г. Шевырев становится экстраординарным профессором, а после ухода И. И. Давыдова, в 1847 году, занимает кафедру по истории русской словесности и назначается деканом. В 1847-1855 годах был деканом историко-филологического отделения философского факультета. С 1851 года возглавлял кафедру педагогики Московского университета. Шевырев прошел все академические ступени, кончая степенью ординарного академика: он был членом Московского художественного общества (1844 г.), доктором Королевского Пражского университета (1848 г.), членом ряда иностранных обществ. Энергична была деятельность Шевырева перед столетним юбилеем Московского университета: он написал историю университета, издал биографический словарь профессоров, в котором ему принадлежало несколько биографий. Из других трудов Шевырева выдается "Описание поездки в Белозерский монастырь", интересное для историков древней письменности.
Уже будучи академиком Шевырев не пользовался симпатиями ни в студенческой среде, ни в профессорской, вызывая большое неудовольствие своей авторитарностью, придирчивостью и резкостью. Даже его друг Погодин отзывается о нем следующим образом: "с возбужденными всегда нервами вследствие усиленной работы и разнообразных занятий, он делался иногда, может быть, неприятным или даже тяжелым, вследствие своей взыскательности, требовательности, запальчивости и невоздержанности на язык". Последнее и сыграло с ним злую участь. Служебная деятельность Степана Петровича неожиданно оборвалась в 1857 году. На заседании совета московского художественного общества он затеял жестокую ссору с графом Бобринским; протест последнего против некоторых русских порядков Шевырев принял за попытку опозорить и унизить Россию и счел нужным вступиться за родину. После обмена ругательств произошла свалка: граф Бобринский смял Шевырева и даже повредил ему ребро. После этого Шевырев был уволен с должности профессора и всех остальных должностей. Первоначально ему было предписано выехать в Ярославль, и только ввиду его болезни он был оставлен в Москве для излечения. Эта катастрофа надломила Шевырева: в последние годы жизни он занимался историей словесности, но уже не так напряженно. В 1860 году он выехал за границу сначала во Флоренцию, затем в Париж и уже больше никогда не возвращался в Россию. В 1861-1863 годах он прочел во Флоренции и Париже курс лекций по истории русской литературы. Спустя год 8 мая 1864 года Степан Петрович скончался в Париже. Прах философа и поэта друзья перевезли на родину, где похоронили его в Москве на Ваганьковском кладбище. Но душа его навсегда осталась в Калужской Оптиной пустыни, издателем которой он был многие годы.
Светлана МОСИНА, Олег МОСИН
Литература: Погодин М. П. Воспоминания о Степане Петровиче Шевыреве. СПб, 1869; Письма М. П. Погодина к С.П.Шевыреву // Русский архив. 1882. № 5; Белинский В. Г. 0 критике и литературных мнениях "Московского наблюдателя"; Педант. — Полн. собр. соч. Т.2. М., 1953-55; Киреевский И. В. Публичные лекции профессора Шевырева об истории русской словесности, преимущественно древней // Критика и эстетика. М., 1988; Переписка Н. В. Гоголя. Т.1-2. М., 1988; Манн Ю. Молодой Шевырев // Русская философская эстетика. М., 1969.
…”Настало время действия для философии русской, и так как она ведет начало свое не из области наук естественных, а из сферы познания духа, неразделимого с верой, то на ней лежит обязанность и ей предоставлена возможность возвратить права миру духовному и истинное значение тем вечным идеям человечества, которые отдельные народы проявляют в произведения своего слова…” (С. П. Шевырев)
Несмотря на то что Шевырев был в хороших личных отношениях со славянофилами и, выступая в защиту их взглядов, искренне считал себя их приверженцем, его, как и Погодина, нельзя отождествлять со славянофилами. В личности Шевырева не было тех замечательных достоинств, которые так отличали славянофилов, не было ни благородства, ни возвышенного идеализма; наоборот, он был полон житейского благоразумия, которое помогало ему устраивать свою судьбу. Это был со слов “Русской старины” "человек самолюбивый до мелочей, любитель почестей".
Страницы: 1 2 #
| |
Текущий рейтинг темы: Нет |
|
